Душехранитель (Книга 1)
Шрифт:
Их глаза встретились. В первую секунду он как будто удивился. Такое ощущение, что Саша ожидал чего-то другого. Впрочем, луна и свет фар могли исказить что угодно и кого угодно.
– Все о'кей, - тихо сказал телохранитель и покосился на Гроссмана: - Машина на ходу?
– Чем-то цепляет землю, а так ничего...
– Ник заглянул под колеса.
– То ли подвеска, то ли еще какого-то хрена...
– Черт с нею. Загружайтесь, ехать надо...
– и Саша сел за руль.
Рената не могла понять, что здесь не так. Голос? От Саши можно ожидать и не такого... Как и ритмика речи: для него изменить такую мелочь -
Джип немного пошел юзом, но затем выправился и, громыхая чем-то под брюхом, пополз и медленно набрал скорость.
– Кто это такие?
– спросила девушка.
– Не знаю, - как обычно, телохранитель был неразговорчив.
– Много их было?
– Достаточно.
– И тебе так и не удалось узнать, что им нужно?
Саша внимательно поглядел на нее через плечо:
– Что ты имеешь в виду?
– Как - что? Не верю, что никому из них ты не приставил пистолет к виску. А в таком положении любой объяснил бы, чего он хочет...
– Какая ты кровожадная, - усмехнулся Николай, пытаясь очистить кожаные брюки.
Саша дернул плечами и отвернулся. Джип спотыкался, как рейсовый городской автобус. Выругавшись сквозь зубы, телохранитель остановил его и вышел посмотреть, в чем дело.
– Вот дерьмо!
– послышался его подсевший голос.
– Надо ставить запаску!
Николай, подумав, что у него что-то со слухом, уставился на Ренату, но та, придерживая ноющую ключицу, высунулась в окно:
– Ты же ее уже поставил вместо старой!
– Ах, черт!
– телохранитель шлепнул себя ладонью по лбу, а затем пнул ногой "полетевшее" колесо.
– Совсем забыл! Есть конструктивные предложения или поедем на жеваной резине?
Пожав плечами, Гроссман посмотрел на бывшую жену: может, не ему одному бросается в глаза странное Сашино поведение? С каких это пор Шура стал выносить подобные проблемы на общий совет?! Ведь он сам всегда возился с джипом, как с живым существом, недаром "Чероки" все больше и больше походил на него. Только о Ренате он беспокоился сильнее, чем об их железном коне... Пнуть "Чероки" для Шуры было бы равносильно тому, что ударить подопечную.
– Попробуем поставить старое?
– нерешительно проговорила Рената.
– Может, до Таганрога дотянем?
– Хорошо!
– Саша приблизился к дверце с левой стороны: Ник, займись!
Окончательно обескураженный, Гроссман вышел из машины и отправился к запаске:
– Может, господа хорошие, вы-таки соизволите выйти и подышать свежим воздухом?
Саша и Рената отошли в сторону. Телохранитель сел на какой-то пенек, она пристроилась у него на коленях.
– Что у тебя?
– он кивнул на плечо девушки.
– Очень болит ключица... Это не перелом?
– она расстегнула пуговицы на блузке и раздвинула ворот.
Саша поморщился и потер глаза. Рената заметила, что ему трудно смотреть, трудно фокусировать взгляд.
– Что у тебя с глазами?
Он не боялся: в такой темноте она не смогла бы заметить линзы, из-за которых он чувствовал себя так, словно ему в глаза насыпали песка.
– Обычная пыль. Чепуха, - Саша прощупал кость ключицы. Вывихнуто у плеча. Хочешь - вправлю...
– Это очень больно?
– Будет больно.
Телохранитель усадил ее на
пенек. Девушка зажмурилась, и он дернул ее за руку. Стиснув зубы от адской боли, она тихо взвыла, но не заорала.– Молодец, - похвалил ее Саша, оглянувшись на Ника, который кряхтел и пыхтел у джипа.
Он снова усадил Ренату к себе на колени и осторожно спросил:
– А как ты думаешь, что в этом "дипломате"?
– Ты что, с Луны упал? ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЮ!!! Сколько раз еще я должна это повторить?!
– Ну... лишний раз не помешает...
– Да я бы все отдала, что еще не потеряла, лишь бы узнать, что в этом "дипломате"!
Саша слегка приподнял брови: она продолжала его удивлять:
– И ты вернула бы это хозяевам?
– Ни минуты не задумываясь!
– А если это... дает тебе преимущества, такие, что ты смогла бы вернуть все, что потеряла, и даже с лихвой?
– Я очень устала... Ты выбрал не самое лучшее время и место для своих репетиций или шуточек... Мне ничего не надо... кроме того, чтобы меня оставили в покое и мы с тобой могли куда-нибудь уехать...
– она обняла его и бессильно положила голову ему на плечо.
Саша рассмеялся, и смех его звучал странно: не то с облегчением, не то с иронией.
– Что ты смеешься?
– простонала Рената.
– Просто... я думал о тебе хуже...
– Ты? Обо мне?! Почему?!
Ник, чертыхаясь, возился с домкратом. Не ответив на вопрос Ренаты, Саша окликнул его:
– Эй, приятель! Ты хоть знаешь, как это делается?
– Знаю!
– буркнул Гроссман.
– Не пальцем деланный!
– Ну, так покажи себя!
– Зачем ты его так?
– удивилась Рената, словно сама никогда ничего подобного не делала в отношении Ника.
– Я выразился достаточно лояльно... Вообще-то, с бывшими мужьями моей женщины в другом месте и другой ситуации я разбирался бы иначе...
Рената округлила глаза и стала похожа на ту наивную соплячку с фотографии:
– Когда ты успел стать таким ревнивым?!
– Всё течет, всё меняется, - Саша снова потёр слезящийся глаз.
– Да что там у тебя?! Дай, посмотрю!
– В такой темноте? Ну, посмотри, - он поднял лицо к небу, но в этот момент туча закрыла луну.
– Нет, вообще ничего не видно... Поморгай, если это соринка, она должна вытечь со слезой... Давай я поцелую твои глаза...
Рената коснулась губами его век. Руки Саши крепче сжали ее тело, скользнули под блузку. Не только голос, но даже запах кожи и волос у него теперь другой. Пиджак еще напоминал прежнего Сашу, а вот остальное... От него теперь веяло одеколоном, дорогим, импортным, но скрывающим Сашину индивидуальность, неповторимость. Табак, мята, что-то мистическое, древнее - куда-то все это улетучилось. Н-да, раньше было лучше...
Дальше - больше. Будто соскучился, он стиснул ее в объятьях, поймал губами ее губы, и все это - как будто впервые. С Сашей всегда - как будто впервые, подумала она, но здесь что-то не так. Сейчас она не "улетает", остается на земле. Он ДРУГОЙ! Не то, чтобы более смелый - просто более властный. Он подминает под себя всю ее волю, а раньше всегда уступал ей её законное место. И целует по-другому: впивается в губы, точно жалом... И рука его так больно сжала грудь, что Рената вскрикнула. Саша тут же убрал ладонь и стал помягче.