Душехранитель

Пристегнув рванувшегося вперед зверя к металлической скобе в стене, молодой воин бросился на призыв Учителя. Потянулся к беглянке, как и тогда, в кулаптории. И озарение снизошло на него, ослепив и тем самым заставив помедлить. Не наследник Тепманоры жил в ней. Наследница. И Фирэ теперь точно знал, кто «куарт» этой нерожденной девочки...

— Танрэй! — в отчаянии вскрикнул он, догадавшись, что она замыслила.

Танрэй пробежала под секущими плетьми холодного ливня по открытой анфиладе, юркнула в один из порталов и, преодолев несколько шагов по песку, достигла подножья скалы, из которой Кронрэй и ее сын вытесывали памятник Паскому. Не помня себя, она карабкалась все выше и выше.

— Стой! Сестренка! Ради Природы! Ты уедешь, куда захочешь, никто не посмеет прикоснуться к тебе! Перестань! Я не стану неволить тебя! Клянусь памятью Оритана, клянусь чем угодно! Ты не увидишь меня больше! Не делай этого! — задыхаясь, Тессетен по-прежнему сильно отставал от нее.

Зато Фирэ уже почти настиг Танрэй, готов был схватить, унести отсюда, спасти их обеих...

— Пусть лучше так... — в последнем рывке женщины ветер сдернул мокрую накидку с ее плеч и швырнул в лицо Сетену.

Сквозь полупрозрачную мокрую материю, хранившую неповторимый запах Танрэй, Сетен различил только очень яркую, мгновенную, вспышку в нескольких шагах от себя и — одновременно — грохот, а когда освободился, вершина была уже расколота ударом молнии. Ослепленный, Фирэ закрывался рукой, отвернувшись в сторону.

Танрэй лежала ничком, щекой на кисти руки, будто заснула. Тессетен не нашел ни единого повреждения на ее теле, подняв женщину с камней. Он еще надеялся, что она жива. Пока рядом не очутился Фирэ и не заглянул в ее глаза.

И тогда жуткий рев отчаяния, полный ярости и убитой любви, огласил пустыню Тизэ...

ВНЕ РЕАЛЬНОСТИ. РОСТАУ. ТРИНАДЦАТЫЙ УЧЕНИК

— Правитель! Твой наследник просит принять его, — воин в черной маске, опираясь на меч, заглянул в походный шатер. — Что ответить ему?

Полководец махнул рукой, дескать, зови. Стражник, склонившись, попятился, пропуская того, кто когда-то был Фирэ, к своему господину.

— Чего ты хочешь? — с вызовом спросил тот, кто некогда был правителем Тепманоры — Края Деревьев с Белыми Стволами.

Воин не отвел глаз.

— Беседы, мой господин, — ответил он.

— Беседы?! — рассмеялся полководец. — Не ты ли подал мне меч тогда, помнишь? О чем тут можно говорить? Чего еще ты хочешь от меня?

Лицо воина помрачнело, взгляд невольно метнулся к перстню. И знак, отчеканенный на этом перстне, преследовал его везде и повсюду. Тот, кто когда-то был Фирэ, рождался под этим знаком. Он пользовался вещами, помеченными эмблемой, похожей на этот знак. И он, бывало, умирал от укуса животного, которого этот знак олицетворял…

Да, каждый раз, каждое новое воплощение он помнил это и каждый раз, в каждом новом воплощении должен был становиться на одно колено пред названным своим отцом и подносить ему тот самый проклятый меч.

— Садись! — велел полководец, указывая на шитую золотом подушку, что лежала у его ног. — Что хочешь ты получить? Вы все постоянно чего-то хотите от меня… — рука безвольно соскользнула с края стола и упала на колени вечного воителя.

— Отпусти меня, отец, — попросил наследник.

— О-о-о! — протянул старый полководец. — О-о-о…

Вместо ответа он налил вина в два кубка; рубиновая жидкость переполнила сосуды и выплеснулась на низенький стол. Капли ее мерцали в свете факелов, словно зернышки гранатового плода, а в кубках она светилась, будто глаза разъяренного быка.

— Так расскажи, что отвратило тебя от моего Пути, ученичок?

— Я ошибся тогда. Из-за брата, чьего имени я теперь даже не помню. Все было не так, как я понял в тот день. Я утратил главное. А потом был другой день, и я ожесточился еще больше.

— Что же это за день такой?

— Это ночь. Ночь смерти Танрэй и дочери, которая могла бы у нее родиться. Вашей дочери. «Куарт» той девочки был Саэти. Моей Попутчицы, без которой дорога моя бессмысленна. С тех пор я не могу найти ее…

Лицо правителя потемнело. Невероятным, нечеловеческим усилием он собрался и презрительно ответил:

— Что ж, давай дружно всплакнем по этому поводу… К делу! Выбери. В одном из этих кубков — яд. Если ты выберешь безвредный, я отпущу тебя.

Не раздумывая, воин схватил ближайший и опорожнил его. Лучше умереть еще, еще и еще, чем жить, подчиняясь тому, о ком ты узнал всё. Можно ли считать жизнью существование по приказу Смерти? Воин был более чем уверен, что яд окажется в обоих сосудах и ему придется умирать, корчась под ногами смеющегося правителя в страшных муках. Но тот сдержал слово: Фирэ выбрал безвредный. Содержимое второго кубка повелитель выплеснул в миску своей собаке, и несчастный пес, вылакавший пойло, взвыл, заколотился на полу, а потом издох, изрыгнув кровавую пену.

— Хорошо. Ты везуч и отчаян, — улыбнулся полководец. — Уходи прочь. И еще… Верни мне меч, с которым ты прошел так много. В том числе — собственную смерть от его лезвия.

— Он у твоего стражника, — сбрасывая доспехи и оставаясь в одном тонком балахоне, который тут же подвязал на талии обычной веревкой из конского волоса, ответил бывший воин.

Перед ним расстилалась пустыня, от горизонта до горизонта. И юноша побежал прочь.

Правитель вышел вслед за ним и кликнул стражу:

— Почему же вы не гонитесь за дезертиром?! Мне нужно его сердце! Ну, и голова в придачу… — с ухмылкой добавил он.

Беглец спасался от погони. Если его догонят, то отнимут главное — Память. Впереди, словно оазис для умирающего скитальца по пустыне, мерцал храм Бессмертной Птицы. Именно — мерцал: пот заливал глаза Фирэ и выедал их пуще горючих слез, а раскаленный воздух разрывал грудь точно ржавыми крючьями.

А войско Черного Горизонта, хромоногого воителя, огненными саламандрами нагоняло его.