Так пленительно и сложно устроен здесь поединок-сотрудничество между прозой и поэзией. Симонова впускает в мир своей поэзии прозу: результат изумляет. С этого изумления я начала свои записки: первым впечатлением от этих стихов было: о таком (страшном, жалком, отвратительном) нельзя писать так (красиво, о/страненно, изящно, смешно). Мне кажется, именно в таком мастерском несовпадении материала и формы заложена особая взрывная сила этой поэзии.
Полина Барскова
Маме, папе, Лене
I. Пустая квартира
«Я была рада, когда бабушка умерла…»
Я была рада, когда бабушка умерла.Сначала она начала задумываться, замолкать,смотреть куда-то между нами,потом каким-то последним усилием воливозвращаться обратно.Через месяц вдруг спросила маму:«Что это за мальчик сидит на холодильнике?Видишь, смеётся, хорошенький такой, светловолосый.Смотри,
смотри же – спрыгнул, побежал куда-то,куда побежал?»Назавтра увидела деда, молодого, весёлого,наконец впервые через семнадцать лет после его смерти:«Что за рубашка на тебе, Афанасий?Я у тебя что-то не помню такой, я тебе такую не покупала».Через пару дней напротив за столомсидела её мачеха. Бабушка толкала мою мать в бок локтем:«Оль, ничего не пойму – что она молчит и улыбается и молчит,молчит и улыбается. Матрёна, да что с тобой?»Через неделю людьми был полон дом.Бабушка днём и ночью говорила только с ними, знакомыми нам,ни разу нами не виденными, мёртвыми, довольными,рассказывающими наперебой,какой в этом году будет урожай,как они рады встрече,а что это за чёрный котенок прячется в ванной?При следующей нашей встрече не узнала меня,как будто меня никогда и не было.Перестала вставать, открывать глаза, только что-то шептала,тихо, нехорошо так смеялась —пустая оболочка, полная чужим духом, как дымом.Это была не жизнь и не смерть, а что-то совсем чужое,что-то гораздо хуже.Потом перестала и смеяться.Когда мы с мамой меняли простыни, пытались вдвоём её приподнять —измучились, крошечное тело стало втрое тяжелее,будто уже заживо пыталось уйти в землю,стремилось к ней.В день похорон мама первой пришла в бабушкину квартиру,присела на кухне.Рассказывала, что вдруг стало тихо,потом вдруг ни с того, ни с сегоначали трещать обои по всем комнатам,вдруг заскрипели, приближаясь, половицы в коридоре.Но, слава богу, тут кто-то постучался в дверь.Целовать покойницу в лоб никто не целовал:тело начало неожиданно чернеть и разлагаться.Говорят, переморозили в похоронном бюро.Что-то, говорят, пошл'o не так.Я не хочу об этом помнить.Я всегда думаю об этом.Ужасно скучаю.В итогесмерть дает нам не меньше, чем жизнь:законченный образ, историю,которую нужно однажды рассказать,чтобы не сойти с ума.Треск обоев в пустой утренней квартире,маленький-невидимый-смеющийся мальчик.
«позволь мне говорить за другого…»
позволь мне говорить за другого,как говорит тень за человека,когда никто к нему не приходит,когда его лицо на фотографияхперестаёт опознаваться фейсбуком.позволь мне с языка моего неоконченного детстваперевести на язык твоейпридуманной взрослостиэту похожую на беличий хвостеловую ветку, этот серый песок,пахнущий гарью и пылью.позволь мне перестать быть собою,стать аппликацией на белом листе тебя:красный кривой цветочек, вырезанныйманикюрными ножницами,жёлтый кружок в верхнем правом углу.
Бабушки
1
«в молодости: когда сидела на табуретке…»
в молодости: когда сидела на табуретке,коса стелилась по полу.в старости: помню обидчивой неопрятной старухой,храпевшей так, что спать в одной комнате с нейбыло невозможно.рассказывала: как в январе сорок второго,чтобы не умереть от холода,ночью в поле снимали с убитых полушубки,сгибая негнущиеся, замёрзшие руки,стаскивали сапоги, разрезая верх непослушных,окаменевших голенищ.запомнилось: да почти ничего.разве что: полукруглая пластмассовая гребенка в седыхстриженых волосах,пачка пожелтевших, бесполезных, замасленных книг с оторванными обложками,перекатывающиеся в ящике серванта несколько чёрных пуговиц.
2
«учила печь пироги – с капустой, пекла сама…»
учила печь пироги – с капустой, пекла сама,отрезала половину, прикрывала мятой жирной обёрткой от маргарина,чтобы не пересушить,заворачивала в старый полиэтиленовый мешок,заштопанный толстой ниткой,давала с собой домой гостинца:«кто тебе будет, когда умру, такие делать?»теперь пеку сама, когда достаю из духовки,промасливаю корочку – все защипы и углы,накрываю оберткой от маргарина,чтобы не пересушить,сверху укутываю дарёным ею вафельным сероватым полотенцем,с заплатами из старой простыни в розовую полоску,вспоминаю.и капуста нынче не та,и радость – тоже.
