Два дня «Вериты» (Художник В. Чурсин)
Шрифт:
Флетчер пришел спустя полчаса, когда я немного успокоился и смог обдумать положение. Он вошел без стука и сказал как ни в чем ни бывало:
— Что это с вами, мой милый Богроуф?
В голосе чуть-чуть слышалась тревога, но вид у него был такой же жизнерадостный, как всегда.
Внутри у меня захолонуло, словно к моим ногам подползла кобра. Я не ответил и старался не смотреть на Флетчера, чтобы не наделать глупостей.
— Простите, Богроуф, что я не предупредил вас об этом допросе. Они приехали так внезапно, и я не хотел вас отвлекать. Ну-ну, успокойтесь, ничего ведь страшного не случилось.
— Дальнейшего не будет.
— Что вы хотите этим сказать? Ведь ваши импульсы…
— Мои «импульсы правды» предназначались для всех слоев общества, равно для президента и для нищего, но не для полиции только.
— Не все сразу, мой дорогой Богроуф!
— Я понял, Флетчер! Понял, хотя и поздно, что «Верита» не должна попасть в руки именно таких, как вы. И постараюсь исправить то, что сделано.
Я обошел его, замкнул дверь и положил ключ в карман.
— И еще я понял, Флетчер, что «импульсы правды» должны быть направлены против таких, как вы.
Я отходил от двери, а он шаг за шагом пятился к окну. Дрожь у меня прокатилась, голова работала четко и ясно. По его лицу было видно, что он меня понял.
— Очень жаль, Богроуф, но придется…
Его правая рука украдкой поползла к заднему карману брюк.
Ну все! Больше я не мог и не хотел сдерживаться.
Я не бог весть какой спортсмен, да и, сколько помню, мне никогда не приходилось драться. Но теперь во мне проснулся зверь, которому грозит гибель. Я схватил табурет и бросил ему под ноги.
Все-таки он никак не ждал от меня такого начала и, упав, не сразу сообразил, что произошло. Его промедление решило дело в мою пользу. Я навалился на Флетчера и хорошенько ударил его головой о пол. Верно, он потерял сознание, во всяком случае, я успел скрутить ему руки обрывком провода, пока он набрался сил боднуть меня в грудь.
— Лежите спокойно, Флетчер. Давайте-ка поговорим, — сказал я, подбирая оброненный им пистолет. И включил «Вериту». — Не барахтайтесь, или придется вас опять стукнуть. Побеседуем по душам, мне ведь пока так и не удалось испытать на вас импульсы.
— Опасно играете, Богроуф! — что было сил завопил Флетчер. — Сюда придут с минуты на минуту, и вы будете убиты, вы, проклятый русский идиот!
— Буду убит, но только после вас. И не орите так, в ваших лабораториях прекрасная звукоизоляция. Ведь вы производите здесь опыты над людьми, не так ли?
— Да… — простонал он. «Импульсы правды» действовали равно на нас обоих. Но допрашивал-то я!
— Кстати, какие работы ведутся в других отделах лаборатории?
Он извивался на линолеуме, пытаясь освободить руки. Но мой дебют в связывании оказался удачным, со злости я так затянул узел, что и сам не смог бы развязать быстро.
— Отвечайте, Флетчер, — я видел, как сходятся полоски индикатора и торопил его с ответом.
— Ведутся работы… по массовой стерилизации животных при помощи гамма-лучей…
— Животных?
— Да, пока животных.
— А потом?
Он
притих. На бледном, сразу осунувшемся лице глаза метались как крысы в клетке. Но импульсы усилились опять и…— В случае надобности массовая стерилизация будет… при… применена к неже… нежелательным членам общества…
— Себя-то, конечно, вы считаете желательным?
— Я делец! А деловые люди всегда необходимы для прогресса! Без них остановилась бы история!
— Без вас? Не думаю. Но продолжим беседу. Что еще?
— В лаборатории «Флокс» разрабатывается аппаратура для сверхдальней радиации гамма-лучей… Ну да, с целью вызвать лучевую болезнь в армии противника. Заинтересован Пентагон!
Тут Флетчера всего перекосило от злобы, но он говорил правду. Зрачки его горели диким зеленым огнем, точно у волка в капкане. Но он говорил все как есть…
— В какой стадии сейчас эти опыты?
— Фирма ухлопала уйму денег, но все что-то не клеится. Если бы там были инженеры вроде вас, Богроуф!
— Ого! Вы начинаете льстить, Флетчер?
— Какая к черту лесть! Нам нужны талантливые инженеры, только без ваших идиотских выходок.
— Что вы собирались делать с «Веритой»?
— Вы уже видели что…
— Но ведь, начиная работу в фирме, я высказал свои намерения, ничего общего не имеющие с этими гнусными допросами!
— Я был уверен, Богроуф, что вы образумитесь, открыв хороший счет в банке. Так всегда было и будет. Дайте мне воды.
Я подал ему стакан с водой. Стуча зубами, он выпил, передохнул и продолжал:
— Я не разгадал вас сразу, Богроуф. Да и правы те, кто уверяет, что русских никогда не разгадаешь, что русский может подложить свинью в самый неожиданный момент. Вы казались талантливым ученым дураком, не желающим ничего знать, кроме разных там волн и импульсов, ничего не смыслящим в политике. И вот теперь, когда у вас почти в руках сотни и тысячи долларов, вы устраиваете сцену благородного негодования!
— Может, я и дурак, но не подлец.
— Черт вас возьми, да какое вам дело до вечно недовольных оборванцев, страдающих только от своей неполноценности! Вы талантливый ученый, вы из числа избранных! Мы, люди делового мира, предлагаем вам деньги — часть своей власти! Но взамен должны получить ваши знания… и лояльность. Да-да, лояльность!..
— Вот как!
— Но так было всегда! Ученый изобретает, делец использует его изобретение на пользу себе, другим дельцам. А вы… Я купил ваши мозги! Этот товар покупается, к сожалению, только в упаковке, а она, как показала практика, не всегда удобна покупателю. Но все же я купил! И упаковка не должна портить сам товар. Ваше место с нами. Что у вас общего с нищими? С этими вот… «борцами за справедливость»?!
— Есть общее — порядочность. Вы сильны пока, Флетчер, спору нет. Но вы подлец. И ваша гибель в конце концов неизбежна.
Он поднял голову.
— Уж не собираетесь ли вы пристрелить меня?
— А почему бы и нет?
Он захохотал. Нельзя сказать, чтобы это был веселый смех. Но — смех. Под «импульсами правды».
— Да ведь у вас не хватит духу! Ставлю тысячу против одного, как только вы возьмете меня на мушку, так у вас в мозгах зашевелится что-нибудь детское, какой-нибудь принцип вроде «лежачего не бьют».