Душа темнее ночи

– Давай, ребятки, навались! Еще немного осталось!

Наконец мы закончили работу. Так же как и вчера, все потянулись к бригадиру за получкой. Тем, кто работал до самого конца, Петрович заплатил втрое больше, чем остальным, и пресек хныканье тех, кто попытался что-то возразить. А в конце вообще сказал:

– Так, чтобы я вашу инвалидную команду больше здесь не видел! Завтра на работу выходят вот эти десять. Мужик будет над ними старшая.

Амбал Миша по-свойски хлопнул меня по плечу:

– О, поздравляю! Глянь, ты уже карьеру сделала.

– Спасибо. – Это было первое слово, что я произнесла с тех пор, как пришла в сознание почти сутки назад.

– Ну и ладно! – присвистнул сквозь недостающие зубы Колька. – Больно надо надрываться. Я на жестянке больше заработаю! Прям с утра и пойду банки собирать… Слышь, Мужик, а ты где живешь-то?

– Нигде, – честно ответила я, гадая, в чем причина такого любопытства.

– А пошли ко мне! – жизнерадостно предложил алконавт. – У меня жить будешь. Баба ты сильная, зарабатываешь хорошо…

Я почувствовала, как мои губы невольно растянулись в улыбке. Ну и ушлый тип этот Колька! Жиголо третьего сорта…

– Нет, спасибо, я лучше сама как-нибудь.

– Ну, тогда могу тебя к Таньке пристроить! – не отставал мужичок. – Танька Черная койки сдает. Деньги у тебя есть…

Я остановилась и внимательно взглянула на алкоголика. Колька доставал мне до плеча, вид имел чрезвычайно замурзанный, и самой яркой деталью его внешности были разбитые кроссовки сорок пятого размера – явно не по росту. Ясные голубые глаза по-детски простодушно смотрели на меня. Заподозрить его в каком-нибудь коварстве или злодействе мог только человек очень испорченный. К примеру, даже я, со своей памятью, напоминающей чистый, но чрезвычайно помятый лист бумаги, сообразила – тут кроется какой-то подвох.

– А тебе с этого какой… – я прокрутила пальцами, припоминая слово, – какой навар?

Колька хитро прищурился:

– Так мне Танька за каждого клиента десять процентов отстегивает! Идем, не сомневайся! Я тебя не обижу.

И я отправилась вместе с Колькой и еще несколькими согражданами на поиски нового жилья. Танька Черная оказалась курносой блондинкой маленького роста. Одетая в какой-то цветастый халат, хозяйка встретила нас в дверях своего жилища – до невозможности грязной коммунальной квартиры неподалеку от вокзала.

– О, явился, вилять, не запылился! – кокетливо засмеялась Танька и хлопнула Кольку по плечу деревянным веером. Такие на привокзальном рынке продавали китайцы. В другой руке Танька держала сигарету, причем на отлете, и в свой халат куталась так, словно это было кимоно гейши. Очевидно, Татьяна позиционировала себя как роковая женщина и знойная красавица. С головой у нее явно было не очень.

При виде меня Танька ничуть не удивилась. Колька подпихнул меня в спину и горделиво заявил:

– Вот, принимай, хозяйка. Жильца тебе привел. Звать ее Мужик, но вообще-то она баба. С нами работает на разгрузке. Ты ей Володькину комнату отдай, все равно ведь пропадает.

– А чего! – обрадовалась Танька. – Живи, места всем хватит! Пятьдесят рублей в сутки – и комната твоя. Володькины шмотки выкинь и можешь заселяться!

Танька указала мне на дверь в конце коридора, а сама ухватила Кольку под ручку и уволокла на кухню, откуда доносились веселые голоса подвыпивших гостей этого несомненного шалмана и тянуло сигаретным дымом.

