Два императора

В комнату вошёл Щетина — так прозвали старика денщика Зарницкого за его усы, которые у него торчали щетиною. Денщик поставил на стол поднос с двумя стаканами чаю и маленький графинчик с ромом.

— Щетина, на войну хочешь? — спросил у денщика Зарницкий.

— Желаю, ваше благородие!

— Желаешь? Отлично! Пойдём французов бить.

— Пойдёмте, ваше благородие!

— Рад походу?

— Оченно рад, ваше благородие!

— Не боишься Бонапарта?

— Чего бояться! Плевать хотел я на него!

— Молодец, Щетина!

— Рад стараться, ваше благородие!

— Ну, пошёл на своё место!

— Слушаю, ваше благородие! — Старик денщик скорым шагом вышел из комнаты.

— Всё величие Бонапарта заключается в пушечном мясе. Да, да! Сколько пролито им крови, сколько несчастных жён и матерей плачут от этого гения? А сколько разорено им стран и народов?! — опять с жаром заговорил Пётр Петрович.

— Это жертвы всякой войны, — попробовал возразить князь.

— Жертвы войны? Прекрасно! Но эти жертвы приносит ваш хвалёный Бонапарте, как мясник, засучив свои рукава. Со временем он сам утонет в крови. О, какая противоположность нашего императора с Наполеоном! В Александре — царственное величие, кротость, любовь; в Наполеоне — жестокость, самолюбие и коварство. Я преклоняюсь пред Александром и ненавижу Бонапарта.

— Всякий истинно русский так же любит и обожает императора и точно так же, как ты, презирает Наполеона. Но, как хочешь, Пётр Петрович, Наполеон — гениальный полководец, и этого от него никто не отнимет.

— Матушка-Русь разжалует его из гениев, и Александр смирит его гордыню! Поверь! — возразил ротмистр.

— Дай Бог! Теперь вся Европа возлагает на нашего императора свои надежды.

Приятели-гвардейцы до позднего вечера вели оживлённый разговор о предстоящей войне.

Глава VI

Прошло дня три.

В ясное сентябрьское утро 1805 года гвардия под начальством цесаревича Константина Павловича церемониальным маршем выступила из Петербурга, с распущенными знамёнами и с музыкой; шли молодцы-гвардейцы в поход на Дунай.

Множество народа со всех сторон Петербурга провожало гвардию счастливыми пожеланиями. В одном из эскадронов ехали рядом молодой князь Гарин и рядовой Николай. Командовал этим эскадроном Пётр Петрович Зарницкий. Он молодцевато сидел на статном коне, самодовольно поглядывая из стороны в сторону. Бравые солдаты были веселы, и, как только выехали за заставу, музыка сменилась ухарскою солдатскою песнью.

Русское войско спешило к Дунаю. «Бонапарт изумлял всех — и друзей, и врагов — своими победами; он твёрдою рукою взял кормила правления мятежной Франции, разрушил революцию, пресёк буйные замыслы анархистов, задушил безбожие, восстановил святые алтари, успокоил, возвеличил Францию и примирил её с европейскими монархами. В лучах чистой, ничем не запятнанной славы, как великий полководец и мудрый правитель, стоял он перед судом самых строгих современников. Но, устраняя от Европы грозу революции, он готовил ей цепь рабства». [2]

2

Устрялов Н. Г. Начертание русской истории для средних учебных заведений. СПб., 1845.

Никому не ведомый, ничем особым не отличавшийся корсиканский офицер становится главнокомандующим. Но этим он не довольствуется: Бонапарт — могучий властитель Франции. Проходит пять лет — и он в короне, с императорскою порфирою на плечах, задумал завоевать всю Европу и предписывает ей законы. Тяжёлое ярмо наложил он на европейские народы, одним росчерком пера уничтожил независимость многих государств; покорённые государства он присоединяет к Франции, распространяя её пределы. Для достижения этих целей Наполеон ни перед чем не останавливается, для него не существует никаких прав. Его ненасытное честолюбие угрожает не только Европе, но и всему миру. Государства покорно склоняют свои головы пред завоевателем; только один император Александр Благословенный твёрдо стоит на страже не только своего народа, но и всей Европы.

Бонапарт завладел всей северной Италией, присоединил её к Франции. Не довольствуясь этим, он занял своими войсками Рим, Неаполь, Ганновер, утвердил своё владычество в Швейцарии и, вопреки всем правам народным, приказал схватить принца крови, герцога Ангиенского, и по одному неосновательному подозрению приказал его расстрелять.

