Душевный посыл
Шрифт:
– А может в ресторан, отпразднуем первый день? – Бодро предложил блондин и даже встал из-за стола. Движения определенно были нервными, но он отчаянно пытался это скрыть.
– Сидеть, – тихий голос брюнета и тот, кто секунду назад подскочил как козочка, рухнул на свой стул едва на оном не перевернувшись. Я бы посочувствовала ему, но чёрные глаза впились в мои и жалко стало уже себя. – Анна, на сегодня вы с Виктором свободны, отправляйтесь в новую квартиру, обживайтесь и отдыхайте. Вик, – мой напарник напрягся, – никаких больше стрессов, отвечаешь за ведьму головой. Свободны.
Я подвисла на слове «ведьма» и страшная
Виктор резво подскочил и хотел на энтузиазме взять меня на руки, но оглянулся на следящего за ним брюнета и выпрямившись протянул мне руку. Руку приняла и медленно, пошатываясь, встала. За спиной моего напарника прозвучал о-о-очень горестный вздох, сначала тихий, но когда я начала неуверенно, ощущая дикую слабость передвигаться, вздохи стали громче.
– О тьма, да иди уже отсюда! – Внезапно рявкнул черноглазый. И перед нами проскользнула светловолосая тень, спасибо хоть дверь придержал. Я пересилила давление гнетущей атмосферы и тихо попрощалась:
– До свидания и хорошего вам дня.
– Клон. Моё имя Клон. И вам приятного вечера, Анна. – Это мне, – ну хоть один воспитанный человек в этом дурдоме, – а это уже тише и в пустоту кабинета.
– Ну что, к тебе или ко мне? – Нагло поинтересовался у меня сверкающий зелёными глазами блондин как только мы закрыли дверь кабинета. А я вымученно посмотрела на Виктора, Виктор на качающуюся меня и … взял лялечкой на ручки чтобы, игнорируя своего коллегу понести невероятно ценную ношу подальше от рабочего места.
– К тебе, я понял, – догнал блондин и представился, – Я Рик, добрый чернокнижник, твой сосед снизу и очаровательный коллега. Рассказывай, как прошло задание у Романова? Сразу получилось дар пробу…
– Рик, она от потрясений сознание и потеряла, – повернув меня к окну, тем самым скрыв от настырного коллеги, смешно шагал боком Виктор. Но это никого не смущало: ни воспринимающую происходящее, как нечто со мной не связанное лялечку, ни бодрого блондина, скачущего чтобы заглянуть моему широкоплечему переносчику за плечо.
– От моей пленительно-расслабленной позы она сознание потеряла! Да, Анют? – Не унимался Рик и я вспомнила что предшествовало потере сознания в этот трудный день.
– А что это было вообще? – Решила уточнить у своего мускулистого переносчика, крутившего меня из стороны в сторону, уворачиваясь от неугомонного блондина.
– В кабинете? Клон, наш главный. Он раздаёт задачи и занимается бумажной работой, – юрко проскользнув под рукой Виктора ответил Рик.
– В коридоре… мне показалось что там появились люди, – запнулась под внимательным взглядом Виктора и замолчала, разглядывая этот самый коридор. Пустой, с закрытыми дверями и большими окнами по одну сторону стены.
– О-о-о, ого! Это она будущее через защиту посмотрела? – Аж подпрыгнул от восторга воодушевлённый коллега, а мой напарник в очередной раз провернув меня вокруг своей оси, умудрился локтем открыть входную дверь и солнечный свет тепло пробежался по вспотевшему лицу.
– А хочешь я сегодня больше не буду тебя шокировать? – Задал лучший вопрос за день мой замечательный напарник. И я впервые за день улыбнулась.
«Мы определено сработаемся» проскользнула неожиданная мысль в моём сознании.
Глава
третья.Лучше бы уволили
«Сейчас кого-нибудь сожру» стало первой мыслью после пробуждения.
«Спасибо что одета» было второй. На животик давил широкий пояс нового платья, колготки неприятно кололи кожу на ногах. Но главное что на шее висел оберег, чуть не придушивший меня во время борьбы с чересчур мягкой подушкой. Кулон, подаренный Наталией Викторовной в честь прохождения испытательного срока. Чёрное сердечко на обычной длинной цепочке. Не знаю почему начала считать его своим оберегом, но с первого дня, получая очередную бумажку с плохими анализами я взяла в привычку сжимать его в ладони, будто в надежде получить поддержку от обычной бижутерии.
Вот и сейчас, сжав небольшой камушек сквозь ткань платья, решилась открыть глаза. А было не то что страшно, скорее волнительно. Ну нет в моей старой квартирке таких больших и тяжёлых постельных принадлежностей. Да и моё одеяло было лёгким и мягким, чтобы было удобно зажать между ног как подушку, а это тонкое, как плед.
Маленький ночник в виде лежащего котика на горизонтальном открытом стеллаже рассеивал мягкий оранжевый свет. Серые двери по обе стороны и большая кровать на которой восседала голодная я. Ширма, скрывающая от меня левую часть комнаты и тяжёлые шторы в потолок занимающие всю левую.
Размеры окружающего пространства пугали, ощущать себя ничтожной букашечкой даже в своём не маленьком теле, хрупкой и уязвимой неприятно. Если бы сейчас одна из штор чуть сдвинулась, обнажив чью-то голодную пасть я бы не удивилась. Предложила бы сгонять на кухню за бутербродом в надежде что хоть там будет уютней.
Задумавшись и ожидая что загипнотизированная мною шторка вот прям сейчас откроет мне страшилу я чуть не завопила, когда сбоку раздалось: «Нютик, ты не спишь?».
«Убью качка» – промелькнуло в голове сквозь оглушительный грохот сердца. Схватила огромную подушку как мягкий щит.
– Тебе еду сюда принести или спустишься на кухню? – Донеслось из-за ширмочки.
«Люблю качка» – решила я, выдохнула и отбросил постельную принадлежность куда-то за спину, выбрала кухню. Выбиралась грациозно ползая на четвереньках и отчаянно кряхтя. Мышцы болели зверски, голова до сих пор пухла от полученной и не осознанной информации, но сбегать уже не хотелось. Где меня ещё на ручках поносят?
Когда ноги наконец коснулись прохладного пола, ширмочка отъехала в сторону и потрёпанный Виктор молча протянул мне руку. Смотрю на этого образчика брутальности, который в отличие от меня, переоделся и немножко любуюсь. Синяя футболка, черные спортивные штаны и поступившая на щеках и подбородке тёмная щетина. Растрёпанные каштановые волосы вились на кончиках и неожиданно захотелось поправить непослушный локон над его чуть выпирающим ухом.
– Отвернись пожалуйста, – прокашлялась и попросила. До ползания сексуальной кошечкой мне ещё килограммов двадцать. Виктор молча повернулся ко мне спиной и даже не реагировал на натужные сопения, звуки падения моего далёкого от грации тела на мягкий матрас. Когда красная, голодна, злая и откровенно ненавидящая эту комнату я, оказалась стоящей на твердом полу, мужчина мгновенно повернулся, оглядел развороченное кроватное пространство, скинутое на пол одеяло и разбросанные от тихой ярости подушки, перевел взгляд на меня и признался: