Душехранитель
Шрифт:
— Шура! Мы только что проехали «Химеру»! — воскликнул Гроссман, приникнув к стеклу окна.
— Какую еще «Химеру»? — поморщился Андрей.
— Гоночную! Ну, машина этих парней! Рядом с обочиной, в кустах… О, кажется, она выехала на дорогу… За нами! И «Тускан»! И «крузер»! Шура, ходу, это они!
Ч-черт! Андрей был в бешенстве. Эти дуболомы совсем рехнулись — средь бела дня эскорт им устраивают! Они работать с ним отряжены или на коньках кататься?! Ох, и осточертело комедию ломать!
«Чероки» вылетел на огромный краснодарский мост над водохранилищем. Город раскинулся справа, слева — залив и многочисленные заводы промышленного
— Колесо не выдюжит, Шура...
— Да хрен с ним! Я их голыми руками порву, уродов…
Андрей почти не преувеличил. Сейчас он был на это вполне готов.
Краснодар остался далеко позади. По краям шоссе появились первые пригорки. Рената проснулась.
— Снова? — всхлипнула она.
Мужчины не ответили. Дорога вильнула. «Эскорт» заметно отстал.
— Ч-черт! — прошипел Андрей: пути дальше не было, заборчик во всю ширину дорожного полотна перегораживал шоссе.
«Чероки» снес легкие доски и полетел дальше. Навстречу им из зарослей выехало три автомобиля.
Андрей пробормотал:
— Вот и Кощеева нежить пожаловала. Ну, здорово, смертнички! — и обернулся на Ренату: — Посмотри, твоя «сидушка» не снимается?
— Как?
— Как в поезде! Как!
Она встала коленями на резиновый коврик и дернула сидение:
— Кажется, нет! — дернула посильнее. — Снимается, Саш!
Он швырнул через плечо пистолет.
— Бери, лезь туда, накройся и сиди! Ну шо, панове, покуражимся? — передразнил Андрей Николая и на полную громкость включил магнитофон. — Не скучай, любовь моя!
Рената кувыркнулась в душную, пропахшую бензином и пылью, полость под сидением. Женщина покрупнее и повыше там не поместилась бы ни за что. Да и Ренате в бок воткнулось что-то твердое, с острым краем.
— Ай!
Гроссман «утрамбовал» ее подушкой сидения. Машина ухнула в кювет и остановилась…
В кинотеатр «Буревестник» после той большой войныЗа полпачки «Беломора» проходили пацаны……Магнитофон надрывался, от хрипа колонок вздрагивали все внутренности изуродованного железного коня…
И смотрели, что хотели, в десять лет и даже в семь,И, как водится, балдели от запретных в детстве тем.…Рената выпростала руку, сжала больное плечо, а потом ощупала мешающийся под боком предмет. Жесткая кожа, холодные металлические застежки...
…Андрей и Николай выпрыгивают из машины. Вытащив из-за пояса пистолет, Серапионов бормочет:
— Сюда бы «дробовичок» еще...
И была соседка КлаваДвадцати веселых лет.Тетки ахали: «Шалава!»,Мужики смотрели вслед……Двигаясь напролом, ни секунды не давая противнику на то, чтобы опомниться, Андрей начинает стрельбу. Гроссман палит из «ТТ», но Серапионов обошелся бы и без его поддержки. Гибко бросившись на землю, Андрей мгновенно заменяет использованную обойму, а потом, как ни в чем не бывало,
продолжает наступление. Он кажется заговоренным: пули пролетают мимо него. Николай боится поднять голову, не упоминая уж о том, чтобы выскочить вслед за спутником на дорогу. Так и лежит, терзая длинными пальцами клочья травы… И смеялась Клава звонко:«Что ли, ты уснул, сынок?»И горел на шее тонкойЗолотистый завиток……Когда Андрей доходит до машины врагов, те двое, что оставались в ней, становятся похожими на решето. Другие плавают в крови на дороге. Проехав по снесенному ограждению, к ним подлетает «Ландкрузер», водитель которого, притормозив, оцепенело таращится на картину бойни. Сосед водителя делает еще пару выстрелов: двое уцелевших после нападения Серапионова теперь пытаются скрыться за кустами — и тычет шоферу в бок:
— Ходу!
Где-то за окном, словно за бортом, вдаль плывет мое детство…Леди Гамильтон, леди Гамильтон, я твой адмирал Нельсон.Как она ждала! Как она звала! Ах! Как она пила виски!Леди Гамильтон, леди Гамильтон, ты была в моей жизни!…Николай замечает большую машину, что проскочила мимо них. Стрельба обрывается, Андрей спрыгивает к нему, с усмешкой забирает опустошенный «ТТ», весело качает головой, мол, «помощничек, ничего не скажешь»…
Леди Гамильтон, леди Гамильтон, ты была в моей жизни!…В полости под креслом дышать было уже нечем. Рената не поверила своему слуху и зрению, когда над головой наконец щелкнуло, а сидение поднялось. Веселый, раззадоренный, лихой, как тогда, в чановской бане, в самом начале их побега, Саша театрально взмахнул рукой:
— Во так вот! Добровольно — и с песнями! Вы-ы-ы-ходи!
— В Краснодарском крае — от трех до семи тепла… — жизнерадостно сообщило радио. — Ветер западный, порывистый, с переходом в северо-западный, 7-12 метров в секунду…
— Саша! — дрожащим голосом вымолвила Рената. — Саша!
— Чего, солнце? — засмеялся он. — Вылезай! Черт! Как охота в горячую ванну, да с пеной! Тебе охота, солнце?
Она выволокла из-под себя «дипломат».
— Саша… это он… Мы все время возили его с собой…
Николай выключил магнитофон.
Все трое зачарованно смотрели на объект их общих горечей и невзгод. Рената затряслась, прикрыла рот растопыренными грязными пальчиками и глухо зарыдала. Андрей указал в сторону «дипломата»:
— Дай-ка его сюда!
И пока он, взломав замки, осматривал содержимое — в основном пачки сотенных российских банкнот — Гроссман успокаивал жену.
— Рената! Подойди ко мне! — удостоверившись, что два диска, уложенные в одну коробочку, надежно спрятаны в кармане подкладки на внутренней стороне крышки «дипломата», Серапионов поднялся с корточек. Не оставлять же здесь, с этим растяпой, такую женщину, такой источник неземных наслаждений, каким она сулила стать. Рената создана для любви, для счастья, а не для бесконечных истязаний…