Добрейший из государей, Александр, узнав о несчастной участи герцога Ангиенского, [3] наложил по нём траур при дворе и потребовал от Наполеона объяснения, за что расстрелян герцог. Император французов ответил в грубом и оскорбительном тоне. Государь почёл необходимым прервать все сношения с Францией. Император Александр предложил Австрии, Англии и Пруссии вооружиться и общими силами спасти Европу от порабощения ненасытного Наполеона. Во главе дипломатии в Англии в то время был знаменитый Питт, ненавидевший Францию и её государя. Питт составил план общего союза. Договором, заключённым между Россией и Англией, было положено: при содействии Австрии, Пруссии и Швеции вооружить против Наполеона 500 тысяч солдат и сделать нападение на Францию со всех сторон — с моря и с суши, отнять все завоёванные Наполеоном земли и обеспечить спокойствие Европы.

3

Луи-Антуан Анри де Бурбон, герцог Ангиенский (Энгиенский) (1772–1804) во время французской революции командовал авангардом корпуса эмигрантов. После расформирования корпуса жил в герцогстве Баден. В 1804 г. после провала заговора Пишегрю Наполеон в назидание Бурбонам приказал арестовать герцога и привезти во Францию, где вскоре тот был казнён.

«Этот человек (Наполеон) ненасытен; его честолюбие не знает границ; это бич вселенной! В Вене должны остановиться на этом событии. Я его предвидел, но никак не ожидал, чтобы Генуя была обращена во французскую провинцию в то самое время, когда хотели начать мирные переговоры с этим господином; он над нами смеётся, он хочет войны: ну, хорошо, он будет её иметь, и чем скорее, тем лучше».

Так говорил император Александр, когда узнал о присоединении Генуи к Франции.

Австрия охотно согласилась примкнуть к союзу России и Англии; этим она хотела вернуть потерянную Ломбардию. Шведский король Густав-Адольф IV, лично оскорблённый Наполеоном, ненавидел его и презирал и охотно вступил в союз. Но Пруссия осталась нейтральной: малодушный министр граф Гаугвиц, вопреки общему желанию двора и народа, убедил прусского короля Фридриха-Вильгельма III не вмешиваться в воину с Францией. Нейтральная Пруссия много повредила союзникам, лишив их возможности напасть на Наполеона с севера. И неудачный план кампании дал Наполеону средство нанести союзникам удар при самом начале войны.

Австрийские генералы — князь Шварценберг и барон Макк — думали, что местом войны будет по-прежнему Италия. На военном совете с русским генералом бароном Винценгероде положили австрийские войска разделить на три части; одна, под начальством эрцгерцога Карла, должна была напасть на Италию, другая из Тироля вторгнется в Швейцарию, третья часть, в количестве 80 тысяч человек под начальством эрцгерцога Фердинанда, должна находиться в Баварии в оборонительном положении и ждать там прибытия русских войск.

Наполеон разом разбил все предположения Австрии: он с неимоверною быстротою двинул свои войска из Франции прямо «в сердце Австрии» — в тыл главной её армии, без всякого сопротивления переправился через Рейн, склонил в свою пользу Баварию, Баден и Вюртемберг и, не обращая никакого внимания на нейтральную Пруссию, перешёл через её владения и сосредоточил всю свою многочисленную и храбрую армию на берегах реки Дунай, в окрестностях Ульма, предупредив соединение первой русской армии, шедшей под командою Кутузова, с австрийскою.

Силы были на стороне Наполеона, и австрийскому генералу Макку осталось одно — отступить заблаговременно к берегам реки Инн. Там уже появились русские колонны, и Макк с помощью Кутузова остановил бы стремление французов, но он не принимал никаких мер ни к отступлению, ни к обороне. Наполеон повёл свою армию ему в тыл, окружил австрийское войско со всех сторон и истребил его. Генерал Макк бросился в Ульм и после слабого сопротивления сдался с остатком своих солдат. Наполеон, разбив австрийскую армию, ринулся со всеми своими силами на русское войско, находившееся на берегах Инна. Французское войско втрое своею численностью превосходило русское. Кутузову не оставалось ничего более, как отступить в Моравию, для соединения там с другою русскою армией, которая шла от берегов Вислы под начальством Буксгевдена. Кутузову предстоял трудный, тяжкий подвиг: в ненастное, холодное осеннее время надо было пройти триста шестьдесят вёрст в борьбе с врагами, сильными, искусными, которые преследовали его.