Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– Чего ж ты хочешь?

– А вот чего.

Я подбегаю к обрыву, ведущему к Москве-реке. На всех мостах, которые видны отсюда, уже зажглись огни, и под ними по темной воде медленно ползут похожие на черные пятна мазута баржи, отмеченные огоньками на носу и на корме. За рекой город, будто груда драгоценных камней.

– Вот чего я хочу!
– кричу я.
– Там - люди! И там - люди! И там! И там! Все они непохожие, и разные, и одинакевые, и какие угодно. Но каждый из них физически, материально живет сам по себе. Он замкнутый сосуд. Я хочу физически объединить всех вместе. Чтобы они все время чувствовали друг

друга. Понимаешь, физически?

– Зачем?
– спрашивает Ружена. Ее глаза сияют и смеются.

Конечно, человек не одинок, если может заглядывать в такие глаза. Конечно, человек счастлив, если на него смотрят такие глаза. Конечно, он наклонится и поцелует каждый глаз в отдельности, а потом попытается поцеловать оба вместе, у него ничего не получится, и будет только смешно и немножко глупо.

Но... ведь все это милые знакомые штучки природы. Это не истинное общение, а хитрая игра, обман, дым. Можно поддаться этой игре, но как удержать ее? Туман рассеивается, и ты опять остаешься один.

– Трудно объяснить, тяжело, а надо... Пепел Клааса стучит в мою грудь. А у других не стучит. Я понимаю, ты не понимаешь. Ты знаешь, я не знаю. Тут много всего. И жажда новой информации и невозможность ее полного освоения для отдельного человека... И зависть и неверие в свои силы.. Хочется ощутить всю жизнь, какая она есть везде, и предугадать, какой будет. И еще... в общем очень много.

Ружена молчит, она слушает, задумчивая, уютная, чуть грустная.

– Людей нужно объединить еще крепче, еще плотнее, - говорю я.

– Неужели они слабо объединены? Радио, телевидение, газеты, журналы, книги, контакт на работе, контакт дома - везде люди, люди и еще раз люди. Можно устать.

– Нужна качественно новая форма общения.

– Телепатия?

– Антипатия и симпатия... Нет, это не то. Что толку, что я влезу к тебе в душу? Я хочу быть сразу со всеми людьми, я хочу...

– Но, Серьежа, это же безумие! Откуда ты знаешь, что так надо делать...

– О, если б я знал! В том-то все и дело, что я не знаю. Но я ощущаю постоянное неистребимое беспокойство. Я чего-то все время хочу. В этом невиновно то общество, в котором я живу. Невиновны те люди, что меня окружают. Хотя от них многое зависит... Не виновен я сам. Это голос эволюции. Не останавливайся. Нь успокаивайся. Будь всегда недоволен. Пепел Клааса стучит в мое сердце...

– Мы уже пришли.

Мы действительно пришли и сразу же полезли в полутемную сферу, где уже сидели и жарко дышали сотни невидимых зрителей. С трудом отыскали два свободных места. Опустили кресла - движения мимов в увеличенном виде проецировались на потолок.

Прошло минут сорок. Внезапно я почувствовал что-то неладное. Портфель, лежавший на коленях, стал непривычно тяжелым.

– Ру, это ты?
– прошептал я.

– Штоо?
– удивилась девушка.

Раздался треск и щелчок. Кто-то отдирал от портфеля застежку. Испуганный и взволнованный, я вскочил.

– Ру, выйдем!

Мы бросились к выходу, цепляясь за чьи-то сердитые ноги. На свету я обнаружил, что моя сумка чудовищно разбухла и в нескольких местах треснула. Когда я открыл ее, наружу выползли розоватые язычки и застыли, бессильно повиснув. Секунд тридцать горели они холодным рубиновым пламенем, затем погасли.

– Биотоза!

– Снова выросла... Почему?

Она выросла снова

диким непонятным образом. Она выросла, чтобы еще раз поставить нас в дурацкое положение. Она смеялась над нами.

– Почему же ты, голубушка, растешь, когда тебя не просят, и ни с места, когда мы тебя умоляем?
– злобно спрашивал Эрик, расхаживая вокруг стола, на котором лежал ком увядшей биотозы. Ружена сидела здесь же, в глубоком кресле, и, как всегда, чуть-чуть улыбалась. Мы с Эриком испытывали острый приступ ненависти невежд ко всему загадочному. Перед нами 'была сама природа, многоликая и неуловимая. Мы не могли втиснуть ее фокусы в наши ограниченные мозги и злились на нее, на себя, на весь мир.

– Может, она развивается периодами?
– сказала Ружена.

– Хороши периоды, один продолжительностью в два года, а следующий - в две недели.

Внезапно мне пришла в голову интересная мысль.

– Слушай, Эрик... а ведь биотоза растет там, где присутствует много людей.

Эрик остановился пораженный.

– Повышенная концентрация углекислоты? Тепло?
– спросил он, подозрительно рассматривая меня, будто я сказал чудовищную ересь.

– Не знаю... Может быть, не только это, а и еще что-нибудь.

– Проверим.

Больше мы ничего не говорили. Программа действий была ясна, и мы с Руженой ушли.

– Тебе понравился Эрик?

Смешок. И чего она все время хихикает?

– Что здесь смешного?

– Трудно иметь впечатления с первого взгляда...

– Но все же?

– По-моему, он настоящий ученый...

– То есть?

– Он умеет смотреть и думать, не оглядываясь на сторону...

Но я уже не слышал, что говорила Ружена. Странное чувство, похожее на ревность, проснулось во мне. Я прислушивался к нему.

– О чем ты задумался?
– спросила она, поворачивая мое лицо к себе.

– Знаешь, я представил себе, что мы уже научились выращивать полимер из воздуха! Покупайте костюмы из биополимеров! Стройте дома из биобетона! И так далее. А нам будет грустно. Загадка решена, тайна раскрыта. Вот и все?. Что делать нам? Куда идти?

– Идти дальше...

– Вперед, только вперед! Пепел Клааса стучит в мое сердце... Ну, а что впереди? Где крылатая птица счастья? Как поймать перья, оброненные ею на лету?

– Серьежа!
– с возмущением сказала Ружена.
– Ты же только час назад был счастлив! Любовь не может терпеть такой сумасшедший скачок.

– Был, был, говорил, говорил... Любовь, лю6ил, ерунда все, Ру. Любовь - это близость, глубочайшая и долговечная. Ее никто никогда не знал. Адам и Ева, Ромео и Джульетта красивая ложь, добравшаяся на коротких ножках до двадцатого века. А что там у них действительно было, никому не известно. А у нас... у нас все сложно. Когда мы молчим, нам многое понятно. Мы друг в друге. Но стоит сказать слово, как между нами возникает мысль. Она разделяет нас. Ты понимаешь это? Мысль является третьим. Может, и не лишним, но третьим. А иногда и лишним. Мы уже не чувствуем друг друга, не видим себя, а видим ее - мысль. Ты понимаешь это? Я уже не говорю о третьем действительно лишнем, например, об Эрике или Карабичеве... Когда рядом еще кто-то, мы уже не принадлежим себе, а... Спрашивается, что это за любовь, что это за близость, которую все, что есть на свете, может спугнуть или отодвинуть на задний план?

Поделиться с друзьями: