Два меча
Шрифт:
История мне помогла. Она и сама просилась наружу, компенсируя мою неопытность.
Моя задумка была на грани гениальности и безумия. Я воплотил самую настоящую дихотомию в мечах. Две части одного целого, не работающие по отдельности.
А ещё я открыл седьмую звезду в первой чакре, ха! Не просто так мифрил называют кровью кузнецов. Не врали те намёки и слухи, что мне встречались. Дело в том, что некоторые магические металлы содержат в себе большое количество энергии. При ковке и обработке часть этой энергии выделяется. Если хватает навыков, то одарённый вполне способен её поглотить. Дорохов распечатал свою кубышку, выделил мне двадцать грамм мифрила… Цена на который начинается от двухсот тысяч за грамм, и это если очень сильно повезёт.
Не факт, что иначе бы получилось выжить.
Поначалу проклятый меч ковался как надо. Это была тёмная история, которая просилась наружу. Меч разрушений, выкованный проклятым богом. Он бы, без всяких сомнений, принёс людям много боли и страданий. Когда я его попытался сковать… В смысле, ограничить, пленить и подчинить, демоническая сила взбунтовалась. Поэтому у меня была своя битва. Горн растрескался, окна повышибало, Дорохов сбежал, не в силах этого выдержать, молоты один за другим разлетались. Я кучу всего попортил, пока вёл эту битву.
Сам бы не справился.
Представьте моё удивление, когда очередной молот разлетелся осколками и рядом появилось… весло.
Эта загадка решалась элементарно, не надо быть выдающимся детективом, чтобы сложить появление хорошо знакомого мне весла Лодочника и то, что я недавно клеймил душу. Наверное, Лодочнику понравилась эта шутка или ещё что, вот и решил подсобить. Дарёному коню в зубы не смотрят, и я взял предложенный дар. Чуть руку не оторвало, но как-то выдержал. Седьмая звезда помогла.
Ну а то, что я продолжил ковать веслом… Почему нет? Это настолько могущественный артефакт, что и не такое может.
Были и другие знаковые моменты в этой истории. Как горела и плавилась моя одежда. Как я из последних сил держал доспех, чтобы не сгореть вместе с ней. Как понял, что всё равно не справляюсь, и увидел решение в клеймении демонолога. Себя я не клеймил, увидел имя. Нарёк себя Сказителем, кузнецом хаоса. Вы можете подумать, что это глупо, что прозвища себе не дают и уж точно себя не нарекают, но эй. Я сын Хаоса, который творит невозможное. В этом заключался парадокс. Это имя давало мне право творить невозможное, ломать устои, и дать себе такое имя — олицетворение этого. Самый настоящий парадокс. Смертный, который дал себе имя бога. Ещё один парадокс. Невозможное.
Да-а… Набедокурил я.
Пока я размышлял над своими успехами и над тем, удалось ли Дорохову спрятать проклятый меч, оценит ли Элина мой подарок и, главное, во сколько мне всё это обойдётся, ко мне заглянула медсестра, увидела, что я живой, а там и врача позвала. Который и рассказал, в каком я состоянии.
Истощение, многочисленные ожоги и порезы, сильное стихийное заражение, следы хаоса.
— Это чинится?
— Ничего непоправимого нет, — мягко ответил он.
Забыв упомянуть, что лечение платное и что мне счёт выставят.
Выяснилось, что в отключке я провалялся целые сутки и сейчас утро первого января. В которое меня не поленился посетить господин Зануда.
— Только не ты, — поморщился я, увидев этого дотошного типа в дверях палаты. — Ты дату видел? Приличные люди валяются с похмельем, а не работают.
— Служба, — ответил он флегматично.
— Женщину тебе надо, женщину. Пропадёшь ведь совсем.
— Если сам такой умный, почему без женщины? — парировал он.
— Это я проклятый, а ты… Да, признаю. Твой случай похуже моего.
— Чего это? — нахмурился он.
— Ты же любую женщину в летаргический сон отправишь.
— Поговорим об этом позже, а сейчас мне нужны ответы на вопросы.
— Не сомневаюсь.
