Два года в тундре

— Убезали, мольче, катера.

Часом позже суда остановились около покинутого накануне лагеря. Начальник экспедиции встретил прибывших с чрезвычайно смущенным видом.

— Это все летчики, плывшие из Маркова. Вынули свои мандаты, припугнули старшин, и те, отказавшись ждать, ушли с катерами в Ново-Мариинск!

Снова пришлось совещаться, — не оставаться же всем на Тарауковом перекате! Надо как-нибудь одним добираться до Маркова, другим — до Усть-Белой.

Для партии Скляра оставили большой пятитонный кунгас, так как спуститься вниз по течению в Усть-Белую можно было на веслах и под парусом. На кунгас погрузили часть припасов и снаряжения и отправили на нем Скляра и Марию.

Остальные тем временем энергично взялись за разгрузку застрявших на перекате грузов. Из Маркова сюда выехало все мужское население. Сверху появился кавасаки, тащивший на буксире длинную вереницу карбасов. Со дня на день должна была пойти шуга, и, чтобы не заморозить грузов, в дело пошло все, что можно было использовать для их переброски.

По окончании погрузки отряд Меньшикова отправился пешком в Марково, где его поджидал Васильев.

Это селение расположилось в центре буйной травяной растительности, обрамленной зарослями душистого тополя и ивы-кореянки. Поселок насчитывал около 30 дворов, среди которых выделялись большое здание школы, больницы и три-четыре дома бывших купцов и посредников: Брагиных, Алина, Соболькова и Косыгина.

Экспедиция принялась за ремонт дома, печей и складов для предстоящей зимовки. На карбасах по реке подтягивали грузы из Крепости и с летников. Вода настолько спала, что кавасаки смог пройти только до Крепости, где он и стал на зимовку. Через несколько дней по реке уже плыла ледяная каша. Лодки обмерзали, и навигация, таким образом, прекратилась. Скоро река окончательно стала. Температура воздуха упала ниже нуля. Короткая анадырская осень закончилась.

ГЛАВА IV

Недели две не было никакого сообщения с Крепостью, где остались главные грузы экспедиции и кооператива. На реке местами оставались еще полыньи, быстрины не успели покрыться льдом. В Маркове насчитывалось 34 упряжки собак, но почти одна треть из них была непригодна для грузоперебросок. Улов рыбы был плохой, и уже с осени было видно, что для собак корма может хватить едва ли до марта; камчадалы отпустили часть собак, предоставив им самим добывать себе пропитание. Голодные своры бродили по поселку, грызлись между собою и тащили все, что было можно. Скоро на улице нельзя было оставить нарту, так как голодные собаки съедали ремни и большую часть груза, находившегося в санях. Скрюченные голодом в дугу, озлобленные псы при кормежке ездовых собак, несмотря на окрики и побои каюров, лезли в корыто, выхватывая из него варево из муки и рыбы. Юколу, ради экономии, не давали даже ездовым собакам. Перед торговыми организациями и руководством экспедиции стал вопрос о транспорте, так как корма не было, а работы для собак было много.

Приходилось срочно начинать подготовку к первому районному съезду советов, перебросить грузы за 120 километров вверх но Анадырю на ярмарку в Еропол и, наконец, доставить много снаряжения из Крепости в Марково. Оставшиеся упряжки едва могли справиться с этими задачами только при условии достаточного наличия корма. Ближайшей продовольственной базой был Ново-Мариинск, но пока собаки дойдут туда и возвратятся обратно, они съедят все, что смогут везти. Кроме того, пройдя туда и обратно 1200 километров, они, по крайней мере, на две недели выйдут из строя, и их придется усиленно подкармливать. Можно было бы пустить на корм муку, но продуктов могло нехватить и для людей. В момент обсуждения вопроса в Марково приехали камчадалы из Пенжина, расположенного в 300 километрах к югу от Анадыря. Оказалось, что там в этом году был богатый улов рыбы, но продовольственных грузов прибыло явно недостаточно, нехватало муки и сахару. Пенжинцы предлагали товарообмен. Пришлось заключить с ними соответствующие договоры и, несмотря на темное время года, с первым снегом и в пургу послать в Пенжино собак с нартами. Здесь удалось купить еще одну упряжку, 3000 штук юколы, несколько мешков икры и нерпичьего жира.

