Два берега

Мари промолчала. Так в молчании и сели в машину, довольно неплохую, кстати — «десятку». Мари вспомнила, как Дмитрий всегда обращал ее внимание на явное вранье — якобы зарплата у ментов по двести-триста долларов, а ездят они тем не менее не на велосипедах. И рыльце у каждого мента в пушку, ой в пушку.

— Точно не поедешь к родителям? Не стоит тебе одной быть.

— Вот вы со мной и побудьте, — заявила Мари. — Приглашаю. В гости. Поухаживаете лучше родной матери, — нараспев произнесла девушка, — и напоите, и накормите, и спать уложите на белы простыни. Заодно хоть с женщинами немного научитесь обращаться: о чем говорить, как еду подавать, как раздевать-разувать. Глядишь — и снова женитесь. Молодую возьмете, красивую, богатую — на вас все вешаться будут.

В принципе Мари понимала, что Александр Сергеевич ни в чем не виноват. То, что он узнал о Дмитрии, было его работой, за которую Наташа пообещала доплатить лично. С ней, с Мари, следователь обращался прекрасно — куда лучше, чем некоторые знакомые. Он на девушку не давил, был вежлив (хотя и перешел без разрешения на «ты»), превысил рамки служебных инструкций, и вот везет ее домой. Тем не менее Александр Сергеевич бесил ее тем, что он не был Митей. Пожалуй, Мари легко могла бы возненавидеть за это все мужское население — они не были Митей, но зачем-то жили, бродили по улицам, что-то говорили, с кем-то целовались, и это все после того, как Митя пропал.

Мари упорно цеплялась за версию, что Митя защищал квартиру от грабителей и его похитили. Но конечно, ему не могли нанести серьезных повреждений, поэтому он скоро вернется, и они купят новые вещи и вместе посмеются над зашоренным сознанием ментов, которые во всех сразу видят воров и уголовников.

Кстати, три Митиных судимости Мари не смущали. Она считала, что каждый имеет право на ошибку, и каждый может неожиданно духовно переродиться. Мари верила, что любовь способна изменить к лучшему и Раскольникова, и Митеньку Карамазова, и уж тем более ее Митеньку, который так прекрасен, что не может быть плох. Себя Мари мнила той женщиной, ради которой мужчина обязан воспарить в высшие сферы и стать принцем.

Пока Мари мечтала о воссоединении с мужем, Александр Сергеевич остановил машину возле ее подъезда.

— Выходите. Замечтались?

— Что? Ах да-да, спасибо, что довезли, рада была пообщаться, мне очень помогли ваши сведения, вы проделали огромную и нужную работу, я с уважением теперь буду относиться к сотрудникам мили…

— Мари, — перебил ее следователь, — вы, кажется, приглашали меня в гости? Могу я подняться и выпить чашечку чая или кофе?

— Можете. Только у меня нет ни чая, ни кофе, всего одна чашка и чайник у соседей, Жанна и Наташа всегда бегают к ним его кипятить, куда-то на другой этаж.

— Понятно. Ты решила себя убить?

Мари было неловко. Чужой мужчина в ее доме вел себя по-хозяйски. Он сбегал в магазин за продуктами, принес и расставил пластиковую посуду, достал где-то полотенце и привесил его на чудом сохранившийся гвоздик, а потом и вовсе полез что-то ковырять на потолке.

— Поехали ко мне, — решительно заявил Александр Сергеевич.

Мари подумала, что она ослышалась, но следователь не шутил. Более того, он обращался с ней как с умственно неполноценной: вежливо, но твердо.

Следователь вытолкнул Мари к лифту, потом усадил в машину, минут двадцать проплутал по незнакомым узким улочкам, остановил «десятку» в незнакомом дворе и вытолкнул Мари за дверь. Девушка, как во сне, вышла у довольно грязного подъезда, покосилась на местных старушек и поинтересовалась:

— За репутацию свою не боитесь?

Александр Сергеевич дернул плечом и промолчал. В молчании они поднялись на площадку, в молчании он пропустил Мари в маленькую квартирку, затем поставил перед ней чашку с чаем и растворился в комнате. Периодически оттуда доносились звон и грохот, но Мари было неудобно пойти и посмотреть, что происходит. Несколько раз хлопала входная дверь, и девушка всерьез опасалась, что то ли не в меру добрый, то ли навязчивый, то ли странный следователь закроет ее в доме. Вскоре сияющий и запыхавшийся Александр Сергеевич появился на пороге, вымыл за Мари чашку и объявил:

— Вот. Теперь можно и обратно к тебе.

Мари поняла, что менты определенно существа другого сорта. По крайней мере, с головой у них точно творится что-то странное. А Александр Сергеевич всю дорогу был очень весел, пытался болтать на светские темы и всячески развлекал собеседницу, словно ухаживал за ней, а не пытался объявить ее мужа в розыск за квартирную кражу.

— Сюрприз, — сказал Александр Сергеевич, открывая багажник со счастливым видом.

Мари испытала шок, когда заглянула внутрь. Чего там только не было!

Следующие несколько часов Александр Сергеевич провел в бурной деятельности. Он прикрутил люстру на кухне, наладил маленькую электроплитку и чайник, повесил несколько полочек и разложил на них мелочовку — от зубной щетки до туалетной бумаги, повесил в спальне занавески и даже поставил какой-то колченогий столик в центре гостиной.

— Ну вот, теперь можно жить! — гордо объявил он.

Мари расплакалась, с ужасом подумав, что слезы, кажется, становятся ее естественным состоянием.

Короче, Александр Сергеевич остался у нее на ночь, а утром Мари тихонечко выскользнула из квартиры, не закрывая дверь, и отправилась к Жанне. Жанна в этот день работала вечером, собиралась как следует выспаться, поэтому была крайне удивлена появлением кузины и ее растрепанными чувствами.

— Жанна, ты можешь меня поздравить, а заодно налить мне что-нибудь выпить, — сказала Мари и прошла в комнату не разуваясь.

— Но ты…

— Да, я. И я хочу выпить. Не думаю, что от бокала вина ребенок умрет.

Жанна поняла, что лучше не спорить, и молча подала требуемое.

— А где поздравления? — капризно спросила Мари, осушая бокал до дна.

— Я тебя поздравляю, — покорно начала Жанна, поражаясь сестре. Она стала вспоминать, была ли сама такой неадекватной во время беременности, и в итоге решила, что во всем виновата трагедия с Митей. Жанна слышала, что Митю обвиняют в воровстве, но поверить в это не могла. Следователь и другие милиционеры просто не знали Митю, не слышали, как он поет, не смотрели ему в глаза и не видели, как он обожал Мари, как нежно ухаживал за ней… Жанна краснела, вспоминая поцелуй с Митей на свадьбе, и понимала, что просто не хочет видеть правду. Хотя сомнений быть не могло.

— Да, да! Я теперь не только брошенная жена и мать потенциальной воровки, гены, знаешь ли, не обманешь, а еще и любовница мента.

— Что???

Следующий бокал Жанна машинально налила себе и осушила залпом. Мари отобрала бутылку и стала пить из горлышка. Жанна в оцепенении смотрела, как ее утонченная кузина запрокидывает бутылку жестом профессионального алкоголика в период «горения труб», и молчала.

— То, что слышала, — выдохнула Мари, — у меня ночевал Александр Сергеевич! Ха! Александр! Ха! Шурик! И я занималась с ним любовью! Ха! Сексом! Я занималась с ним сексом! Я бы даже сказала, что мы трахались! И отметила бы тот факт, что я изменила своему ненаглядному муженьку!