Два мира. Том 1

— Я рассказал это сейчас, потому что больше не могу молча смотреть на происходящее, — тихо произнёс Дейдара. — Итачи не слушает меня, он убеждён, что его смерть необходима. Я не хотел идти на предательство, но наблюдать за его мучениями надоело. Теперь ты в курсе всего, Саске, и знаешь, на что готов ради тебя брат; осознай силу его любви к тебе… и помоги мне вытащить этого придурка из могилы, мм.

========== Глава 16. Возможен ли рассвет? ==========

Неяркое зимнее солнце осторожно заглядывало в узкое окно, давая полоску света, падавшую на толстый футон, расстеленный на полу комнаты. Солнечные лучи уже какое-то время назад разбудили Конан, но она не спешила вставать или хотя бы даже открывать глаза. На это утро никаких дел запланировано не было, а потому куноичи могла позволить себе хотя бы ненадолго расслабиться.

Слева раздалось копошение, и ткань одеяла натянулась — это Яхико во сне перевернулся на другой бок. Конан невольно затаила дыхание — испугалась на миг, что это она каким-то образом потревожила сон любимого, но мужчина только невнятно пробормотал что-то, глубоко вздохнул и продолжил спать.

Конан тихо выдохнула в подушку. Она не понимала, как так случилось, но вот уже вторую неделю они жили вместе. Вначале, после его возвращения из Узушио, Конан стала приходить порой ночевать к Яхико, но лишь когда на базе не было кроме них никого; затем для удобства принесла расчёску и пару тёплых вещей, чтобы не ходить за ними по утрам к себе; потом забрала часть одежды и оружия, обувь, косметику, кое-какие личные вещи, а в один день поставила в комнате Яхико вазу с букетом бумажных роз, всегда украшавшую её комод, — и вовсе перестала возвращаться на ночь в свою спальню. Старые друзья не сказали об этом никому, но прочие обитатели башни и сами догадались: Кисаме при взгляде на них начинал понимающе скалиться, Суйгецу хитро улыбался, Карин смотрела не без определённой зависти, а Джуго — задумчиво.

Подумать только. Столько лет Конан старательно возводила вокруг себя ледяную стену, создавала образ холодной и уверенной в себе куноичи, делала всё возможное, чтобы скрыть от товарищей по Акацуки собственную душу, лишь с Итачи и Сасори позволяя себе иногда поговорить более-менее по-человечески, — и ради чего? Лучше ведь от этой замкнутости ей вовсе не становилось. С другой стороны, тогда у неё не было никого, лишь Нагато, но он так погряз в пучине проблем Амегакуре и Акацуки, что крайне редко находил время для подруги. Теперь же, к счастью, всё иначе: теперь Яхико вновь жив и снова с ней, теперь Акацуки взяла курс на мир и гармонию, а их угрюмая база приютила под своим кровом троих активных молодых шиноби, наполнявших башню громкими криками и суетой. Теперь организация постепенно начинала напоминать Конан ту их старую банду, медленно стала преображаться, становясь для сироты чем-то, похожим на семью.

«Возможен ли ещё рассвет для нашей организации?» — всё чаще спрашивала она себя.

Конан хотела верить в возможность такого развития событий — правда, искренне хотела! И, глядя на Яхико, наблюдая за тем, как он со всем обычным своим ослиным упрямством прикладывает все мыслимые и немыслимые усилия к тому, чтобы достучаться даже не до умов — до сердец доставшихся ему в подчинение нукенинов, Конан утверждалась во мнении, что рассвет возможен. Конечно, у организации по-прежнему оставалась уйма врагов, тайных и явных: Великие Страны и более мелкие государства, Якуши Кабуто, Учиха Обито, затаившийся где-то и подозрительно долго бездействующий… Но куноичи отметала мысли об этом, говоря себе: «Мы справимся».

Яхико вновь завозился и, повернувшись лицом к ней — его дыхание нежно коснулось щеки Конан, — обнял её и притянул ближе к себе. «Не спит», — поняла Конан и, открыв глаза, наткнулась на пристальный взгляд мужчины.

— Доброе утро, — прошептала она с улыбкой. Когда просыпаешься вот так, утро ведь и в самом деле доброе.

— С днём рождения, — тихо сказал в ответ Яхико.

Улыбка непроизвольно сделалась шире.

