Душа

– Ну, и где ты, чёрт подери? Где? Где, когда так нужен? Я готова уйти! Забери меня! Давай же, – закричала я, и от моего голоса задрожали стёкла.

Ромка открыл глаза и посмотрел на окна. Я содрогнулась. Я и не подозревала, что обладаю такой силой. От осознания этого факта мне стало жутко, и я забилась в угол, прижавшись к стене. Ромка встал с дивана, сходил до кухни, принёс водку, налил полную стопку и выпил залпом. Я не знала, откуда у нас взялась водка, не знала и ничего не могла сделать. А он щёлкал каналы и пил. Пил, пил, пил…

Спустя час в дверь позвонили. На пороге стоял папа, прижимая к животу контейнер с едой и пакет с пирожками. Ромка молча пропустил его в квартиру, принёс с кухни ещё одну стопку и поставил её на журнальный столик к бутылке. Папа устало опустился в кресло и отодвинул бутылку.

– Не пью и тебе не советую.

Ромка пожал с плечами и сделал глоток из горлышка.

– Ты потерял жену, а я – дочь.

Ромка отвернулся и мотнул головой так, словно пытался размять затёкшую шею.

– Не опускайся. Она бы не хотела видеть тебя таким.

– Никто из нас уже не узнает, чего она хотела.

– На работу, когда вернёшься? Сначала выходной, потом отгулы из-за смерти жены, но завтра…

– Не вернусь, – рявкнул Ромка и с шумом поставил бутылку на стол. – Какой я врач, если не смог спасти любимую женщину?

– Ты не не мог её спасти. Она умерла сразу после удара.

– Конечно, её убила эта тварь.

Отец встал, потёр рукой поясницу и подошёл к окну.

– Ты не знаешь, но у меня брали показания в больнице. Ты тогда совсем не говорил, и…

– И?

– Полицейский сказал, что она переходила дорогу в неположенном месте.

– Это не может быть правдой.

– Да, я знаю. – Папа прокашлялся и повертел в руках нашу свадебную фотографию в рамке. – Нужно найти того человека, что звонил мне. Георгий, по-моему. Может, он сам объявится в полиции.

– То есть Вы хотите сказать, что виноватой сделают Наташку?

– Я ничего не хочу сказать. Просто не делай глупостей!

– Я хочу, чтобы он сидел. – В голосе у Ромки сквозила такая злость, что мне стало страшно. – Хочу, чтобы он сгнил в тюрьме. Чтобы ему было так же плохо, как мне.

– Ты жаждешь не справедливости, а мести, – папа в упор посмотрел на Ромку и аккуратно поставил рамку на место. – Ты помнишь, какие у Наташи были волосы? Я сам заплетал их в косички. Думал, что никогда не научусь вплетать эти здоровенные банты, когда собирал её на линейку для первоклассников. Светлые волосы, василькового цвета глаза. Такая худенькая, невысокая, с вечно холодными ладошками.

– Вы что, пожалели его?

Ромка встал напротив окна. Он был на голову выше папы, но пока ещё заметно уже в плечах. Брови нахмурены, карие глаза горят, плохо расчёсанная чёлка стоит дыбом.

– Ему семнадцать. Всего семнадцать.

– А Наташке было на два года больше. Только она лежит в могиле, а этот, – Ромка специально громко выругался и вновь уставился на папу, – спокойно сидит дома и смотрит телек.

– То, что мы сломаем ему жизнь, лишим молодости, Наташу не вернёт. Ей там, – папа глазами показал на потолок, – не станет ни жарко, ни холодно.

– Вы думаете, она бы не хотела, чтобы тот, кто её убил, ответил за свои действия?

– Никто из нас уже не узнает, чего бы она хотела.

– Ты трус, – Ромка буквально выплюнул последнее слово. – Если бы ты был его отцом, я бы ещё понял, но ты… боишься даже попытаться. Ещё дату суда не назначили, а ты уже отступил.

– Ему до самой смерти жить с чувством вины. Такое не каждый вынесет.

– Ты трус. Трус! Трус! – Ромку зашатало, но он не сбавил голос.

