Душный театр

Мотоциклист. Капелькане повредит. (Протягивает Александре рюмку.)

Александра. Миленька, затебя. (Выпивает.)

Студент. Ах, и пельмени у вас, Саша! Что ж вы раньше-то таланты свои скрывали?

Муза. Нравится, Иван Лукич?

Сторож. Благодарствуйте.

Мотоциклист. Объедение!

Муза. А я, между прочим, тоже Сашеньке помогала.

Александра. Самозванкавы, Муза, больше никто! (Смеется.)

Муза. Костер-то, Миша, того и гляди прогорит.

Студент. Понял, МузаАхатовна. Сейчас задровишками... (Встает.)

Муза. Возьмите с собою.

Мотоциклист. Сидите, Музочка! Я помогу!

Муза. А я вон как Саша: хочу! Имею право?

Александра. Опять задираетесь?

Муза. Имею? Может, у нас с Мишею тоже секреты.

Мотоциклист. Ну, разве секреты...

Студент. А ты, дочь степей, куданаладилась?

Школьница. Ой, гляди, Мишка!

Студент. Ревнует.

Студент и Музаотходят от костра.

Школьница. Очень надо!

Студент. Мешок-то захватили?

Муза. Вот.

Еев. Можно еще порцию, Саша? Очень вкусно.

Студент. О, с гнездами!

Александра. Правда, понравились?

Муза. Специально сшила.

Мотоциклист. Вы еще, Сашенька, спрашиваете?!

Студент. Значит, так, МузаАхатовна...

Мотоциклист. Ничего, что я вас -- Сашенькою?

Студент. Я все обдумал.

Александра. Ничего.

Студент. Мы с вами сейчас выворачиваем этот столбик...

Мотоциклист. С рожденья живу в Сибири...

Студент. Только осторожно: колючая проволока...

Мотоциклист. Коренной, так сказать, сибиряк, атаких пельменей...

Студент. И возвращаемся к костру.

Александра. Будто уж!

Муза. Как, то есть, возвращаемся?

Мотоциклист. Не верите? Ладно. Мы вон у отцаспросим.

Студент. Вы мне доверяете, что сумею отличить большую берцовую от позвонка?

Мотоциклист. Как, отец, а?

Муза. Разумеется.

Сторож. Пельмени, можно выразиться, конечно...

Александра(Ееву). Видишь? Опять наменя глазом сверкнул.

Еев. Не выдумывай.

Студент. А я через полчасиканаречку, заводою, так сказать, для спиртасхожу.

Мотоциклист. А мне еще десяточек, Сашенька.

Студент. Только вы потребуйте, чтобы спирт обязательно развести.

Сторож. Студент запропал.

Муза. Поняла, Миша.

Сторож. Взгляну. (Поднимается.)

Мотоциклист. Не потеряется, отец. Сиди.

Студент. Кости-то кудаположить?

Александра. Не сердись наменя, Миля.

Муза. Намотоцикл, набагажник.

Александра. Я правдаочень тебя люблю. Просто до неприличия.

Студент. А Игорь ваш в курсе?

Еев. Хорошо, Сашенька.

Муза. В курсе, в курсе.

Еев. Очень хорошо.

Студент. Да-а... ситуация.

Школьница. Пельмени как пельмени. Из двух мяс.

Муза. Детектив! Страшно и весело.

Школьница. Бывают вкуснее.

Мотоциклист (Школьнице). Шлабы ты лучше домой.

Студент. Идемте, МузаАхатовна: всполошатся.

Школьница. Не купили: распоряжаться-то!

Студент и Музавозвращаются к костру.

Мотоциклист. Вот это, я понимаю, полешко! У тебя, отец, топорикане найдется?

Еев. Из зоны выломали?

Сторож. Поищу. (Скрывается в шалашике.)

Студент. А чего ж ее, Ермил Владимирович, беречь? Для музея разве. Так покаэти музеи открыть соберутся, экспонаты все погниют.

Еев. Вот никогдаб не подумал, что доведется греться у такого огня.

Муза. Огонь как огонь, Еев. Раскаленный углерод.

Еев. Помнишь, Саша, я пел Галича: "Королеву материка"?

