Душеприказчик

Губернатор Лапшин подкатился к дочери и выговорил:

– Ты вот что, Аня. Я, конечно, не знаю, что к чему, мне только известно, что ты была задержана вместе вот с этими… э-э-э… преступниками! (Гендаль Эрккин лениво буркнул: «Э-э, полегче, жирный! Мы покамест не преступники, вину-то еще не доказали!») И если ты хочешь как-то способствовать тому, чтобы их… чтобы им… сделали какие-то поблажки, так и знай: я тебя вытаскивать не буду! Я хочу сказать, что я абсолютно лояльный к аррантской власти человек, я состою у нее на службе и, как лицо официальное, обязан всемерно содействовать следствию! Я… мне… – Он начал потеть, несмотря на холод в камере, и мне стало до тошноты противно видеть в нескольких шагах от себя это существо. – Я должен сказать, Анна, что эти люди должны понести самое серьезное наказание! Ты посмотри… посмотри на эти лица! Как… как я мог поверить, что этот юнец, вот он… что он бретт-эмиссар? Верите ли, – он повернулся к Класусу, заискивающе сощурился и даже изобразил ногами какое-то подхалимское коленце, эдакое балетное па, – верите ли, сам не понимаю, как я был так глупо одурачен!.. Нет, я быстро… бы-ы-ыстро сообразил, и я бы предпринял все меры, но патруль Охранного корпуса меня опередил… опередил, да! – Он сел на корточки перед Аней и Класусом и, заглядывая в лицо то одному, то другому, продолжал, пуская слюни: – А вот только вижу, что ты им сочувствуешь, что ли, Аня? Нет, ты мне в глаза смотри!.. Товарищ бретт-эмиссар, вы не обращайте внимания на нее, она дура… вы только не сочтите, что она… что она имеет какое-то отношение… А что она вместе с ними летела с Аррантидо, – как я узнал, – так это же… чистое совпадение! Она у меня вообще непутевая, но чтобы что-то серьезное… Она ни на что такое не способна – умом крива да на передок слаба, но чтобы в уголовщину…

Аня побледнела и вдруг, сцепив руки и крепко переплетя пальцы, резко ударила не в меру болтливого папашу. Хрррясь!.. Удар пришелся точно в левый висок и оказался достаточно силен, чтобы рыхлый губернатор повалился на спину и потерял сознание. Гендаль Эрккин произнес с явным одобрением:

– Тяжелая у тебя рука, Аня. Ничего не скажешь, эге. Ловко ты его. Хотя он вроде тебе добра хочет, вон как пытается выгородить, и дурочкой и шлюхой выставляет, лишь бы в серьезное не замешали… Да ты и так чиста. А этого жирного можете на меня скинуть. Мне уж ничего не повредит… Дескать, взял да и врезал губернатору чертов гвелль, и тот с копыт. Очухается, не вспомнит, поди, как что было… Бретт-эмиссар Класус сказал:

– Вот об этом я и хотел поговорить. Не так уж она и чиста, как вы только что заметили, Эрккин. Начнем с того, что она, как и я, была подсажена в каюту «Лемма» по прямому указанию ллерда Вейтарволда.

Я уже ничему не удивлялся.

– Никто не попал в ту каюту случайно, – продолжал Класус. – Эрккин – в качестве своеобразного телохранителя Рэмона. У нас с Анной тоже были свои миссии.

– Помнишь, Рэмон, у тебя исчезли с карточки деньги? – подмигнула Аня. – Это сделала я. Твой отец сказал, чтобы я по мере возможности осложнила твою жизнь на Зиймалле. Он… он проверял твою фортуну таким вот жестоким способом. В последнее время у него было слишком много поводов верить в судьбу… Ведь ты же слышал об этом пророчестве о сыне Вейтарводда, который сможет подчинить своей воле даггонов? Этот сын должен отправиться на прародину аррантов, сюда, на Зиймалль, и найти тут древнее подземное святилище, где был заточен даггон. Олег Павлович легко подтвердит, что еще несколько лет назад Предвечный смеялся над этим пророчеством и называл его сказкой, в которые давно никто не верит в таком прагматично выстроенном обществе, как аррантское. А потом сказка начала сбываться с угрожающей точностью. И события приняли совершенно непредвиденный оборот. Слишком многое совпало, и слишком мало оставалось поводов для неверия. И тогда ллерд Вейтарволд послал на Зиймалль ВСЕХ своих сыновей одновременно. Чтобы у них были равные шансы, несмотря на разницу в возрасте. Но сам он верил лишь в ОДНОГО из сыновей…

Голос ее звучал почти вдохновенно. Нет, решительно в ней переменилось многое. И эта фраза про веру в одного из сыновей… Я глянул на Класуса, по губам которого в этот момент прозмеилось нечто вроде торжествующей улыбки. Гендаль Эрккин, который еще не знал о занимательном происхождении Класуса от Предвечного, побагровел. Слово взял бретт-эмиссар:

– Будем считать, что это было эпическое отступление. Теперь ближе к делу. У нас есть немного времени, чтобы поговорить откровенно, без лишних ушей. – Он выразительно кивнул на губернатора Лапшина, лежащего ничком на полу. На его виске наливался и темнел внушительный кровоподтек. Аня пощупала ему пульс: все в порядке…

– Есть некоторые улучшения. Короче, имеется определенная надежда… Главное в вашем деле – выгадать время, и чем больше будет неясностей, тем лучше, – продолжал Рэмон Класус. – Потому что обстановка меняется стремительно. Вести с Аррантидо устроили революцию в умах. Вы вот тут сидите и не представляете, что сейчас творится там, снаружи, на севере! Все ожидают конца света, Генеральные Эмиссары ОАЗИСов заседают непрерывно, и о вас могут просто банально забыть. Тебе, Рэмон, еще проще: без особого распоряжения сверху тебя, сына Предвечного, не имеют права тронуть до решения суда. А когда оно будет, это судебное заседание, и будет ли вообще – вопрос! В общем, так: если вы не подпадете под параграф о ликвидации на месте, то у вас будут шансы. А эту ликвидацию можно заработать только доказанным умышленным убийством или государственным преступлением…

– Это, получается, если сейчас сюда войдет офицер этого… как его… Охранного корпуса и снимет меня с твоего трупа, так, Класус? – грубовато осведомился Гендаль Эрккин. – Тут и уголовщина будет, и государственное преступление, ты ж у нас – чин!.. Да и доказательства налицо. Так?

– Вы, Эрккин, привели не очень удачный пример, но в целом обрисовали все верно. Что-то наподобие… да. Тогда вас просто уничтожат на месте, никакой комедии суда не потребуется, никакого разбирательства.

– На всякий случай запомню, и если очень уж надоест сидеть… – многозначительно заметил Пес.

Умеет же он сказать так, что по коже продирает!

Брегг-эмиссар качнул головой и осуждающе проговорил:

– Ну, с такими изречениями у вас не будет шансов на суде, а до него еще дожить надо! И…

Он явно хотел сказать что-то еще, но вдруг переменился в лице, и его узкие ноздри вздрогнули, затрепетали. Я же не смог сойти с места, потому что показалось, будто ноги пристыли к древнему льду, пронизанному световодами… А в мозгу зазвучала и разлилась прекрасная тихая музыка, нежная мелодия, вместившая в себя бездны пространства и гибель, гибель неминуемую.

Глава 18 и последняя ТОТ, В КОГО ВЕРИЛИ

Музыка!..

– Он все-таки нашел меня, – сказал Класус тихо. – Впрочем, у него и не было других способов восстановить свои силы. Убить меня и вернуть свою энергию – да, это!.. Где ты, Зог'гайр?

Откуда-то сверху вдруг, вибрируя, сорвалась ледяная глыба и вонзилась в напольное покрытие прямо у ног Рэмона Ррая. Тот попятился, и с его губ сорвалось нервное, тревожное восклицание.

– Он вокруг нас, – сказал Табачников, – в перекрытиях этой камеры.

– В стенах, в потолке, в полу, – подхватил бретт-эмис-сар, – у него еще хватает сил рассредоточиться. И хватит, чтобы уничтожить нас всех, если… Если я не вмешаюсь.

Тут зашевелился губернатор Лапшин. Он приник шекой к полу, и холодная поверхность, видно, привела его в чувство. Антон Иванович поднял голову, прополз по-пластунски до стены, нащупал на ней сенсорную панель тревоги и с размаху ударил по ней кулаком. Подобная манера подачи сигнала, видимо, показалась ему недостаточно эффективной, потому что он еще и заорал:

– Ох… ох-раннна!!! Охрана! Уби… убивают! Попытка покушения… на меня… на меня, на государственное лицо, между прочим!..

– У меня сильное желание превратить его государственное лицо в разбитую отставную морду, – тихо сказал Класус. – Вот скотина! Не следовало приводить его, но… но Генеральный Эмиссар настоял, чтобы я его взял.

Впрочем, буквально в следующее мгновение бретт-эмиссару стало ну совершенно не до Лапшина. Пол под его ногами вздыбился, распускаясь трещинами, и вывернулись несколько плоских, острых пластин льда. Одна из них зацепила ногу Класуса, глубоко пропоров лодыжку. Бретт-эмиссар вскрикнул и упал на одно колено. Лед вокруг его раненой ноги быстро окрасился кровью. Она все-таки не была красной земной кровью, но эта жидкость, вытекающая из жил бретт-эмиссара, не являлась и кровью чистокровного арранта. Так что она не обесцветилась до конца, попав под яркое, режущее глаза освещение камеры.

Все так же стоя на одном колене, Класус испустил короткий задушенный вопль и поднял вверх кулак, сжатый так, что побелели костяшки пальцев. Он явно не видел ничего вокруг себя, всецело захваченный борьбой с одному ему ведомым и осязаемым врагом. Хотя как можно людям судить о том, что чувствует асахи в схватке с даггоном?..

Ощетинившийся отколотыми пластинами льда пол легко ранил еще и Гендаля Эрккина. Впрочем, уже в следующее мгновение даггон поменял тактику, задав другой вектор атаки. И эта перемена оказалась очень действенной.