3
«из гроба вставала в ночном свету…»
из
гроба вставала в ночном светуманила рукой ласковою рукойбелыми губами шевелила: до сих пор ничьядо сих пор хочу быть тобойс утра оказывалось: не здесьсерый снег скрипел на зубахза поворотом каждым в каждых словахмолодость-вертопрахтихий сквозняк тихий точно онапробирал до самых костейобернувшись оказывался перед самим собойпонимая: память гибельна и нежна
Из переводов А. А
на старых фотографияхглаза кажутся прозрачными и невидящими:проведи перед лицом ладонью,смахни паутину времени – не шелохнутся,узнавая за твоей спиной кого-то, вглядывающегося в них:не улыбаясь ему,не отрывая от него взгляда:замерший воздух, декабрьский: вспыхнувший, прогоревший.так кто-то много лет спустябудет пытаться узнать в наших снимках нас же самих,наши тепло, боль и ясность, не понимая:вот то единственно достоверное, что осталось —одна сидит, вторая, стоя,опирается на её плечо.наши невидящие глазавидят чудовищ за твоей спиной.
20 банок варенья
1
«Когда в 1947-м отменили карточки на хлеб…»
Когда в 1947-м отменили карточки на хлеб,они всей комнатой собрали деньги и не пошли в училище.Днем в общежитиепришла Марья Ивановна/Елизавета Васильевна/ Ольга Петровна(имя не сохранилось, сколько их было, таких Марь Ванн),узнать, что случилось,почему пропускают занятия в нашей лучшей из страннаши будущие лучшие жены, матери, педагоги,открыла дверь, увидела:на столе лежало несколько буханок хлеба,дымились стаканы с пустым кипятком,вокруг сидели, замерев,Люська – с набитым ртом,Валька – с куском хлеба в каждой руке,Анька – только хотевшая облизнуть палец с крошками(собрала со стола всё, чтобы ни одной не упало).Марь Ванна тихо сказала: «Да вы сидите, сидите, ничего»,Вышла, закрыла дверь, заплакала.Сделала вид, что ничего не было.Не было ничего, понимаете?
2
«В 43-м лето оказалось очень сырым…»
В 43-м лето оказалось очень сырым.Картошка сгнила прямо на грядках —осенью выкапывали одну слизь.Зимой люди опухали, становились похожина эту картошку, которой не было:водянистые, с земляными лицами,с обкусанными от голода губами —хоть чуточка какого-то мяса.Колхозные лошади и вовсе ходить не могли.Висели в стойлах на подвесах под живот:В прямом смысле – между небом и землею.В переносном смысле – между землею и небом.Школу в деревне закрыли,всех детей перевели в районную:каждый день – 9 километров туда,9 километров обратно,каждый день – 50 грамм ржаного хлеба с полынью.Если везло – давали кукурузный.
3
«Весной их колхоз договорился с соседним…»
Весной их колхоз договорился с соседним:те дали картофеля на семена.Председатель сказал: «Всё по-честному, половина на половину.Принесешь ведро – полведра тебе.Принесешь два – тебе уже ведро».Уходили днём, ночевали там по знакомым и незнакомым,утром брали картошку, шли обратно:с горки на горку, с камня на камень,главное – дойти дотемна, все-таки 28 километров,недалеко, конечно, но все же тяжеловато,когда обратно.Одно ведро – в рюкзак на спину,по ведру в каждую руку.Огород пятнадцать соток, сама понимаешь,одним табаком не засадишь,да и что от него толку – только кусок мыла, стакан соли.Есть-то мыло не станешь.Ей было 13.
4
«На Хайнане во время завтрака…»
На Хайнане во время завтракая поначалу по-русски тихо всё удивлялась:местные ели столько, что мне становилось страшно.Куда в них лезет?Потом на змеиной ферме разговорились с экскурсоводом.Они, говорит, это всё после голодав начале шестидесятых.Раньше, говорит, было принято зайти в ресторан,заказать блюд на десять персон, не съесть, заплатить,всё оставить, чтобы было видно,что он не голоден, может себе позволить не доесть.Теперь, говорит, начали всё-такипросить завернуть остатки с собой.Деды, говорит, голодали,а внуки всё так за них и едят.Это я поняла. В детстве так и учили:дома всегда должна быть еда в запасе.Поэтому у меня всегда припрятано4 бутылки подсолнечного масла, несколько килограммов макарон,50 банок консервов, 20 банок варенья.А то мало ли что.Понимаю, что это смешно, но не могу иначе.