Душехранитель (Книга 1)
Шрифт:
Рената обернулась:
– Гроссман?! Ты еще здесь?! Я так надеялась: проснусь - и ты окажешься просто кошмаром!
Придерживая руль, Саша с усмешкой посмотрел на нее:
– Если говорить простым человеческим языком, тут действуют генетические аспекты, превращающие интерпсихические отношения в интрапсихические, после чего происходит опосредование выбора и сублимация процесса интериоризации на примере образов и символов, - "растолковал" он.
Рената приоткрыла рот:
– Он что-то сказал?!
Гроссман кивнул:
– Шура пытался сказать тебе, что это просто самый банальный подростковый кризис -
– Ну, разве же от вас добьешься чего-нибудь приличного? Лучше уж магнитофон послушать вместо вас...
– и Рената стала переключать радиоканалы, но почти везде звучал "белый" шум. Наконец она наткнулась на песню: - Боже! Это Розенбаум! Обожаю! Это что-то новенькое. Немедленно замолчите и дайте послушать песню!
– Ты всегда была впечатлительной девочкой, - Николай приоткрыл окно и закурил.
– Гроссман, не юродствуй, я слушаю!
...И она могла бы, в общем,
В щель под дверью проскочить,
Только гордые не ропщут
И не жгут чужой свечи,
И не жгут чужой свечи...
Ведь нет у одиночества
Имени и отчества,
Ну а мне в плечо твое
Так уткнуться хочется...
Рената прикрыла глаза. Читала она где-то о том, что, когда ищешь ответ на беспокоящий тебя вопрос, он приходит неожиданно - извне, из строчек в книге, из песен, из услышанной на улице реплики постороннего человека. Почему так повелось неизвестно. Вот и теперь девушке показалось, что она как никогда близка к разгадке, однако присутствие Гроссмана действовало ей на нервы, мешало сосредоточиться.
Рената была против его настойчивого желания сопровождать их с Сашей в опасном путешествии: это ставило её в положение хамелеона, посаженного на два бумажных листа разной расцветки, который безуспешно выбирает, в какой цвет ему перекраситься. Каждый из них воспринимал её по-своему, и она чувствовала инстинктивную потребность удовлетворять их ожидания, что сделать одновременно было бы невозможно. Хамелеон сошел бы от этого с ума. Кроме того, Ренате все время мерещились заговоры, казалось, что Ник и Саша объединились против нее. Она стала все чаще огрызаться, а то и прямо нападать на Гроссмана и косвенно - на телохранителя. Согласия между ними троими не было в помине. Саша ни во что не вмешивался, соблюдая нейтралитет. Если бы Рената знала его хуже, то могла бы предположить, что он стесняется.
– Не пора ли нам сделать привал? Шикарный пейзаж, ёлки-палки!
– вновь ворвался в ее мысли Николай.
Саша молча повернул к обочине.
**********************************************************************
Фобосов поднимался чуть позади Раечки Мезудиной, своей "утешительницы", и потому она первой заметила, что дверь в квартиру не заперта.
– Ты бы хоть предупредил, что у тебя гости!
– укоризненно проворчала Раечка, понимая, что уединиться им не дадут и в этот раз.
– Никаких гостей. Не должно. Быть.!
– характерное для Михаила подергивание пшеничных бровей наводило на мысль, что он, должно быть, весьма удивлен (конечно, напиши Фобосов это на бумаге, стало бы куда понятнее).
– Ну-ка!
– он вошел внутрь, а Мезудина осторожно шагнула за ним в прихожую, маленькую и темную.
Фобосов увидел перед собой Сашу, стоявшего посреди комнаты, близ компьютера, и очень
неплохо одетого.– О! Здорово! Ну. Ты жук!
– журналист поправил очки, коротким жестом толкнув их в перемычку на носу.
– Уехали, называется! Чего. Стряслось?
Саша медленно выудил руку из кармана плаща, где за минуту до этого что-то нащупывал. Вокруг носа и под глазами кожа на его лице была темнее, как будто от синяков. Раечка подумала, что ему, "бе-е-едненькому", где-то досталось. Телохранитель кашлянул и хрипловато ответил:
– Мы одну вещь у тебя забыли... Извини за беспорядок, я тут порылся второпях... немного...
Раечка с приоткрытым ртом оценила, что в понимании "Алекса" означает "немного": коробки от дисков и сами диски CD-ROM были разбросаны по столу как попало, без всякого указания на то, какой где лежал.
– Что за... вещь?
– пошевелив бровями, уточнил Фобосов.
– "Кадэшка". Я твои пересмотрел, но им и не пахнет. Ты никуда его не убирал?
– А вы. Мне... ничего. И не давали!.. Вы ж... с пустыми руками. Приехали! И уехали - тоже!
– А Рената? Ты уверен, что она ничего тебе не оставляла?
– Ну! Я ж не идиот! Какой-нибудь! Если б... оставляла. Я бы помнил. Наверное!
– журналист развел руками.
Саша утомленно повел головой (не Сашин жест, отметила некогда влюбленная в него несостоявшаяся актриса Раечка Мезудина).
– Черт!
– сквозь зубы бросил он.
– Ну, ты тут... сам как-нибудь приберись... У тебя, вон, помощница есть. Привет, Рая.
– А где Рената?
– не поняла та.
– В машине... то есть, в поезде... Короче, в самолете.
– Она ж... высоты боится!..
– А-а-а...
– протянул Саша и, точно делая для себя отметку, со значением кивнул.
– Ладно, пора ехать.
– Алекс, ты чего такой странный?!
– Какой странный?..
– поморщился телохранитель, и это уже была его мимика.
– Ключи на тумбочке. Чуть не забыл вернуть. Ну, все. Чао!
– Шифровальщики...
– только и смог вымолвить Фобосов.
Саша слегка подтанцовывающей легкой походкой вышел из квартиры.
– Я расту в его глазах...
– недоумевая, пробормотала Мезудина, глядя то на Фобосова, то на полный завал вокруг включенного компьютера, то вслед телохранителю.
– Впервые за все десять лет нашего знакомства Алекс назвал меня по имени...
– Бывает...
– Фобосов отключил компьютер и сел разбирать перепутанные диски и дискетники.
Раечка вышла на балкон посмотреть, в какую сторону отправится Саша. Каково же было ее удивление, когда она увидела этого самого Сашу, садящегося в шикарный, непотрепанный, черный "Ландкрузер" и выезжающего из двора на бешеной скорости. Соседские бабушки как по команде проследили за его отъездом. Тема для дальнейших обсуждений была готова:
– Понасели на енти свои мобили и носятся, как оглашенные! громко выступила одна, и остальные её поддержали:
– Да... всю страну разворовали!...
Мезудина поскребла в затылке и вернулась в комнату.
*********************************************************************
Андрей развернул потертую бумажку, найденную им в ванной Фобосова. Внутреннее чутье подсказало ему, что эта записка обронена Ренатой и что она является одним из звеньев непрерывной цепи поисков, погонь и разочарований.