Два Дьюрана

— Учуял, — без тени усмешки ответил он. — Ты пахнешь летним лугом. Духи такие, что ли?

Я вовсе не пользовалась духами, потому что для юной девушки это... да, неприлично. И никак от меня не могло пахнуть луговыми травами, в которых я лежала днем, я же приняла ванну и сменила платье!

Впрочем, брат-предводитель наверняка способен не только на то, чтобы обнаружить мое убежище, а как именно — разве скажет? Наверно, придумал про запах на ходу.

— Так что ты делаешь ночью в коридоре? — требовательно спросил Эдан.

— Заговорилась с Жианной, — созналась я, — шла к себе и услышала голоса. И я вовсе...

— Не собиралась подслушивать, — закончил он. — Но, очевидно, все-таки услышала много интересного. Да и Жианна, старая сплетница, чтоб ей жить вечно, наверняка выболтала тебе все или почти всё. Так?

— О нет. То есть... Кое о чем она сказала, конечно, но, по-моему, она и сама многого не знает.

— И тебе, конечно, хочется разузнать, что тут творится?

— Да, очень, — прямо сказала я. — Надеюсь, завтра мне наконец хоть что-нибудь скажут прямо!

— А меня ты спросить не желаешь?

— Ты же сказал, что устал, — напомнила я, хотя еще как желала! 

— Я же не мечом размахивать собираюсь, — усмехнулся он. — Пойдем ко мне. У тебя служанки, а мои люди не проговорятся, даже если вдруг заметят ночную гостью.

— Нет уж, лучше ко мне, — перебила я. — Служанок я отослала, они давно спят. Да и... мало ли, кто чужой выглянет в коридор и увидит, как я выхожу от тебя? И еще: ты-то, если что, сможешь незаметно выпрыгнуть в окно, а вот я — вряд ли.

— Плохо тебя учили, раз так, — усмехнулся Эдан и подал мне руку. — Но, пожалуй, ты права. Хотя я предпочел бы обойтись без прыжков.

— Это из-за ноги? — тут же спросила я.

— О чем ты?

— Альрик сказал, тебя подстрелили и, похоже, неудачно. Говорил еще, будто ты хромаешь, но я что-то не заметила...

— О, конечно же, я хромаю, — Эдан толкнул дверь моей комнаты и пропустил меня вперед. — Изредка.

— По необходимости?

— Разумеется. Если бы я так страдал от каждого пустякового шрама, то давно развалился бы на части. Только не проси показать эти отметины.

— Если тебе для этого придется раздеться, то, право, не стоит... А кто все-таки тебя подстрелил?

— Смеяться будешь: крестьянин решил поохотиться и принял меня за оленя.

— Ты-то что забыл в лесу?

— Не поверишь — тоже охотился! Развеяться захотелось, вот и...

— И что ты сделал этому стрелку? — спросила я после паузы. Обычно таких вешали. Все-таки не голодный год, когда даже самые жадные хозяева могут закрыть глаза на браконьерство.

— Для начала ему надавали оплеух, когда изловили. А потом я велел ему явиться в Дан-Дьюран и поучиться стрелять — на кой мне люди, которые с пяти шагов из лука промахиваются? Бегает-то он быстро, а вот по мишени до сих пор мажет.

— Ах вот даже как...

Я смотрела, как он запирает дверь и зажигает свечи, и никак не могла решить, какой вопрос задать первым. 

— Так что тебе поведала наша добрая старушка? — нарушил молчание Эдан и без приглашения сел в изножье моей кровати. — Не хочется повторяться.

— Она сказала лишь о том, как ты ушел, а затем вернулся, — я устроилась в изголовье, так мне было хорошо видно лицо Эдана. — И о моровом поветрии...

— Хорошо, что есть Жианна, — после долгой паузы произнес Эдан. — Я до сих пор не могу об этом говорить. 

Я подумала, что Альрик и Эдан в чём-то схожи: оба не стесняются упоминать о своем страхе и боли. 

— Тогда я не стану расспрашивать о подробностях. Мне только непонятно: почему ты решил опекать Альрика? Вряд ли тебе этого хотелось: я же слышала твои речи... Только потому, что он сын твоего брата? 

— О нет... — Эдан повернул голову. — До этого, значит, Жианна не добралась? Может, к лучшему: когда она вспоминает об этом, то начинает крыть Мальсенту такими словами, что конюхи краснеют.

— Ничего не понимаю, — призналась я. — Я слышала от родителей, что тетя не справилась с хозяйством, и тогда ты пришел на помощь, но...

— Да не так все было, — после паузы произнес Эдан. — Ладно... послушай, а если я начну заикаться, вылей на меня кувшин воды. Обычно помогает.

— Ты же брат-предводитель! Что могло напугать тебя до заикания?

— Не напугать, обозлить. И не перебивай, если не хочешь встретить со мной рассвет... 

Он умолк, потом взъерошил ладонью густые волосы, а я почему-то подумала, что в утреннем солнце они должны казаться золотыми, как у Альрика. Потом вспомнила: нет, и на ярком свету шевелюра у Эдана медная.

— Про мор ты слышала, — заговорил он. — Фуада это не коснулось, Дальгло и других соседей тоже. Нет, кое-кто заболел, но их были единицы — хозяева вовремя приняли меры.

— Перекрыли дороги?

— Конечно. И любого путешественника живо определяли на постой недели на две, как бы он ни спешил.

Я кивнула: понятно, болезнь может проявиться не сразу, и лучше запереть странника, невзирая на его жалобы, чтобы убедиться — он не разнесет заразу по всей округе.

— Почему ты не спросишь, как же я так оплошал? — негромко спросил Эдан, и я вздрогнула. — Когда впустил к себе Мальсенту с сыном, хотя знал, что на окраинах Дьюрана есть заболевшие?

— Ты сам хочешь рассказать, разве нет? 

— Пожалуй... — Он посмотрел на меня в упор, и я наконец-то рассмотрела его глаза — карие, как у меня, лишь немного светлее. — Представь, я был пьян. Счастлив и пьян — у меня родился сын. И я забыл об опасности. Такое даже с братьями-предводителями случается, веришь?

— Так вот почему ты не пьешь теперь... — сорвалось у меня. 

— Отчего же? Зарока не давал. А лучше бы дал — еще в обители... Но задним умом все крепки.

Эдан помолчал. 

— Грегор вскоре умер, — сказал он наконец, — и Мальсента убралась к себе. А мор продолжался, уже совсем близко. Мне было все равно, клянусь. Не моя земля, не мои люди, так и гори они синим пламенем... Я угадал.

— Не понимаю...

— Мальсента решила истребить заразу огнем. Может, слышала где-то об этом, может, решила, что я сжег тела жены и детей из-за этого, а не по обычаю ее родины... не знаю, право, не спрашивал. 

— То есть как — выжечь? — не поняла я. — Спалить деревни? А люди как же?