Два мага

Ее помещение состояло из трех очень хорошеньких комнат, куда ей приносили завтрак, обед, чай, кофе и всякое угощение. Все было очень вкусно, очень хорошо и богато подано. В средней комнате, устроенной для будуара, стояли шкафчик с книгами, письменный стол с принадлежностями для письма и рисования и клавесины с нотами. Служила Наде немая калмычка, которая являлась на звонок и от которой нельзя было добиться ни слова.

Что это было и почему, Надя понять не могла. Она видела, что ее почему-то заперли одну-одинешеньку, и напрасно пыталась доискаться разрешения этой загадки.

Она написала Елагину письмо, в котором изобразила свое положение, и просила, если нельзя освободить ее, то хоть прислать ей француженку, ее мадам, чтобы не так было скучно и безлюдно. Письмо она отдала калмычке, та взяла его с поклоном и унесла.

Письмо Елагину Надя, конечно, могла послать через свою новую горничную, но поручить ей записку князю Бессменному она не решалась. Будь с ней ее Дуняша – тогда было бы другое дело. Под влиянием этого Надя всплакнула несколько раз.

Однако молодость брала свое, и мечты сменяли слезы.

Надя воображала себя сказочной царевной, которую заперли в заколдованном замке, так что она должна ждать царевича, а он придет и освободит ее. Под царевичем, конечно, подразумевался князь Бессменный. Он отыщет ее, сделает невозможное и освободит, но надо облегчить ему эту задачу, дать знать ему; но как?

В первый же вечер Надя отправилась гулять в сад, куда выходили окна ее комнат. Ее никто не удержал. Ее комнаты были в нижнем этаже, к ним примыкал балкон, и дверь на этот балкон не была заперта. Сад казался обширным, но Надя скоро убедилась, что для нее отделена лишь небольшая часть его. Она была окружена домом, забором, речкой, а потом тянулся высокий частокол. Другого входа и выхода, кроме балконной двери, не было.

Надя внимательно обошла кругом. У дома росли густые кусты, сквозь которые не пробраться было; за речкой виднелся сад, совершенно пустынный. Частокол был сбит из высоких заостренных кольев гораздо выше человеческого роста, не только перепрыгнуть, но даже заглянуть через него не было никакой возможности. Но в одном месте колья расшатались, и один из них образовал щель, настолько широкую, что она образовала довольно значительный просвет.

Сойдя с дорожки на траву, Надя пробралась к нему. В просвет виднелся широкий пустырь с далекими бедными домиками, как бы потерявшимися за ним, а у самого частокола шла дорога, отделенная от него канавой.

Не было видно ни души. Надя с любопытством заглядывала в разные стороны. Наконец на дороге показался прохожий. Это был солдат.

«Окликнуть... не окликнуть?» – сомневалась Надя и, сама испугавшись своего голоса, окликнула-таки.

Солдат вздрогнул и начал оглядываться, видимо, недоумевая, откуда послышался ему зов.

Как ни было страшно Наде заговорить с чужим человеком, как ни хотелось ей убежать отсюда скорей без оглядки, она все-таки поборола свой страх и заговорила. Солдат послушался ее зова, повернулся, перепрыгнул через канаву и подошел к частоколу по ту сторону.

– Слушай, солдат, – заговорила Надя, волнуясь и торопясь, – ради Бога, коли ты веруешь в Него, отыщи в городе князя Николая Семеновича Бессменного, он офицер, и передай ему это колечко. Больше ничего, передай ему это колечко и укажи место, откуда ты получил его, – и она, сняв с пальца кольцо и просунув руку в щель, подала его солдату.

Солдат оказался бывалый. Он смекнул, что это дело безопасное для него и что тут может даже перепасть что-нибудь, а потому обещал разыскать князя Бессменного и передать ему кольцо.

Надя отскочила от частокола, но долго стояла на дорожке, не двигаясь. Где она была, она не знала, но была рада, что дала знать Бессменному о себе. Тот узнает это колечко и допросится у солдата, в каком месте получил он его. Самой же спросить, что это за пустырь, чей это частокол выходил на него и куда ведет дорога мимо него, – ей было боязно, так как ее просьба показалась бы солдату подозрительной.

Опять медальон

До сих пор у Бессменного с Цветинским не было особенной дружбы, но дуэль и, главное, болезнь Бессменного сблизила их.

Цветинский ухаживал за князем, как нянька. Днем он просиживал у него безотлучно и только на ночь уходил домой. Тогда его сменял Петрушка и оставался бодрствовать у постели больного.

Бессменный, хотя медленно, но поправлялся, несмотря на то, что полковой доктор сказал, что рана безнадежная.

Кутра-Рари, оживив раненого князя в первый день, подробно рассказал Цветинскому, что и как делать дальше, и оставил пузырек с эликсиром, который нужно было давать больному. Индус сказал также, что, если будет хуже, он придет, когда нужно. Однако посланный за ним, по просьбе Бессменного, Петрушка не нашел его. Кутра-Рари выехал из номеров трактира на Миллионной, а куда – неизвестно.

Это обстоятельство сильно огорчило Бессменного. Он, оказывалось, потерял свою последнюю надежду: кроме как на Кутра-Рари, не на кого было ему рассчитывать и неоткуда ждать помощи.

– Да что тебе дался этот индус? – стал наконец спрашивать Цветинский. – Ну, пропал он и бог с ним! Важное дело! Ты поправляешься и без него, ну и отлично! Он научил нас, как тебе выздороветь, и все идет по-хорошему, зачем он тебе eine? Без его фокусов скучно стало, что ли?

– Это, брат, не фокусы, – ответил Бессменный. – Я не могу назвать фокусом такой случай, какой был с отъездом воспитанницы Елагина; я сам все видел, своими глазами в хрустальном шаре.

И он подробно рассказал обо всем, что предшествовало отъезду Нади и что было потом.

– А знаешь, голубчик, – решил Цветинский, выслушав рассказ, – ведь ты влюблен. Теперь я понимаю, отчего у тебя тут того! – и он повертел пальцами у себя перед лбом. – Ну, это другое дело; тут можно увлечься и штуками индуса и этого графа... А из-за чего, собственно, у тебя была дуэль с ним?

Пришлось рассказать и историю с медальоном, потому что этот медальон был собственно исходной причиной дуэли. Граф Феникс упоминанием о медальоне смутил за обедом Надю, за что Бессменный и вызвал его.

– Ну, давай теперь говорить серьезно, отбросив всякие эти таинственности, – начал рассуждать Цветинский, когда князь кончил рассказывать. – Из всего, что ты тут излагал мне, два происшествия вполне существенны и действительны: внезапное исчезновение твоей невесты и пропажа медальона. Остальное все – философия.

– Да мне медальон не важен... – возразил было Бессменный.

– Ну как не важен?

– А впрочем, в самом деле, – пришло вдруг Бессменному в голову, и он высказал это вслух. – Ведь как пропал этот медальон, так и пошло все: и Надя уехала, и ранен вот я, и денег нет.