Два мира. Том 2
Шрифт:
— Ты по-прежнему много болтаешь, — холодно произнёс, выходя, Тобирама. Он позволил своей тяжёлой, сознательно сдерживаемой ярости обратиться в энергетический посыл, который плотным туманом угрозы, опасности разлился по Косому переулку — чтобы дать понять врагу, что настроен серьёзно, но также и чтобы прикрыть товарищей, которые как раз сейчас вошли в магический квартал.
— Вы злитесь, Тобирама-сан? — Кабуто, наконец, догадался оторвать задницу от ступеней и выпрямиться, когда говорил с Хокаге. — Однако ведь я, как и вы…
Он не закончил — два Водяных дракона, созданных из чакры, снега и мороси, подняли головы и с рёвом обрушились на крыши, стараясь не пробить кровлю насквозь, но сметая с неё зашевелившихся для нападения воскрешённых, а после обрушились на то место, где стоял сам Кабуто. Стремительно метнувшись в сторону, он скрылся за спинами двоих воскрешённых, до того
Не отрывая взгляда от Кабуто, застывшего за спинами своих безвольных телохранителей, Второй прощупал маячки Хирайшина, которые расставил в разных частях Переулка уже давно, в самом начале всей этой заварухи. Два из них были повреждены взрывом и непригодны для использования. Ещё один, находившийся на крыше Гринготтса, мог быть использован вряд ли — стены волшебного банка покрывал слой довольно агрессивных по ощущению чар; судя по всему, гоблины, почувствовав опасность, без долгих раздумий забаррикадировались на своей территории, не собираясь участвовать в том, что называли «очередными разборками волшебников». Однако остальные печати работали исправно — и Тобирама в удобный момент собирался этим воспользоваться.
Сделав глубокий вдох — привычка, не надобность, — Второй извлёк из ножен катану. Он убьёт врага старым как мир, надёжным и лучшим способом.
Стоило ему сорваться с места, в него полетели сразу два огненных шара с разных сторон — другие воскрешённые постарались. Загородившись от них водяными стенами (благо, теперь, после драконов, жидкости повсюду разлито было много), Тобирама даже не стал тратить время на этих противников — чувствовал, что к ним уже подкрадываются товарищи, ликвидировавшие, судя по всему, того воскрешённого, что дежурил в окрестностях «Дырявого котла». Вместо этого он пробежал почти до самых своих оппонентов, а после в последний момент отпрыгнул в сторону, не приняв на катану удар клинков шиноби из клана Сарутоби, лезвия которых были покрыты заострённой чакрой элемента Ветра. Продемонстрировав хорошую реакцию, Сарутоби быстро подбросил клинки в воздух и прежде, чем вновь их поймать, успел сложить печати и выдохнуть в Тобираму облако пепла — неприятная огненная техника и довольно опасная. Не желая допускать больших разрушений на территории гражданских, Второй заключил облако в водяную сферу, и рвануло оно уже там, лишь расплескав влагу, не принеся урона пространству. Не медля, Тобирама вонзил катану между булыжниками мостовой, чтобы сподручней было сложить печати, и трансформировал брызги в копья из воды, которые тут же оттолкнул в направлении врагов. За его спиной и с боков тоже шёл бой — шиноби Альянса неплохо справлялись со сдерживанием противников, воскрешённых Эдо Тенсей, однако затягивать этот бой не стоило.
От его последней атаки Хьюга, заслонив собой временного хозяина, укрыл Вращением и себя, и, косвенно, Кабуто. Сарутоби, отрезанный от них расстоянием после прошлой атаки, вынужден был подпрыгнуть, спасаясь от кольев, и зацепиться чакрой за стену ближайшего дома. Воспользовавшись тем, что оба «телохранителя» на мгновение потеряли из поля зрения отошедшего уже на середину проулка-тоннеля Кабуто, Тобирама переместился к маячку почти за самой спиной врага.
Кабуто не успел даже дёрнуться — идеально острый клинок, усиленный вдобавок чакрой, пробил ему сердце насквозь.
— Как я и сказал тебе тогда в Министерстве, — тихо проговорил Тобирама, — если продолжишь эту войну, пощады не будет.
— Даже не… захват… — слегка повернув к нему голову, Кабуто судорожно усмехнулся. Ото рта по его подбородку уже текла кровь. — Жестоко… как и ожидалось… от Второго…
Хьюга, ещё под контролем, бросился к ним, однако Тобирама, с силой схватив Кабуто за шкирку и не извлекая из раны меч, переместился к печати ближе к середине Косого переулка. Там оживление боя как-то само собой пошло на спад; по всей видимости, воскрешённые чувствовали, что контроль слабеет, и усилили собственное сопротивление. Шиноби Альянса, видя, что противники мешкают, оперативно сгруппировались вокруг Тобирамы, ощетинившись клинками; Второй чувствовал, что Югао и Отоказе в целом вполне ещё дееспособны, Доку серьёзно ранен, а у Араши большая чакропотеря — энергию высосали фуины, не иначе.