Марковский оргкомитет пытался было передать все закупленное кооперативу, но экспедиция категорически запротестовала; тогда оргкомитет запретил камчадалам перебрасывать груз экспедиции и выезжать в кочевые районы с ее работниками. Положение экспедиции сделалось безвыходным. До Ново-Мариинска, где находились окружные организации, было 600 километров, радиосвязи ни с ними, ни, тем более, с центром не было. Непродуманное распоряжение оргкомитета угрожало срывом всей работы, а это влекло за собой потерю затраченных на экспедицию государственных денег. Никакие доводы, однако, не помогли. Оставалось ехатъ в округ. Камчадалы не соглашались и на эту поездку. Между прочим, оргкомитет в чем-то тормозил работу также и начальнику лесозаготовок Гриншнуну, с которым и было решено на экспедиционной упряжке собак доехать до лесозаготовок, расположенных в 150 километрах от Маркова, а оттуда уже на двух упряжках и с каюром добраться до Усть-Белой.

Это было смелое решение, так как управлять собачьей упряжкой без соответствующего навыка было делом далеко нелегким. Меньшиков первый раз в жизни взял в руки остол.

Запрягли собак, увязали нарту и толкнули ее вперед.

— Хак! Хак!

Собаки сделали рывок и опять сели. Задние из них, сторонясь нарты, которую Меньшиков усиленно подталкивал вперед, только отходили в сторону, но никак не желали двигаться прямо.

— Постой, помогу, — предложил молодой камчадал Яков Куркущский.

Он замахнулся на собак остолом и, усиленно понукая, заставил их нестройной кучей двинуться вперед. Собаки путались в упряжке, беспрестанно оглядывались, но нарты кое-как выехали из поселка.

— Ну, счастливо! — Куркущский спрыгнул с нарты и повернул к поселку.

Собаки бенгали все хуже и хуже и скоро опять сели. Дело в том, что на этой упряжке не было постоянного каюра, и собаки переходили от одного рабочего к другому. С новым человеком каждый раз повторялась одна и та же история. Собаки не слушали команды и не тянули вперед.

Еще не добрались нарты до летников, как уже со спутников пар валил столбом, — им приходилось все время толкать нарту вперед, а едва только люди садились, как в тот яге момент усаживались и собаки. С отчаяния Гриншпун схватил остол и с недвусмысленными намерениями направился к собакам.

— Подожди, там сзади у меня плетка привязана, остолом-то, смотри, собак перекалечишь, — заметил Меньшиков.

Закрепив нарту, прогулялись плетью по спинам собак. Средство оказалось очень действительным, собаки пошли гораздо бодрее, но все же на первом подъеме сказалась их недружная работа. Скользя по крутому склону, нарта с половины подъема поехала вниз, и все усилия удержать ее были напрасны. От селения отъехали только 4 километра.

— Давай-ка я буду каюрить, — предложил Гриишпун, — мне раньше приходилось ездить на собаках.

Пересели и снова поехали. Поставив собак в нужном направлении и ухватившись за нарту, кое-как втянули ее на подъем. Гриишпун, усиленно понукая собак, ругался на чем свет стоит.

Нарта скользила легко, и, если бы собаки тянули хоть немноягко дружнее, все было бы в порядке. Подъехали к летникам. Стая сорок поднялась на воздух. Собаки вдруг друягно рванулись вперед. Быстро замелькали деревья, нарта, прыгая по ухабам, пронеслась мимо домов, вешал и на полном ходу свернула на реку под крутой откос. Собаки точно взбесились, снежная пыль так и летела из-под нарты. Все попытки затормозить пли хоть замедлить этот бешеный бег ни к чему не привели.

— Держись! — крикнул Гриншпун.

Меньшиков ухватился руками за крятку и весь сжался, готовый ко всяким неожиданностям. Нарта ухнула вниз и несколько раз перевернулась. Мягкий снег принял в свои объятия Меньшикова. Гриншпун, судорожно ухватившись за дугу, перелетел через голову и вместе с нартой и собаками также завяз в рыхлом снегу.

— Здорово проехали!

— Да, что называется, с шиком. Давай-ка покурим.

— Кури, а я буду войдать нарту. Теперь собаки пойдут.

Немного передохнув, вытащили нарту на дорогу и опрокинули ее кверху полозьями. Намочив водой кусок шкуры оленя, вновь испеченный каюр стал быстро проводить ею по полозьям, отчего они покрылись тонким слоем льда, так что нарта начала скользить заметно легче.