Когдасложат из тачек и нар костер

и, волчий забыв раздор,

станут рядом ВОХРовцы и ЗэКа

и написают в тот костер?

(Берет гитару, поет.)

Спервазасебя, апотом затех,

кто пьет теперь Божий морс,

кого шлепнули влет, кто ушел под лед,

кто в дохлую землю вмерз...

Появляется Сторож с топориком.

Кого Колымаот азадо аза

вгонялав горючий пот!

О, как они ссали б, закрыв глаза, -

как горлицаводу пьет!..

Муза. Еев, Еев, помилосердствуй!

Студент. А топорик, дедуля, все же принес.

Муза. Ты еще "Облакаплывут в Абакан" спой...

Студент. Как тебе идет-то!

Еев. А почему бы и не "Облака"?

Студент. Прямо изваяние. Вышку вместо пьедестала. (Берет топорик.) Извините, Ермил Владимирович. (Рубит столб.)

Пауза.

Муза. А потому, Еев! Потому что сколько уже можно?! Ты вон когдапро войну картины по телевизору крутят -- морщишься. А про лагеря, думаешь, надоело меньше? Подожди, я знаю, чт ты возразишь. Но ведь это одно и то же: здесь издано, там издано, Галич под полою напел.

Мотоциклист. Именно: под полою.

Муза. Все, кому это хоть капельку интересно, более чем в курсе. И "ГУЛАГ" прочитали, по голосам хотя бы услышали, и "Крутой маршрут", и все что угодно.

Мотоциклист. Правильно, Музочка, верно.

Муза. Ну, появится рядом с Могилой Неизвестного СолдатаМогилаНеизвестного Зэкаи станут к ней так же новобрачных таскать. Легче тебе от этого станет?! Погоди, не перебивай! Тебе вот не нравится, что я наэти косточки покушаюсь, насвятые.

Студент. Вон оно что!

Муза. А те, в которых роешься ты -- они менее святы? Тут, понимаю, возможно, лежат кости твоего отца. А там -- пра-прадеда. Или сколько еще нужно этих пра? (Всем.) Население Евразии в общем-то отсюдапошло, из Минусинской котловины!

Школьница. Отсюда?

Муза(сноваЕеву). Ты уверен, что владельцы этих костей погибли менее страшной смертью, чем тех? Или более справедливой? Какие здесь орды только не сталкивались, какие войны ни прокатились! А об азиатской жестокости представление ты имеешь. Дапросто возьми всю историю человечества, от самой зари. Помнишь, в Африке нашли тысячи проломленных черепов? Это ведь тоже были уже люди. Почти люди! А те, которые помельче, попроворнее, убивали их, чтобы высосать мозг. Лакомки. Тоже святые, получается, косточки. Кстати, мы, судя по всему, от этих, от мелких, от лакомок и пошли. А что творилось еще до того, как они стали людьми? Полулюдьми. Мне недавно попалась наглазастатья о коловратках. (Всем.) Рачки такие микроскопические, вроде дафнии, рыбий корм. Меньше миллиметрав диаметре. (СноваЕеву.) Они ведь, представь, тоже рождаются, размножаются -- то есть любят!
– - и умирают. У них тоже свои трагедии! Давай поплачемся и над ними! И заодно над атолловыми рифами. И над бактериями тоже. А что? почему нет? Да, Еев, согласна: мы наделены сознанием, хотя не очень понятно, зачем. Сознанием, способностью со-чувствовать, понимать чужую боль. Но болей тогдазавсе мириады, прошедшие по этой земле и сгинувшие в ней. Не дели их набеленьких и черненьких. Человек смертен -- вот его главная трагедия! Плачь по Человеку как курьезу Биосферы и по Биосфере как курьезу Материи. И не занимайся антропологией, не изучай биологический вид Homo Sapiens, если не имеешь сил отключиться наэто время от того, что сам -- человек! Если тебе не дорогахоть мельчайшая капля не разбавленной слезами истины. Может, ты откроешь свою истину, другую. Но мне кажется, что прозрения возникают только нафундаменте скрупулезного, объективного труда, точного анализа. А не в блаженном созерцании.