Душа врага

Уже через несколько минут после начала классного часа Лихачёва вздрогнула: деревянная линейка отбивала дробь по позвоночнику. Не отрывая взгляд от учителя, слегка повернула голову и прошептала:

– Ты чего?

– Спроси!

– Пффф… – поджала губы. – Ладно.

Но замешкалась. «Как спросить о таком?» Достала листочек для черновика. «А если обидится?» Покосилась на Мишку. Спокоен. Аккуратно вывела буквы и подвинула клочок бумаги Адлеру. Прочёл, резко повернулся, синее небо глаз заволокло грозовыми тучами. Сверкнула молния. Ответил.

Разлинованный лист заполнялся буквами и гулял от первого варианта ко второму и обратно. Напряжённое начало постепенно сменилось заинтересованностью.

– После школы расскажу, – наконец шепнул Миша, свернул бумажку пополам и спрятал в недрах портфеля.

Лёле оставалось только ждать. Четыре следующих урока тянулись, как очередь за дефицитным товаром. Бывало, родители стояли часами за финскими сапогами, а купить удавалось только болгарские джинсы. Не очень нужны, но уходить с пустыми руками обидно. Брали всё, что оказывалось на прилавке или под ним.

После занятий школьников настигло торжественно-нудное посвящение. Бесконечные речи, клятвы, песни. Спустя ещё час на шеях третьеклассников вспыхнуло алое пламя галстуков. Момент, которого так ждали, настал. Из актового зала вырвался целый рой свежепосвящённых пионеров. Маленькие гордые винтики системы мелькали красными огоньками на фоне монохромных стен. Новобранцы жужжали о начале яркого этапа в жизни, радовались, смеялись и восторгались. В потоке эмоционального буйства Оленька Лихачёва старалась не выделяться. Улыбалась, кивала в такт, чеканила шаг. Но так и не испытала ни эйфории, ни гордости.

По пути в класс её догнал Миша.

– Давай портфель, провожу. А ты про записку утреннюю расскажешь.

– Ага, я быстро.

Оля пулей влетела в кабинет, схватила вещи и ринулась к раздевалке, когда на пути возникла Настя.

– Куда так бежишь?

– Домой надо.

– Подождёшь? Вместе пойдём.

– Давай завтра утром встретимся, как обычно. Сейчас правда не могу. Мне пора. –

Лёля махнула на прощание рукой, а подруга наблюдала, как Адлер перехватил портфель Лихачёвой и они вместе исчезли в глубине пустого коридора.

– Кто тебе про меня рассказал? – буркнул Мишка, когда спускались по ступеням школьного крыльца.

– Настя слышала разговор Вилены Вениаминовны с учительницей.

– Ну понятно. Рано или поздно все прознают.

– Что плохого в том, что ты немец?

– А хорошего что? Сразу погоняло «фашист» дадут, стебаться начнут, – Адлер пнул валявшийся под ногами камень. – Отец у меня немец, мамка-то русская. Только кому это интересно. Для всех буду просто нацистом.

– Для меня не будешь, – Лёля попыталась улыбнуться. Щёки вспыхнули, взгляд заметался под молчаливым прицелом синеглазого одноклассника. – Фамилия у тебя папина?

– Ага, Adler с немецкого – орёл.

– Ух ты, зыкинско 1 !

– Да харэ тебе… Красиво для тех, кто немецкий знает. А для ребзи – город на Чёрном море.

– У тебя в семье кто-нибудь говорит на немецком?

– Все, кроме мамы.

– Я тоже немецкий хочу учить.

– Сдался он тебе. Я не пойду, мне и дома хватает.

Оля поникла. Допытываться с расспросами не хотела, а сам Мишка так себе поддерживал беседу.

– Куда идти-то? Я ж не знаю, где живёшь.

1

Зыкинско – хорошо, отлично, превосходно

– Туда, – мотнула головой. – В сторону кукурузного поля, мой дом прямо перед ним.

– Ого, летом, значит, можно полакомиться? – рассмеялся Адлер.

– Ну да, если картошкой не засадят.

Снова тишина.

– Ты только не рассказывай никому. Успеет ещё твоя подружка разболтать, ясный-красный…Тут же особо одарённые тему подхватят.

Олька кивнула в ответ. Адлер молчал. Чужая тайна начала давить на горло. Или это галстук перекосился под пальто и теперь не даёт свободно дышать? Лихачёва понимала, что уже завтра Настя начнёт задавать вопросы про Мишу. Понимала, что привитая подруге ненависть к немцам может легко перекинуться на Адлера. Соврать и сохранить Мишкину тайну? Или не совать нос в чужие дела, как всегда учила мама?

Глава 5

Сентябрь 2018

По ритму шагов легко считывалось состояние. Она старалась идти уверенно, отбивала набойками грув 2 . Но внутренний метроном барахлил. Торопилась нанести следующий удар набережной и в итоге ускорялась на сотые доли секунды. Нервничала. Ему не нужно было догонять. Один уверенный шаг – три бита её изящных шпилек. В диалоге он не играл главную роль, поэтому мог расслабиться, идти, не напрягаясь.

2

Барабанный ритм

– Тебе бы книги писать. С чего вдруг именно сейчас столько подробностей? – резко остановившись, Макс развернулся и заглянул маме в глаза. Солнце в них не отражалось, яркую зелень начала застилать серая пелена. Дурной знак, он точно это знал.

– Я рассказываю, что помню. Мне важно объяснить тебе, почему не могу спокойно жить.

– Да мало ли проблем было и есть, сколько ещё грянет. Ты, конечно, извини, но я вообще не врубаюсь, как твои детские заморочки связаны с моей ситуацией, – Максим резко выдернул из карманов руки, поднял их к волосам, навёл в шальной причёске ещё больший беспорядок и тяжело опустил ладони на бетонное ограждение. Пальцы отбивали дробь.

– Беременность твоей Улитки неожиданно вышла на первый план истории, к финалу которой я иду долгих тридцать семь лет.

– А можно не разговаривать загадками?

– Нет никаких загадок! Рассказываю как есть, просто не перебивай, выслушай.

– Тогда давай без лирических отступлений, ближе к делу. Попробуй быть более сдержанной, чем Лев Николаевич. Нет у меня времени на четырёхтомник.

Ольга закрыла глаза и медленно вдохнула влажный портовый воздух. Обычно букет прибрежных ароматов напоминал море, успокаивал, наполнял. Но не в этот раз. Сейчас едкая смесь запахов, доносящихся от судов, реки и мегаполиса, раздражала рецепторы, заставляя нервные клетки вибрировать.

– Хорошо, постараюсь не увлекаться.

– Нет! – рявкнул Макс, резко взмахнув руками. Чайки, прежде надеявшиеся урвать лакомый кусочек из рук случайных прохожих, в панике разлетелись по сторонам. – Ответь на один вопрос: как всё, о чём ты рассказала, связано со мной?

– Ты мой сын и первый человек за последние двадцать лет, которому я признаюсь, что произошло, – продолжить Ольга не смогла. Губы задрожали, голос сорвался.

– А как же отец?

Оля отрицательно помотала головой. Влад появился в её жизни, когда казалось, что тьма поглотила и разум, и душу. Он стал спасительным маяком посреди чёрного моря отчаяния и боли. Боясь спугнуть счастье, Ольга молчала о том, что терзало. Жила мужем и сыном, погрузилась в работу, быстро поднялась на карьерный пьедестал. Увлечённо занималась любым делом, которое помогало забыть о снах, не дающих покоя душе.