Душа тьмы

Он сделал паузу, глядя на меня. Настало время мне разыграть свою партию: линия поведения была предельно ясна.

– Послушайте, может, нам заключить сделку? – сказал я с отчаянием в голосе.

Генерал улыбнулся. Он проглотил наживку. Слабость Морсфагена была не в том, что он жестко следовал военному уставу, а в том, что он жаждал власти над другими людьми, получал удовольствие, побеждая кого-либо. Я давал ему именно то, чего он хотел. Чтоб ему этим подавиться.

– Я не вижу в этом необходимости.

– Вы кое-чего не знаете, и если бы узнали, то здорово бы выиграли.

Он сдвинул брови, потом снова улыбнулся:

– И чего вы хотите за эту ценную информацию?

– Свободу. Мне и Мелинде. Мы останемся в городе. Я буду делать то, что вы хотите.

– Я в это не верю.

– Послушайте, Морсфаген, я не обманываю вас. Мне в самом деле есть что сказать вам, и это может иметь огромное значение для Альянса. Я не лгу, и вы должны мне поверить.

– С удовольствием бы вас послушал еще, – сказал он, растягивая слова: мое унижение доставляло ему искреннее наслаждение. – Но вы должны выбрать другое вознаграждение. Только не ваша свобода.

– Позвольте нам с девушкой жить вместе. Хотя бы не разводите нас по разным комнатам.

Он улыбался, делая вид, будто обдумывает мои слова:

– Ну ладно. Она – лакомый кусочек, я уже говорил вам. Это вполне достаточное вознаграждение. А теперь скажите мне, что там у вас за тайна такая?

Я начал говорить, но вдруг резко умолк, как и планировал, и окинул его подозрительным взглядом. Я должен был выглядеть жалким – сижу ссутулившись на кровати, небритый, пытаюсь купить крохотные поблажки, которые свободный человек и так имеет. Это и был тот образ, в котором я хотел перед ним предстать.

– А можно ли вам доверять? – спросил я. – Откуда мне знать, сдержите ли вы свое обещание?

– А ниоткуда! – Он рассмеялся.

– Но это несправедливо! – вскричал я. Голос мой срывался на визг. Я был сломлен, да, сломлен. Я раскололся – на мелкие кусочки, и не стоило превращать меня в пыль.

– Рассуждения о честности здесь неуместны, – сказал он. – Вам придется просто поверить мне. Или забыть об этом.

Я помедлил и произнес:

– Ну, терять мне, полагаю, нечего. Ладно, я вам скажу. – Снова помедлил, а потом признался:

– Утверждая, будто мне опасно возвращаться в разум Ребенка, я солгал. Сказал это лишь для того, чтобы вернуться обратно в свое тело и покинуть ИС-комплекс. Я могу вернуться в его разум, как только захочу, и вытащить вам кучу всего полезного.

Генерал истерически расхохотался, лицо его покраснело; он хлопал руками по бедрам, едва не растеряв все свои бумажки, пока не зашелся от смеха и не закашлялся. Снова посмотрев на меня, он сказал:

– Я так и думал. Однако решил не рисковать и не посылать вас туда снова – по крайней мере пока, – потому что вы слишком ценны, чтобы потерять вас. В полицейском государстве у эспера куда больше обязанностей по выслеживанию врагов внутри государства, чем за его пределами. Теперь я могу рискнуть и прочистить мозги этому уродцу. Благодарю вас за любезно оказанную помощь в принятии решения.

Он насмешливо изобразил благодарный поклон.

– Когда вы приведете ко мне девушку? – спросил я, уже зная ответ.

– Вы поверили мне – я это ценю. Нам выгодней сотрудничать, чем ссориться.

– Надеюсь, что так.

– Но есть истина, которую, я полагаю, вы должны усвоить для вашего же блага.

Он умолк и выжидал, пока не стало очевидно, что надо задать ему вопрос:

– И что же это?

– Не верьте никому. Девушка останется в отдельной комнате.

Я бросился на него, и тут охранник ударил меня в лицо прикладом своего карабина. На такое я не Ч рассчитывал. Мои зубы клацнули, челюсть пронзила боль, перед глазами вспыхнули звезды – разноцветные, с тысячью лучей, – и я мешком рухнул на кровать.

Рот наполнился кровью. Я сплюнул на простыню. Пятно оказалось неожиданно ярким.

– Усвоили урок? – спросил Морсфаген.

– Вы солгали.

– Ну, тогда мне кажется, что вы его усвоили.

– Все военные – это кастрированные уроды, которые не способны ничего сделать с женщиной, а могут только избивать других.

– Придержите язык, – предупредил он.

– Бесполый ублюдок! – прошипел я.

– Ларри! – позвал он молодого солдата. Парень шагнул вперед, держа карабин наготове. Морсфаген придвинулся ко мне.

Ларри сделал еще пару шагов, встал передо мной, поднял карабин над головой – все это происходило медленно, как в балете, – и обрушил приклад на мое левое плечо.

На этот раз я не увидел разлетающихся звезд, а только всеобъемлющую бархатную тьму…

Я пришел в себя от запаха нашатыря и, закашлявшись, оттолкнул флакон, но больше никакого сопротивления не оказал. Морсфаген укрепился во мнении, что знает меня. Он ничего не заподозрил и считал мою ярость вполне естественной.

Меня провели по коридору, втолкнули в лифт, доставивший нас в студию, где я изобразил им мертвеца. Очень убедительно, как мне сказал Морсфаген. Они даже позволили мне пролить немного крови…

Днем фильм был уже готов. Его с нетерпением ждали в вещательных компаниях, чтобы прокрутить этот репортаж в качестве поучения и развлечения для добропорядочных граждан, коротавших вечер по домам.

Из студии мы направились в комнату Ребенка, где ничего не изменилось: приглушенный свет, сбитые простыни, антисептики, запах болезни, тело мутанта на кровати.

– Вы готовы? – спросил Морсфаген.

Я был не просто готов, я ждал этого, и ждал с нетерпением! Но, конечно же, ничего не сказал. Сейчас я должен был казаться сломленным, мрачным и покорным. Морсфагену, похоже, это доставило живейшее удовольствие.

Свет угас, магнитофоны завертелись. Ребенок дернулся в своей кровати, – я наконец мог прикоснуться к божественности, которую искал всю жизнь…

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ЧЕЛОВЕК КАК БОГ…

Глава 1

Я коснулся сияния Его ментальной оболочки и вздрогнул от холодной мелодии абсолютной власти.

Во мраке опустошенного сознания я проник через янтарную броню и заскользил по ее бесконечному изгибу к горизонту, до которого было, казалось, подать рукой. Через некоторое время я нашел слабое место в гладком янтаре, увидел движущиеся тени в глубине – тени образов в Оно и Я. Взрезав это пятно, я открыл его и соскользнул в разум Бога…

Представьте себе самое большое во Вселенной зеркало, протянувшееся на миллион световых лет (какая разница, кто сотворил это чудо, нас интересует только зеркало само по себе). В этом огромном стекле могут отражаться бессчетные мириады образов, осколков и кусочков многоцветных ландшафтов и людей, событий прошлого и будущего и даже то, что происходило до начала всего. Еще представьте молот размером со звезду (и опять же нам дела нет до того, кто выковал этот инструмент), который ударяет в самый центр этого зеркала. И представьте себе разлетающиеся осколки посеребренного стекла, которые падают, падают, падают на дно Сущего, до конца Времени, чтобы лежать там в лужах черноты, сохраняя застывшие отражения.