Два медведя
Шрифт:
Томасина прикусила губу от досады. Выходит, все идет прямиком псу под хвост. Планам приручить нужного дракона – такого, чтобы весь курс удавился от зависти – конец. Тут не до жиру, как бы вообще не завалить охоту. Ведь ночная кукушка дневную перекукует. Вдруг Малески напела Ингвару в уши, что Томасине вообще не нужен дракон?
Томасина почувствовала, что краснеет от злости, и потянула шнуровку на вороте блузы. Вот же засада! С одной стороны, демоны ее дернули ехать окружным путем, с другой – поехала бы прямо и… И что теперь делать? Как объяснить маменьке, почему у Малески золотой дракон, а у нее, наследницы Тартов, бурый недоросток?
Томасина с
Холег плеснул ей еще и пододвинул тарелку с мясом ближе:
– Ешь, птичка. До ужина далеко, а ты чуть не околела. Пусть кровь согреется. Вам, южанам, наши горы – как монашке за наемника замуж выходить. Морозите уши и другие нежные места. И ведь как только вашу Академию поотпустит – звери станут не нужны. А ее поотпустит. Когда сожрут кого-то с родословной, длинной, как мой член.
– Свой дракон – всегда дракон, – слегка ошалев от сравнений, не согласилась Томасина, которая уже обдумывала будущее.
Самая большая проблема крылась в гоне и в спячке. Огромные огнедышащие, дымодышащие, морозодышащие и прочую смерть извергающие ящеры имели очень неудобный для людей жизненный цикл.
По вхождении в зрелость – на тридцатый год – они каждый октябрь поднимались в брачный полет. В это время к ним всадники даже не пытались подходить. Раз, и нет тебя, только пепел. А не суйся под крыло, пока гон.
Драконы трахались как кролики, только с поправкой на размер, жрали стада горных коз и быков, а потом забивались в пещеры, словно гигантские летучие мыши, и засыпали там, умаявшись, до весны.
Весной драконицы откладывали яйца и заботились о потомстве. Самцы же выбирались на свет после спячки, чтобы заниматься своими делами – драками, дележкой территорий и путешествиями. Как оказалось, безопаснее летать по миру с этими странными мелкими двуногими существами на спине. Тогда всегда найдется вкусное мясо, чистая вода, а главное – никто не кидается магическими фаерболами за то, что ты сожрал какую-то разнесчастную худую овцу.
Но пускать абы кого себе между крыльев твари не спешили. Северяне, которые тысячелетиями жили рядом, отточили мастерство приманивания и дрессировки ящеров. Естественно, там, как и во всяком ремесле, была уйма тонкостей и секретов. Например, перед Ингваром любой прирученный дракон опускался на передние лапы и подставлял шею, а Томасина, которая этого же дракона кормила по пять раз в день, получала облако едкого дыма.
Ранней весной северяне молодых драконов выслеживали, отбирали самых лучших – по масти и талантам, и ловили. Дрессировали, прикармливали, умасливали. И через полгода смертельные бронированные твари были готовы за своих седоков жечь все живое.
Томасине предстояло оседлать своего демона этой весной.
Как именно происходила охота, Ингвар не говорил – только посмеивался. Заваливал заданиями по уборке драконьих стойл, полировке чешуи и ветеринарной магии.
– Своего еще поймать надо, – озвучил опасения Томасины Олаф. – Весна ранняя, звери злые.
– Почему? – Томасина насторожилась, как баронская борзая, учуявшая зайца.
Как она сразу не сообразила – в горах не только Ингвар знает все о драконах. Другие северяне тоже не пальцем деланные. Если Малески успела обработать Пса, то поймать хорошего дракона с Ингваром теперь нереально. Но можно ведь договориться с кем-то еще, кроме Ингвара? Например, с этими двумя. Чем они хуже? Вином угощают.
– Тебя разбуди до рассвета, ты тоже не сладкая булочка будешь, – усмехнулся Олаф. – Звери проснулись,
а вокруг еще холодрыга. Еды мало. Их женки требуют мяса – им кладки насиживать. Вот драконы и нервные. Мечутся, бросаются на всех. Те, кто приручен раньше, понятное дело, к себе подпускают – на обед рассчитывают. А вот молодые могут обжечь так, что встанешь только к осени. Если встанешь.– У тебя есть свой дракон? – спросил Томасина у разговорчивого Олафа.
Ответил за брата Холег:
– Драконы не наши. Они свои собственные. Но мы приручали, да. Я двоих. Олаф – четверых.
– И все четверо тебя слушаются?
Олаф улыбнулся:
– Нет, они ж ревнивые, как полюбовницы. Первый был слишком стар, а я тогда – от горшка два вершка. Приходил к пещерам, таскал ему мед, лазил по шкуре и полировал клыки.
– А остальные?
– Остальных уже ловил как надо, – Олаф, как назло, пропустил подробности. – Но второй попал под обвал. Третий приручился, но оказался женкой. А им после спячки важны только змееныши. Вот сейчас четвертый.
– А какой дракон: бурый или золотой? – Томасина отпила еще вина.
– Нет, черный. У Холега – тоже. С нашей стороны перевала их больше. Это у Морозных Псов поумнее да помельче. Золотые. Наши звери берут размером, – произнес он. – И не только звери.
Черный дракон! Черный – это то, что нужно! Самые большие, самые грозные. С таким не стыдно показаться в Академии!
Томасина снова уткнулась в чарку и не увидела, как Олаф едва заметно усмехнулся и бросил взгляд на брата.
Забавные козочки эти южанки! Почему-то думают, если парень родился в горах, то он тупее столичного. Но переубеждать птичку тут дураков нет. Пусть заблуждается, хитрит.
Может, из этого выйдет что-то интересное.
Вон Ингвар вернулся осенью из их Академии с такой довольной мордой, что едва не трескался.
Медведей тоже звали на юг, только Старший послал гонцов к демонам. Не ко двору пришлись. Зря. Теперь все ягодки собирают Псы – и золото от князя, и почтение в глазах учениц. Небось еще и под юбки к ним лезет после учебы. Знаем мы этого Ингвара!
Холег бровь приподнял и кивнул, поняв брата с полуслова.
Повалять дурака перед хмельной красивой птичкой было не сложно и смешно, а то сидеть и ждать смену в сторожке – скукота.
Олаф прикинул, заел думку долькой перца. Птичка хочет поймать дракона, аж ерзает. Чтобы красоваться перед своим князем и кланом. Ну а почему бы и нет? Какая разница, кто ей подсобит – клан Пса или клан Медведя? Тем более девчонка явно хочет оседлать дракона побольше.
Так пусть постарается. И для начала оседлает кое-что другое. А то и два.
Олаф долил гостье вина и кивнул Холегу на стол. Там, аккурат рядом с горящими свечами, лежала колода карт. Засаленная, старая, но верой и правдой служившая всем сторожам не первый год.
Дежурить приходилось часто, без крепкой выпивки карты были единственной отрадой.
Холег сначала нахмурился, но Олаф толкнулся языком в щеку, а потом пару раз стукнул кулаком по ладони и указал на птичку, которая, разморившись от вина и тепла, глядела на огонь и обдумывала, как лучше вытащить из двух больших глупых северян секреты ловли драконов.
Олаф не собирался никого дурить. Он честно выполнит обещание в случае проигрыша и расскажет все, что знает об Охоте. Другое дело, хватит ли у птички упрямства и силенок. Во всех смыслах. Северянин налил себе вина и сразу ополовинил чарку. Может, если ему понравится трахать медовую южную детку, он поможет ловить зверя. Но тут придется постараться.