— И тебя.

Наверное, прав Яхико, когда говорит, что им судьбой предназначено быть вместе — слишком уж многое говорило в поддержку этой теории. Такие похожие судьбы никому не нужных сирот, общие идеалы и ценности, во многом схожие вкусы, одна группа крови, день рождения двадцатого февраля — фантастические совпадения.

Неспешно подавшись вперёд, Яхико мягко поцеловал Конан; она ответила, прижимаясь к возлюбленному всем телом, запуская пальцы в его рыжие волосы. Утро обещало из доброго перейти в фантастическое, но вдруг Яхико прикрыл глаза и отстранился с выражением усталой обречённости на лице.

— Что случилось? — с некоторым недовольством в голосе спросила Конан.

— Суйгецу всё-таки довёл Кисаме, — пояснил Яхико, поднимаясь с футона и быстро одеваясь. — И теперь Кисаме намерен, как он выразился, «пустить этого мальчишку на корм Самехаде».

— А ты здесь при чём? — проговорила Конан, хотя прекрасно знала, какой получит ответ.

— Я глава организации и должен следить за тем, чтобы мои подчинённые не поубивали друг друга, — Яхико виновато улыбнулся. — Прости, я правда должен пойти проверить.

— Знаю, — устало кивнула Конан. Ещё раз улыбнувшись ей, Яхико ушёл.

Некоторое время Конан просто лежала на толстом футоне, глядя в потолок, не думая ни о чём. Она искренне любила организацию, прониклась симпатией и привязалась даже к новым её членам — но порой товарищи напоминали о себе так не вовремя…

Понимая, что надо вставать, раз уж не спит, Конан неспешно села на футоне и потянулась. Скоро придёт весна; холодные ветра и метели в Амегакуре сменятся привычными проливными дождями, затем — майскими грозами. Конан не слишком любила грозы — ей вполне хватало жизненных бурь и громовых потрясений, но вот тот же Сасори всегда наслаждался штормами, смотрел на сверкающие в небе молнии с таким восхищением, словно в этих всполохах видел нечто невообразимо прекрасное, достойное поклонения — странный шиноби со странными мыслями. В отличие от него Итачи не любил ливни Страны Дождя и всегда старался брать у Нагато миссии в тех местах, где более сухо.

Выправив волосы из-за воротника водолазки и собрав их в пучок, Конан против воли тяжело вздохнула. Удивительно, но она и в самом деле скучала по этим двум нукенинам. Если не обращать внимания на его колкую манеру поведения, Сасори ведь очень интересный собеседник, находчивый и умный, — хотя Конан уже сейчас знала, что Яхико кукловод не понравится. А вот к Итачи, похоже, Яхико заочно проникся симпатией, особенно после того, как выяснилась правда об Учихе. «Но как могли мы все не замечать столько времени? — в который раз за эти дни спрашивала себя Конан, выходя из комнаты друга. — Не отрицаю, Итачи великолепный актёр, но всё же…»

Откуда-то с нижних этажей башни доносился приглушённый шум битвы. «Похоже, разошлись они не на шутку», — подумала Конан и свернула на лестницу, решив всё-таки проверить, не требуется ли помощь.

Стоило ей толкнуть тяжёлую металлическую дверь тренировочного зала, ноги Конан обдало мощным водным потоком, намочившим сапоги до середины голени. Недовольно поджав губы, куноичи встала на воду и решительно шагнула в помещение. Кажется, она волновалась, как бы товарищи друг друга не поубивали? Напрасно: Кисаме и Суйгецу откровенно веселились, размахивая своими огромными мечами, а Яхико пытался их утихомирить, но не особо активно, старательно сдерживая смех.

— Дерёшься, как девочка! — насмешливо бросил Кисаме, едва не задевая противника Самехадой.

— А вы — как бабуля, семпай! — не остался в долгу Суйгецу, ловко уклоняясь и отскакивая в сторону.

— Кисаме, Суйгецу, довольно, — Яхико постарался напустить на себя суровый вид, но вышло у него это слабо.

В следующий миг всей троице пришлось защищаться от шквала из листов водонепроницаемой бумаги, обрушившегося на них и чуть не впечатавшего в стенку.

— И воду за собой уберите, — проронила Конан и, развернувшись, гордой поступью удалилась.