Душегубы

— Стесняется гражданин начальник, что простые советские бандиты могут увидеть голую задницу облпрокурора! — ухмыльнулся Тихонов. — Ладно, поехали, семеро одного не ждут…

«Мицубиси» рванул вперед, за ним помчались остальные. Гул их моторов для забравшегося метров на двадцать в лес Иванцова прозвучал как музыка. Теперь оставалось ждать.

Забился мышью в густой ельник. На всякий случай достал табельный «Макаров», хотя понимал; что если что — им не больно отобьешься. Слушал.

Джипы шли со скоростью примерно под шестьдесят. Стало быть, должны были примерно за минуту доехать до ворот.

Они не проехали и трехсот метров.

Соловьев, сидевший с американцами в «ниссане» и обсуждавший напоследок с начальником своей охраны последние детали налета на лабораторию, не глядел на головную машину. Поэтому хлопок гранатометного выстрела, шипящий свист летящей гранаты, вспышку и грохот взрыва воспринял как нечто одномоментное. Чадный факел пламени, разом охватившего «мицубиси-паджеро», словно бы из-под земли вырвался. Водитель «ниссана» ударил по тормозам, джип занесло на прикатанном снегу, юзом дотащило до горящей машины и, развернув, тюкнуло бортом о зачехленную запаску «мицубиси».

— Мина! — исторгся крик из глотки водителя.

— Сзади-и! — взвизгнул Лева Резник от бессильного ужаса.

Большего сделать не успел бы никто. Тяжелый «чероки», не успев затормозить, с силой боднул своей железякой, наваренной перед капотом, в борт «ниссана». Еще один хлопок, шипение, грохот — и второй «чероки», который благополучно затормозил, не налетев на своего «братца», вспыхнул факелом.

Из первого «чероки» выскочили три охранника, бегом побежали от машин, не дожидаясь, пока взорвутся баки у тех машин, что еще не были зажжены.

Та-та-та-та! — звонкая пулеметная очередь прогрохотала вслед убегающим, двое сразу ничком ткнулись в снег, третий, пробежав пару шагов, подломился в коленях и повалился навзничь. Ни из «мицубиси», ни из замыкающего «чероки», превратившихся в костры, никто выбраться не пытался. А вот в «ниссане», зажатом между двумя машинами, одна из которых полыхала и от ее жара вот-вот могли взорваться баки двух остальных, Соловьев-старший, Сноукрофт, Резник и еще двое судорожно долбились руками и ногами в заклинившиеся дверцы. Бензиновая гарь душила, дым лез во все щели, щипал глаза.

— У-у, бля-а! — ревел Антон Борисович, обрушивая удары каблука на лобовое бронестекло.

— Shit! Fucken Russia! — сдавленно шипел Сноукрофт, дергая ручку дверцы.

— Люк! — на пятой или шестой секунде этой отчаянной борьбы за жизнь вспомнил Резник, но в это время про тот же люк вспомнил водитель, влез ногами на свое сиденье, отодвинул крышку, выскользнул из своей толстой куртки и протиснуло плечами на крышу джипа.

Та-та! — коротко стреканул автомат — и водитель тяжко грохнулся животом на крышу автомобиля, конвульсирующие пальцы заскребли лобовое стекло, по которому полился алый ручеек…

— А-а-а! — Ярость отчаяния удвоила силы Соловьева. Оставив в покое лобовое стекло, он всем телом толкнул правую дверцу, и она наконец-то открыла путь к спасению. Правда, очень узкий — дверца открылась не полностью, упершись в зад горящего «мицубиси». Непостижимым для самого себя образом, грузный и тяжелый, Соловьев протиснулся между автомобилями, вовремя прикрыл глаза от языков пламени, но все же услышал, как трещат опаленные волосы. Не то прыгнул, не то покатился в кювет. Несколько пуль ударили в снег рядом с ним. Антон Борисович зажмурился и оцепенел. Его парализовал страх, потому что он понимал: стоит ему пошевелиться — и те, кто считает его убитым, доведут дело до конца.

Он не шевельнулся даже тогда, когда оглушительно рванул бак «ниссана» и волна жара пронеслась над кюветом. Лежал бы лицом в сторону машин — задохся бы, а так только сознание потерял на несколько секунд.

Очнулся от пинка в плечо, которым его перевернули на спину, и увидел над собой огромную — или показавшуюся огромной? — фигуру человека в белом маскхалате и вязаной шапочке-маске.

«Чеченец!» — только и успел подумать Антон Борисович, прежде чем струя парализанта, пущенного из баллончика, вновь погасила — и надолго — его разум.

— Живым! — распорядился Сорокин. — Как остальные?

— В нуле.

— По коням!

Меньше чем через пару минут два «бурана» уже унеслись прочь от полыхающих машин…

…Фрол, конечно, не очень любил, когда в окрестностях «оптовой базы» поднималась интенсивная стрельба. Даже такая короткая, как в данном случае. Это для тех, кто пытался вылезти из «ниссана», секунды казались длинными, как часы. А на самом деле расстрел и сожжение четырех джипов не заняли и пяти минут. За эти пять минут дежурившая на КПП смена только успела доложить о наблюдаемом ЧП Фролу, который, как на грех, был не у себя в офисе, а в спортзале и к тому же оставил «уоки-токи» ближней связи на столе в кабинете.

Фрола доискались старинным способом — через посыльного. Но к тому времени, как начальник охраны АО «Белая куропатка» прибыл на КПП, чтобы лично разобраться в обстановке, стрельба уже прекратилась. Примерно в семистах метрах от ворот «Куропатки» поднимались языки пламени и клубы черного дыма.

Надо было быть полным дураком, чтоб не догадаться — горят машины.

— У нас выезжал кто-нибудь? — первым делом спросил Фрол у дежурившего по КПП Феди (того медведеподобного мужика, которого Вика уложила в глубокий нокаут по ходу своих «показательных выступлений»),

— Никак нет, командир! — прогудел Федя. — Все приехали на обед, никто не выползал.

— И без путевок никто не катается? — прищурился Фрол. — Смотри, проверю…

— Обижаешь, начальник. Мы службу знаем.

Фрол настырничал исключительно из соображений дисциплинарного порядка. Он знал, что никто и никуда после обеда не выезжал, потому что за ворота без его разрешения или приказа мог выехать только человек, которому жить надоело, а выпустить его через КПП мог лишь тот, у кого развилась крайняя форма мазохизма.

Так что горел на дороге кто-то посторонний, по крайней мере не находившийся у Фрола в личном подчинении. Тем не менее Фрол тут же потребовал проверить наличие людей. Это была воспитательная мера дисциплинарного свойства, ибо Валентин Сергеевич был уверен, что психов, которые будут убегать из «Куропатки» в «самоход» и возвращаться туда на угнанном автотранспорте, у него в подразделении нет.

Пока низовые командиры пересчитывали бойцов по головам и убеждались в их наличии, с небес донесся рокот вертолетного двигателя.