Два дня в апреле

Надо ей послать ещё одну эсэмэску. Сообщить ещё одну порцию лжи. Но это потом, чуть позже. Пока не к спеху… Уна снова отключает свой телефон, кладёт его в сумочку и поворачивается лицом к одной из родственниц Брайана, которая спрашивает у неё что-то, связанное с её волосами.

К семи часам дождь, кажется, выдохся. И гости, судя по всему, тоже. Все речи и тосты уже сказаны, съеден до последней крошки восхитительный торт-мороженое «Аляска», главный свадебный торт тоже уже поделён, нарезан тонкими полосками, похожими на чьи-то жирные пальцы, и разложен по тарелкам. Но на большинстве тарелок куски торта так и остались лежать нетронутыми. Пустые чашки, фужеры, бокалы, скомканные салфетки — всё валяется вперемешку на белых скатертях, изрядно залитых вином, перепачканных кремом, с многочисленными следами пятен от разных соусов и маринадов.

Гости снуют от столика к столику, то и дело возникают небольшие кружки, которые моментально рассыпаются, а потом снова возникают, но уже в другом составе и в другом месте. Некоторые гости и вовсе испарились из банкетного зала. Скорее всего, подались в ресторанный бар. В дальнем конце зала появляются музыканты, ансамбль в составе четырёх человек. Музыканты начинают настраивать свои инструменты. Официанты и их помощники из числа персонала отеля быстро сдвигают столы в сторону, преобразуя банкетный зал в полноценный танцпол.

Уна тихонько сидит в своём уголке, никто её не тревожит, она осторожно выбирает цукаты из торта и одновременно продолжает наблюдать за залом. «Пошли с нами в бар!» — зовёт её Флорин, проходя мимо столика в компании других гостей. Но Уна вежливо отказывается, говорит, что ей здесь чудесно и что она не хочет быть никому обузой.

Потом взгляд её выхватывает Кевина. Сидит и о чем-то серьёзно беседует со священником. Джуди нигде не видно. Должно быть, тоже переместилась в бар вместе со всеми. Шарлотта и Габби уже сидят за чужим столиком, причём Габби восседает на коленях какого-то мужчины, облачённого в строгий тёмный костюм, крепко обхватив его рукой за шею. Время от времени она заливисто хохочет, а один раз даже шутливо ударяет мужчину по лицу.

Но где же Тео? Уна ещё раз внимательно обозревает зал. Его здесь точно нет. Она берёт сумочку, потом втискивает немного отдохнувшие ноги в свои парадные туфли и пробирается к выходу, держа курс на дамскую комнату в коридоре. И первым, кого она видит, доковыляв наконец до коридора, был Тео. Он стоит в дальнем конце коридора, прислонившись к стене, и сосредоточенно набирает какой-то текст на своём мобильнике.

Она подходит к нему и молча замирает в надежде, что он сам поднимет голову и заметит её. Интересно, как он отреагирует на её появление?

Но вот он заканчивает набирать текст, прячет телефон в карман брюк и поднимает голову.

— Привет! — восклицает он, и рот его кривится в неком подобии улыбки.

Она тоже улыбается. «Слава богу, — думает она с облегчением. — Кажется, уже не злится». Подходит ближе.

— А я тебя искала. Думаю, куда ты запропастился.

Наверное, успел заметить, что во время застолья она исподтишка наблюдала за ним.

— Ну, как тебе сегодня? Повеселилась немного?

— Да! Очень!

Хотя денёк сегодня выдался, прямо скажем, совсем необычный. И со своими проблемами, как водится. Взять хотя бы утро, когда она прямо на улице, укрывшись за спортивным ангаром и трясясь от холода, натягивала на себя топик, который подарила ей Дафния. Кажется, с тех пор уже прошло сто лет, так давно это было.

— А у меня сегодня, между прочим, день рождения! — выпаливает она неожиданно для самой себя.

И Тео восклицает почти одновременно с нею:

— Прости, но… — и тут же замолкает, переваривая услышанное.

— Что? Что ты сказала?

Она сконфуженно молчит, мысленно ругая себя почём зря. Вот дура! И зачем было болтать лишнее? Тем более сейчас! И ведь не собиралась никому говорить, ни домашним Тео, ни тем более ему самому.

— У тебя сегодня день рождения?

— Да я не хотела говорить, но вот так сорвалось…

— Почему нет? Почему не захотела сказать нам?

— Не хотела устраивать шумиху вокруг себя. Какое отношение имеет день моего рождения к свадьбе? Ведь сегодня день Шарлотты. Самый главный день в её жизни.

Оба стоят и молчат. Она, вперив глаза в стенку, возле которой стоит Тео, ждёт, что он сейчас скажет.

— Получается, он погиб прямо на твой день рождения? — спрашивает он тихо.

Она молча кивает и тут же начинает трясти головой, чтобы не расплакаться. Потом несколько раз сильно моргает.

— Всё в порядке! Не обращай внимания! Со мной всё в полном порядке!

— Уна! — начинает он негромко, и что-то такое звучит в его голосе, когда он произносит вслух её имя, что она чувствует, как краска приливает к её лицу. И ей моментально делается жарко.

— Послушай! — говорит он почти скороговоркой, опасливо озираясь по сторонам. Но люди, снующие мимо, не обращают на них никакого внимания. — Прости меня! Я действительно был сегодня немножко не того! И с тобой… обошёлся не совсем… Да и со змеями всё так глупо получилось… Дурацкая затея! Я просто подумал… Впрочем, не важно, что я там подумал! — Он корчит весёлую рожицу и ещё глубже засовывает руки в карманы. А потом долго и пристально рассматривает узор ковровой дорожки, которой устлан коридор. — Сам не знаю, что на меня нашло сегодня. В любом случае прости меня!

И вдруг неожиданно для себя самой Уна понимает, что больше всего на свете она в эту минуту хочет вместе с Тео запустить в небо этих злополучных воздушных змеев.

— Давай запустим твоих змеев прямо сейчас! — предлагает она, не раздумывая.

Он смотрит на неё ошарашенным взглядом.

— Так можно нам это сделать? Или как?

Тео смеётся в ответ. И его смех звучит для неё словно музыка. Такая волшебная, сказочная музыка абсолютного счастья.

— Ты серьёзно хочешь запустить змеев?

Она лишь кивает в ответ.

— Не шутишь?

— Идём же скорее, пока ещё не начало темнеть! — подгоняет она его. Тео отлучается в номер наверху, чтобы забрать ключи от отцовской машины. Она в это время тихонько ждёт его, стоя в коридоре. Потом они оба незаметно покидают отель. И как только добираются до газона, Уна тут же с огромным наслаждением сбрасывает с ног туфли.

И ничего не получается! Она совершенно беспомощна в деле манипулирования воздушными змеями. Полнейшая безнадёга!