Папа вздохнул, потёр глаза и пошёл в прихожую обуваться.

– Хорошо, сегодня я побуду трусом. Только себя не вини. Уж ты точно не должен.

Дверь плавно вошла в проём и захлопнулась. Ромка сдёрнул пиджак и бросил его на стул, а потом опять взял в руки бутылку. Покрутил, прочитал этикетку и с силой запустил в стену.

Бутылка оставила на обоях тёмное пятно, но не разбилась и, упав на пол, покатилась к телевизору. Ромка рухнул на диван и прижал пальцы к вискам. Последним, что я видела в тот вечер, стали его слёзы.

Глава третья

Мы поженились шестнадцатого апреля, в пятницу. Весна в этом году выдалась тёплой, снег растаял быстро, а в день свадьбы распогодилось настолько, что палантин понадобился мне только ближе к одиннадцати вечера, когда весёлые и пьяные гости высыпали на улицу, чтобы поглядеть, как мы с Ромкой запускаем в небо праздничные шарики и укатываем домой на «собственном лимузине». На самом деле никакого лимузина не было: была обычная отцовская «Лада», которую мы с подружками украшали вчерашним вечером. До машины я шла, с трудом переставляя ноги. Ступни от неразношенных туфель болели страшно – я радовалась только тому, что послушала свекровь и выбрала невысокий, удобный каблук, отказавшись от острой «шпильки». В нескольких метрах от машины Ромка подхватил меня на руки и под радостные возгласы гостей посадил на заднее сиденье. За рулём сидел как обычно трезвый папа, он опустил стекло, и до меня успели долететь последние поздравления друзей и родственников. По традиции они желали нам долгой и счастливой семейной жизни.

В машине мы ехали, тесно прижавшись друг к другу. Я без конца разглядывала правую руку, любуясь обручальным кольцом. Простым, тонким и без всяких бриллиантов. Говорили мы мало, возможно, стеснялись папу, а может, просто хотели насладиться этим вечером и молчаливой близостью друг друга. Я не заметила, как опустила голову на Ромкино плечо. Усталость валила с ног. День начался рано, свадебная кутерьма не отпускала ни на минуту: причёска, макияж, выкуп, ЗАГС, прогулка и, наконец, банкет, на котором нам даже поесть толком не дали. И все же я не могла сказать, что не была довольна. Я с детства мечтала о платье как у принцессы, танце молодожёнов и ресторане с расписным потолком. Папа и Ромка сделали мою мечту явью. Сама по себе свадьба вышла довольно скромной, но это не мешало мне чувствовать себя героиней волшебной сказки.

Музыка из приёмника отца убаюкивала, веки наливались свинцом, и я, видимо, начала дремать как раз в тот момент, когда машина затормозила у подъезда нашего дома. В лучших традициях любовных романов Ромка понёс меня по лестнице на руках. Папа придерживал двери и усмехался в усы, радуясь тому, что квартира находится на втором этаже. Входную дверь Ромка открывал сам, забрав из моих рук ключ, который я с трудом нашарила в своей сумке. Папа пожелал нам спокойной ночи и сжал мои пальцы. В тёмный коридор мы с Ромкой зашли только вдвоём.

Я до сих пор помню, как сильно билось моё сердце. Оно почему-то напомнило мне воробья, нечаянно угодившего в клетку. Странное сравнение, не правда ли, особенно, если учесть то, что я была безумно влюблена и не менее безумно счастлива?

Ромка не спеша прошёл в комнату, снял пиджак и повесил его на спинку стула. Я скинула туфли и провела ладонью по ноющим ступням, а затем несмело шагнула к окну и тщательно задёрнула занавески. Руки мучительно хотели что-то делать, а голова кружилась от осознания того, что может последовать за этим желанием. Здесь, в нашей квартире, мы впервые были наедине. Нет, конечно, мы не раз заходили сюда, делали генеральную уборку, раскладывали вещи, нужные на первое время, расставляли мебель, но с нами всегда кто-то был. То папа, то Оксана Леонидовна, то мои подружки, то его друзья – нас не оставляли вдвоём ни на минуту, и вот сейчас, в этот самый момент, мы были совершенно одни.