Дурни Вавилонские

Ответа он не получил.

— Что скажете, ослятки мои? — обратился он к нам с Гамидом.

— Если ты знаешь, как оттуда выйти, господин, то выведи их, ради великих богов, — сказали мы.

— А потом? Ну, что присоветуете?

— Пусть идут, куда хотят, — присоветовали мы.

— Прекрасно, так мы и сделаем! — развеселился хозяин. — Только вот беда — двери, через которые можно до них добраться, для меня закрыты. Чтобы попасть к дверям, нужно пройти через комнаты, в которых счетное устройство Самариаха и прочие странные вещи… Эти вещи строго охраняют, ослятки, а делать большую дыру в стене, мимо которой чуть ли не каждый день проходят разумные и их помощники, глупо. Вам и этот камень придется вернуть на место.

— Может быть, рассказать про этих голодных разумным, господин? — предложил я.

— Можно и так, осленочек… — Мой хозяин явно затосковал.

— А что, если прокопаться к ним из-под лестницы? — спросил Гамид. — Там есть место, достаточное, чтобы улегся человек и еще хранил мешок со своим добром под ступеньками.

— Где это место? — быстро спросил господин Осейф.

— Вот тут, прямо под нами.

— Сами боги послали мне тебя! — воскликнул хозяин. — Та же самая стена, только на пару локтей ниже! Так, так… Эй, отрок Лилуэласу! Тебе с твоей красавицей придется просидеть там еще сутки. Пищу и воду вам принесут. Потерпите, верблюжатки мои! А вы, парни, слушайте. Сейчас вы втащите меня наверх, потом ты, Гамид, отнесешь этим узникам собственной дури пищу и воду, вернешь лопату с киркой на место, а сам пойдешь спать. И ты, Вагад, пойдешь спать. Тебя, Вагад, я завтра могу поберечь перед ночной работой, но Гамиду придется гонять тачку.

— Я справлюсь, господин, — сказал Гамид.

— Ты норовистый парень, осленочек. Когда-нибудь ты станешь надсмотрщиком, а с годами и подрядчиком, — пообещал хозяин. — Если у меня будет своя башня, намного лучше этой, ты непременно будешь там надсмотрщиком!

Мы всё сделали по его приказу, потом Гамид ушел в дом, где спали наши, а я лег в своем уголке.

Следующий день был обычным. Хозяин сдержал слово — мы внесли его на девятнадцатый ярус, потом на двадцать пятый, и там остались надолго. Абдад нашел уголок, где поставить носилки, я лег там на пол и заснул.

Потом мы отнесли хозяина вниз, в его жилище.

— Мне тоже нужен отдых перед бессонной ночью, — сказал он. — Если ты друг Гамиду, то пойди подмени его, сгоняй тачку вниз и вверх, а он пусть хоть немного поспит.

— Да, господин! — обрадовался я и побежал на третий ярус ждать наших.

— Умный у тебя хозяин. На такого и трудиться приятно, — заметил Гамид, отдавая мне тачку. А он редко называет человека умным.

— Вот бы он построил ту башню, где будет справедливость. Уж он-то знает, что это такое, — ответил я.

Потом, когда стемнело, мы встретились у лестницы. Я притащил вниз хозяина, Гамид принес кирку с лопатой, что опять стянул у землекопов, и еще широкий крепкий нож, чтобы проникал в щели. Нам предстояло вытащить шесть кирпичей, чтобы сын сестры жреца со своей женщиной могли вылезть наружу.

Работа была отвратительная. Следовало по очереди заползать под лестницу и ковырять стену, потому что размахнуться киркой было негде. А как мы вытаскивали кирпичи, даже вспоминать страшно. Даже господин Осейф помогал — он был малого роста, с узкими плечами, и мог поворачиваться там, где нам с Гамидом не удавалось.

Кончили мы эту возню на рассвете. Гамид уже ничего не соображал, я тоже ощущал себя ослом, всю ночь вращавшим крестовину. Хозяин держался за сердце. Но мы вытащили из дыры сперва женщину, потом Лилуэласу.