Внешне мужчина выглядел мирно, но это было обманчивое впечатление. Это в прошлые разы он допрашивал спокойно. Сейчас внешне тоже, но общий тон изменился. Судя по вопросам, меня хотели обвинить в похищении центуриона,
связи с демонологами, краже ценного материала с места преступления, а также незаконной артефактной деятельности.Отвечал я на все вопросы спокойно, но в конце запас моего терпения показал дно.
— А это ведь удобно, согласись.
— Удобно что? — своим обычным занудным тоном спросил мужчина.
Он любые мои вопросы так подхватывал, не пытался ничего навязать, но каждый раз так внимательно слушал, что… Не оставалось сомнений, что меня на каждом этапе внимательно изучают.
— Когда под боком есть проклятый бог. Удобно на него всё свалить. Вот смотри, — начал я загибать пальцы, — годами никто не замечал, что у вас в городе сирот регулярно демонам в жертву приносят — это primo. Центуриона, народную любимицу, похитили среди белого дня, потому что вы проморгали покушение и его подготовку — это secundo. Сами вы её найти не смогли, и с вами на связь выходит, о, кто бы мог подумать, конечно же, главный подозреваемый! Сам центуриона похитил, сам освободил, сам позвонил, злодей эдакий. Это уже tertium, то есть в-третьих! Ещё этот злодей настолько злодей, что завалил аватар архидемона и был оставлен валяться раненым возле его тела. Никто даже не удосужился ему первую помощь оказать. — Я пощёлкал пальцами, вспоминая, как там!в-четвертых! на латыни будет, но голова после всего работала плохо, и вспомнить не удалось, поэтому я продолжил как ни в чём не бывало: — Знаешь, что объединяет все эти пункты? Чей-то непрофессионализм, в котором так удобно обвинить беззащитного паренька.
— Тебя сложно назвать беззащитным, — ответил он холодно.
Я заметил, что мои слова его задели, но насколько сильно — по этой унылой роже не понять.
— Рекомендую об этом помнить, когда появляется желание обвинить меня в чём-то, — ответил я раздражённо. — А то в следующий раз я могу и в стороне остаться. Будете сами с Асмодеем и ему подобными разбираться.
— То есть следующий раз всё же планируется?
— С вашей неспособностью выловить заранее всех неудачников, которые продались демонам? Я удивлён, как этот город ещё стоит. С такими-то профессионалами своего дела. И вообще. Где моя награда? Если ты не в курсе, то прозвище Асмодея, одно из многих, Сокрушитель Городов. За спасение города мне полагается минимум звание почётного гражданина.
— Ты знаешь имя демона, — проговорил мужчина медленно. — Вы знакомы?
— Смертный, — я подался вперёд. — Не забывай, с кем говоришь, и трижды думай, какие вопросы задавать. Я ведь могу и ответить.
— На этот вопрос хотелось бы знать ответ, — упрямо ответил он.
— Пока вы тут, смертные, почитаете и молитесь богам, они сидят у себя на Олимпе и ведут такой образ жизни, что тебе и не снилось. Знаком ли я с Асмодеем? Конечно. Как и с некоторыми другими архидемонами, которые часто заглядывают в обитель богов. Да что там знаком. Я и пил с ними, слушал, как они с другими богами затевают очередную войну и делают ставки, кто победит: их армия вторжения или какая-нибудь армия защитников, наивных дурачков, думающих, что боги заботятся о них. В этом мире есть храмы богинь, которые с радостью отдавались архидемонам, и если ты подумаешь, что в этом есть что-то особенное, то сильно ошибёшься, потому что событие заурядное и обыденное.
— Звучит бредово, но если это так… — облизнул он губы, — то понятно, почему атланты воевали с богами.
— Поздравляю. Ты стал еретиком. Может быть, ещё хочешь что-то спросить? — спросил я, искушая.
— На сегодня хватит, — поднялся он и, не прощаясь, ушёл.
А я ведь предупреждал. Почему люди никогда не слушают?
Меня охраняли. Или, правильно сказать, караулили?
Больница точно была не из простых. Чего только стоило укреплённое стекло на окнах. Выглядело оно как обычное, но я разные варианты прикидывал, поэтому подошёл, прощупал. Навык «чувствительности» позволяет изучать любой материал. Да и людей тоже.