Воскрешённые окружили их, повинуясь приказам, исходившим от затухающего сознания Кабуто.
Тобирама резко провернул меч, расширяя рану, а затем выдернул клинок из плоти врага. Его чакра вспыхнула в последний раз в отчаянной попытке призвать воскрешённых на защиту, а затем угасла.Якуши Кабуто был мёртв.
========== Арка 3. Эпилог ==========
Снег крупными хлопьями опускался с небес, тускло поблёскивая в безрадостном северном солнце, пушистым одеялом ложился на землю — слой за слоем, и так день за днём. В этой безрадостной местности путницу окружали только скалы, ветер и снег, чисто-белый, опасно красивый. «Глубокий, наверное. Такой, что можно провалиться с головой».
«Ты не провалишься», — пообещали ей, и девушка поверила, без страха ступила на наст — и пошла по нему, вдруг сделавшись лёгкой, точно снежинка или капля дождя. Это было неожиданно, и странно, и, кажется, не совсем нормально…
«Не тревожься, дитя, — ответили ей мягким шёпотом. — Наследие, заключённое в крови твоего клана, подавленное по заветам Хамуры и с течением веков забытое, сейчас пробуждается в тебе».
«Подавленное наследие?..»
«Силы, которые сын принял от меня, — как и всегда, когда она говорила о детях, в голосе Матери искренняя любовь смешивалась с неизмеримым разочарованием. — Бьякуган — лишь их часть, хотя и его ты и твои родичи не используете на пределе возможностей. Всё оттого, что большую часть своих знаний и умений Хамура сознательно утаил от потомков, ставших кланом Хьюга, когда уходил с Земли. Он же оставил им Печать, препятствующую пробуждению моего наследия, ограничивающую возможности. Впрочем, насколько я смогла убедиться, теперь Печать используют по-другому».
«Действительно», — отстранённо согласилась Хината.
Она не знала, сколько уже была в пути — день, неделю, а может быть, всего только час. То, что она делала в последнее время, как-то странно расплывалось в памяти, сделалось мутным. Хината помнила, что шла, что до этого говорила с кем-то, кажется — может, только кажется? — обидела кого-то дорогого…
Мама, конечно, почувствовала беспокойство, поднявшееся в её душе.
«Осталось немного, — Бьякуган активировался и указал пещеру, окружённую плотным слоем барьеров, как чакровых, так и магических, направленных в первую очередь на отвод глаз. Теперь для девушки всё это было не более, чем легчайшая дымка. — Очень скоро мы встретимся по-настоящему, дитя».
«Я правда смогу помочь тебе?» — спросила Хината с робким сомнением и искренней надеждой — и расплылась в улыбке счастья, когда услышала нежное:
«Только ты и сможешь».
Теперь даже не верится, какой глупой она была раньше. С тех пор, как Мать заговорила с ней, Хината изменилась, и к лучшему. Она стала смотреть на мир иначе, научилась, наконец, делать различия между истинно важными вещами и теми, что лишь выглядят таковыми, на самом же деле являясь пустыми, ничего не значащими. Она была удостоена чести знать, из чего родился привычный ей мир и как подлы могут быть люди, как больно ранит предательство самых близких. Она слушала ту, что была мудрее, лучше всех прочих — и искренне не понимала, почему столькие отвернулись от Матери, предпочтя цепляться за иллюзии, в которых живут, не желая прозревать. Анко, через которую Мама хотела попробовать добраться до Мадары, слишком упёрта и зациклена на себе, не думает о глобальных вещах, но вот с Ино почти получилось — она уже начала делать, что должно, даже почти не сопротивлялась… если бы не вмешалась эта несносная Карин, которая ставит собственную гордость и жизнь совершенно посторонних, ничего не значащих людей выше общего блага. Даже сестрёнка Ханаби не хочет слушать: сколько бы Мама ни пыталась поговорить с ней, наталкивается на стену холодности. Так грустно… Но она всего лишь неразумный ребёнок — со временем Ханаби поймёт, что была неправа, отвергая Мать.
«Со временем все поймут, моё милое дитя. Не только твоя сестра».
«Я очень этого хочу, — ответила Хината. — Хочу, чтобы Наруто-кун и Саске-кун, Мадара-сан и Хаширама-сама поняли, чего ты добиваешься, и не вели войну с нашим общим светлым будущим, а помогли тебе его построить. А ещё… ещё я жалею, что Дейдара сейчас не здесь».
«Зачем ему быть здесь?» — спросила Мать с нотками строгости.
Хината испугалась — не хотела её разозлить.
«Тут… немного холодно, Мама, — стала оправдываться она, для наглядности обхватив себя руками будто в попытке согреться. — А Дейдара всегда тёплый и очень надёжный», — надёжный… Почему она произнесла именно это слово сейчас? И почему вдруг её чистое сознание, минуту назад заполненное светлыми картинами грядущего с победой Матери мира, застило видение каких-то глупых, бессмысленных сцен объятий, поцелуев, единения тел?..