— Ну что же, вы свободны, ступайте, — сказал хозяин и подвел их к двери.

Я вышел из будки первым, огляделся, стражников не заметил и подал им знак. Сперва появился сын сестры жреца, потом его женщина. И я наконец смог их разглядеть.

Он был лет пятнадцати, как сказал хозяин, тощий, светлокожий, одетый в длинное зеленое платье с разрезом на боку, всё в бахроме. А она прятала лицо и на вид была тех же лет, худенькая, пугливая, не то что наши девушки из харчевен, которые могут и большой деревянной ложкой по лбу треснуть, если схватишь их за что-нибудь соблазнительное.

При них были два мешка из дорогой ткани и свернутые накидки. А на ногах у них такие нарядные сандалии на тонкой подошве, что ими только любоваться, но уж никак не ходить в них по каменистым дорогам.

Хозяин вышел следом.

— Ну вот, детки, — сказал он, — ступайте куда глаза глядят. Я вас задерживать не стану. Бегите скорее, пока здешние жители не проснулись. Времени у вас немного. Город вон там.

Лилуэласу взял Илумушигаль за руку и повел вдоль башенной стены.

— Не туда. Там ров копают, вы из него не выберетесь. Сюда, на дорогу, — показал хозяин. — А ты, Вагад, начинай вытаскивать кирпичи. Их нужно где-то спрятать, они еще могут пригодиться.

Я вошел в будку и увидел, что Гамид спит на лестнице, расположившись причудливым образом на четырех ступеньках. Будить его я не стал, а сам вытащил кирпич и отнес его в кусты.

Когда я вернулся к будке, хозяин смотрел, как уходят по дороге сын сестры жреца со своей женщиной.

— Тащи остальные кирпичи, Вагад, — сказал хозяин.

И тут я испугался — если все кирпичи унести, то ведь в стене под лестницей останется дырка!

— Ничего, что там останется дырка, господин? — неуверенно спросил я.

— Это очень хорошо, — успокоил он. — Она мне нужна. Только ты, осленочек, не вздумай рассказывать о ней. Никому, понял?

— Понял, господин.

Я извлек и спрятал в кустах второй кирпич.

— Поторапливайся, — велел хозяин. — Иначе нам придется объяснять стражникам, что это за кирпичи. Прекрасное время дня — ночная стража уже спит, дневная еще спит!

Я посмотрел вслед Лилуэласу и Илумушигаль. И подумал: им бы бежать прочь от башни изо всех сил, а они плетутся, как старая усталая ослица.

— Погоди, сейчас мы увидим кое-что любопытное, — сказал мне хозяин.

И мы увидели.

Эти двое повернулись и что есть духу помчались к башне! Они спотыкались, падали на колени, чуть не потеряли свои мешки и опомнились, лишь влетев в будку.

— Так я и знал. Сейчас придется долго с ними разговаривать, чтобы они поняли, что могут жить только в башне.

— Чего они испугались, господин? — спросил я.

— Простора, осленочек. Когда всю жизнь, с рождения, живешь в комнатах, узких коридорах, на лестницах, то в сотне шагов от башни чувствуешь себя, как посреди бескрайней пустыни. Это и со мной случается, когда я месяц не покидаю башни, а потом выезжаю, чтобы увидеть ее издали. А они, бедняжки, в ней всю жизнь. Идем, послушаем, что они скажут.

Эти двое стояли в будке и не знали, как быть — лестницу во всю ее ширину занял спящий Гамид.

— Пешком вы до города не дойдете, а другого способа для вас я не знаю, — сказал хозяин. — Вам придется остаться в башне.

— Мы не можем. Здесь нам не позволят быть вместе, господин, — ответил сын сестры жреца. — Ведь я с двадцать четвертого яруса, а госпожа — с тридцать первого. Ее не отдадут за меня. А мы любим друг друга.

— Как же вы познакомились, детки? Между вами столько ярусов! Как вы ухитрились?