Душа-потемки

– Феликс, кто убегает? В прошлый раз ты говорил о каком-то ребенке…

– Да, так похожем на вас.

– На меня?!

– Милая моя, хорошая, открой мне дверь… ручку поверни там, внизу… там, внизу, ручку поверни вправо… Да открой же ты дверь! Открой мне эту чертову дверь, я подыхаю тут!!

Феликс разжал пальцы. Его голос… нет, совсем не его голос звучал сейчас… Катя почувствовала, как сердце ее… Это как волна – накрыла вас с головой и наполнила ваши легкие илом и пеной.

Сквозь шум этой призрачной волны, разом перекрывшей шум города, до нее донесся слабый, прерывистый голос Феликса:

– Похожем на вас… только старше.

Глава 44 ТО, ЧЕГО НИКТО НЕ ОЖИДАЛ

Напрасно Катя решила, что в субботний выходной раскрученный маховик уголовного дела несколько замедлит свой ход.

Полковник Гущин, к вящему недовольству семейства, быстро позавтракав, уехал с дачи в восемь утра и уже ровно в девять открыл свой кабинет в управлении розыска, самым внимательным образом еще раз просмотрел оперативно-разыскные материалы по делу о мошенничестве с квартирами в Люберцах, по которому проходила обвиняемой Ксения Зайцева. Он искал, не мелькнет ли в материалах дела еще какая-нибудь знакомая фамилия из «тех списков», кроме фамилии Евы Комаровской.

Затем он сделал пару звонков судмедэкспертам, которые тоже не отдыхали в выходные, и отправился в МУР к Елистратову.

Тот тоже приехал прямо с дачи (вырваться ему оказалось легче, потому что жена его и дочки еще в начале июля уехали в Турцию, а на даче заправляла хозяйством старуха-теща) и вызвал «на сутки» весь отдел убийств в полном составе. Когда Гущин открыл дверь знакомого кабинета, там только-только кончилась оперативка.

– Какие новости? Привет. Есть чего попить холодненького? – Гущин уселся в свое любимое кресло у окна. – Давай теперь ты хвались.

– Львова мы нашли, – сказал Елистратов, – Львов Станислав… освобожден из мест заключения… возможные связи… адреса…

– И где же он обретается? В Москве?

– Угу. На Хованском кладбище.

– Вот те на! Помер, что ли? Когда?

– Не поверишь – восьмого марта этого года. Как раз в тот самый день, когда нашу балерину на тот свет отправили, только с разницей в три десятка лет.

– Вот черт, а причина смерти?

– Инсульт. Он в Южном Бутове комнату снимал у одного своего дружка по тюрьме, тот раньше освободился. Вот тут рапорт участкового. Видимо, выпивали они с дружком, и переборщил он, здоровьишко-то за такой срок тюремный ни к черту. Жена приятеля «Скорую» вызвала, только все без толку.

– Сам двоих на тот свет отправил, по нашим делам под подозрением ходил и вот… Как-то странно все это. Чего они все умирают-то? Кого ни возьмешь с этим чертовым универмагом – все уже там. Вроде и не старый еще этот Львов.

– Можно вычеркивать из списка… из нашего третьего сегодняшнего списка. А по тем двум… Знаешь, Федь, я сегодня ночью практически не спал, – Елистратов был серьезен, – и знаешь, о чем думал?

– Знаю, я сам об этом постоянно думаю, – Гущин тоже был серьезен. – Оказались мы с тобой тогда в первый наш рабочий день там… Принесла же нас нелегкая туда!

– Там – это где? – раздался с порога негромкий, но очень внушительный голос.

Они оба обернулись и увидели обладателя голоса – невысокого, сухощавого, в отлично сшитом костюме и с папкой из дорогой кожи в руке.

– Полковник Ануфриев собственной персоной, – Гущин развел руками. – Здравствуйте, а мы вас только в понедельник…

– Не захотел откладывать. – Полковник Ануфриев обменялся с ними крепким рукопожатием. – И даже дело вам привез, знал, что вы тут сегодня оба допоздна работаете в тесном взаимодействии.

– Ну да, разведка доложила, – усмехнулся Гущин.

– Мы не совсем разведка, то есть практически мы больше, чем разведка.

– Ну да, и не совсем ФСБ, больше, чем… Этакий симбиоз функций, возможностей и средств, – Елистратов вздохнул.

– И технологий, – улыбнулся Ануфриев, – нынче никуда без технологий и, как это сейчас говорят наши молодые политики – без инноваций.

– Вам знакомо дело Замоскворецкого универмага? – спросил Елистратов.

– Читал, что в газетах понаписали, правда, без подробностей. Это вы хорошо сделали, что не дали информации утечь. А по тому прошлому эпизоду… о чем меня Федор Матвеевич просил узнать, – мы вам предоставили все имеющиеся у нас материалы…

– Да там только одна справка и список фамилий!

– Тогда в восьмидесятом году дело уже изначально посчитали висяком. Но висяком опасным: кровавый маньяк в советской столице всемирной Олимпиады… Попади такие материалы в зарубежную прессу… Правильно сделали тогда, что сразу уничтожили все бумаги. И заметьте – столько лет прошло, а ничего не всплыло нигде – ни по телевизору, ни в Интернете, ни в газетенках.

– Зато всплыло в магазине – в двух отделах, на двух этажах во всех деталях воспроизведено, – заметил Елистратов.

– Ну, уж это вам разбираться, уголовному розыску – что, как, почему и каким образом. Я, собственно, совсем по другому вопросу. Как я и сказал уже по телефону – есть еще одно дело, косвенно связанное с Замоскворецким универмагом.

– И какого сорта эта связь?

– Ну, скажем, место… действия.

– Место? А что за дело?

– Вот, – Ануфриев открыл папку и достал документы. – Оставить не могу, читайте здесь. Ксерокопий никаких. Просто информация. Если коротко изложить суть – это материалы проверки факта пропажи ценного груза, отправленного с Гознака в августе… Можете вспомнить, кстати, кто из вас что делал в августовский путч?

– Это в каком году-то? В девяносто первом, что ли, я уж забыл, – Гущин усмехнулся.

– Я в Кисловодск с семьей приехал, в наш санаторий на горе. Последний раз тогда полна коробочка собралась из всех республик, из всех республиканских МВД ребята. Сидели у телевизора сутками, – Елистратов покачал головой. – Но тогда быстро как-то все кончилось, все в штаны наложили, в смысле все стороны противоборствующие.

– Вот так. А кое-кто в это самое время, в предпоследнюю ночь путча, сделал себе состояние, – Ануфриев пододвинул к ним документы. – На территорию Гознака в ту ночь пригнали семь инкассаторских машин. И нагрузили золотом и платиной. На военном аэродроме, не будем называть каком, ждал уже грузовой борт. Так вот шесть машин приехали на аэродром. А одна затерялась в пути.

– Как это затерялась? Непонятно.

– Тогда все происходило не так, как в обычный день, в обычный рейд по транспортировке ценного груза. Сотрудники… их никто не проверял, просто разместились по трое в машине, охраны никакой – все в дикой спешке. На улицах – толпы, танки, баррикады у Белого дома и все такое… Самый выгодный момент кто-то выбрал, такой один в сто лет выпадает… Даже завидно, честное слово, – Ануфриев усмехнулся. – Когда одна из машин не прибыла на аэродром, конечно, начали звонить на Гознак… Но не в милицию, не к нам… Тогда был такой хаос полнейший в смысле принятия решений и вообще реакции на текущие события… Короче, кое-что прояснилось только через сутки.