Я толкнула дверь и вошла. В комнате было темно, пахло нестиранными носками. Я пошарила по стене в поисках выключателя. Щелчок – и под потолком загорелась слабая сороковаттная лампочка, висящая без всякого абажура на витом шнуре. Она осветила щелястый замусоренный пол, узкую раскладушку с каким-то тряпьем и стопку книг у изголовья. Еще в помещении я увидела консервную банку, полную окурков, служившую пепельницей, трех растерянных таракан и гитару. Что ж, пятьдесят рублей за такое жилье – это не слишком дорого. А если учесть, с какого низкого старта я начинала, то дела мои совсем не плохи. Честно сказать, за двое суток я прошла тот путь, на который человеческой цивилизации потребовались тысячелетия. Я очнулась голой, не помнящей себя, беззащитной и одинокой. И вот теперь у меня есть жилье (в каком-то шалмане), работа (грузчиком, но зато с перспективами карьерного роста) и компания себе подобных. Правда, мои новые друзья сплошь бомжи и алкоголики, но мне ли быть снобом… В общем, все складывалось удачно.

Единственное, что меня немного смущало – это то, что я заняла комнату покойного Володьки. Похоже, я была обречена донашивать не только штаны этого человека, но и жизнь в целом. Но пока я предпочитала не задумываться о таких сложных вещах. Мне необходимо выжить. Это – первостепенная задача. А цель номер два – вспомнить, кем я была до той ночи, когда очнулась на свалке. Вот на этом и сосредоточимся.

Я погасила свет, приоткрыла окно, чтобы впустить в комнату хоть немного свежего воздуха, скинула с раскладушки черное от грязи тряпье, после чего свернулась калачиком и провалилась в сон.

Утром я первым делом выглянула в окошко. Прямо напротив помещалось здание железнодорожного вокзала. Огромные часы на фасаде показывали половину десятого. Отлично! Я чувствовала себя достаточно отдохнувшей для того, чтобы начать обживать пространство, которое должно было заменить мне потерянный дом.

Я вышла в коридор. По обе стороны располагались два ряда дверей. Некоторые были полуоткрыты, другие распахнуты настежь, так что ничто не мешало мне осмотреть окрестности. Почти во всех комнатах были люди. Какие-то граждане спали вповалку на раскладушках, старомодных кроватях и просто на полу. В воздухе стоял застоявшийся табачный дым и могучий перегар. Под ноги попадались пустые бутылки и разноцветные кошки. Я побрела по коридору, стараясь не споткнуться о мусор на полу, и наконец вошла в кухню. За столом, накрытым веселенькой клеенкой, сидела Танька и таращила на меня остекленевшие глаза. Хозяйка была в дым пьяна.

– О! – обрадовалась мне Татьяна. – Пойдем выпьем! У тебя есть?

Я отрицательно покачала головой. Танька по-детски обиженно скривилась.

– А ты кто? – наконец поинтересовалась квартирная хозяйка. – Что-то я тебя не помню…

– Я – твой новый жилец. Вместо Володьки, – пояснила я.

Танька нахмурила белые бровки:

– Так ведь он помер!

– Вот поэтому, – наставительно проговорила я, – вместо него теперь я живу в той комнате. И плачу тебе полтинник в сутки. Так что выдай мне ведро и тряпку.

– Зачем?! – изумилась хозяйка.

– Секрет, – ответила я.

– Да здесь сроду такого не было! – пожала плечами Танька. – Тряпок полно, бери любую! – И хозяйка широким жестом обвела свои хоромы. – А ведро Колька пропил, извини.

– Ладно, я что-нибудь придумаю, – пообещала я и покинула кухню.

Примерно полдня ушло у меня на то, чтобы привести комнату покойника Володьки в приемлемый вид. Первым делом я отправилась в магазин и сделала кое-какие покупки. Ведро и швабра шли в моем списке под номером первым и вторым. Я сгребла вещи покойника в черный пакет для мусора и, мысленно попросив у Володьки прощения, вынесла все это на помойку. Оставила только стопку книг и гитару. Я взяла инструмент в руки, тронула струны… Нет, играть на гитаре я в прошлой жизни точно не умела. Потом я принялась за уборку. Когда часы на здании вокзала показали час дня, я присела передохнуть. В это время дверь приоткрылась и в проеме возникла голова Таньки. Хозяйка вытаращила глаза: