Два путника в ночи

– Не поймала, увы. К сожалению, преступник ускользнул. – Екатерина подхватила шутливый тон Кузнецова. Она видела, что он искренне рад ей. – А как вы?

– Мы? В порядке. На посту. А от вас я ожидаю американских впечатлений. Чаю хотите? Или кофе?

– Спасибо, я уже пила. Впечатлений – море!

– Где были, кого встречали? Соотечественников много в Америке?

– Много, на каждом шагу родная речь. Нью-Йорк, как Вавилон, – смешение языков и народов.

– Ну-ну, Вавилон, языки… Все это мы знаем, видели и читали. А вот скажите мне, Екатерина Васильевна, что за люди там? Они действительно другие? Меня в первую очередь интересуют люди. В силу профессии, видимо.

– Другие, пожалуй.

– И в чем же разница? Назовите, недолго думая, три черты, которые отличают нас от американцев.

– Нет пьяных на улицах. Толпа многонациональна, пестрые одежки, как из театра оперетты, много бижутерии. Все улыбаются и громко смеются. Иногда слишком громко.

– Нет пьяных – это хорошо. Еще?

– Нищие – уличные философы. Проповедуют любовь к ближнему, улыбаются. Один, помню, оборванный, заросший бородищей по самые глаза, танцевал под музыку в парке, и казалось, счастливее его нет человека на свете.

– Говорят, Нью-Йорк самый криминальный город в мире. Вы это ощутили?

– Нет. Есть, разумеется, опасные районы… Центральный парк чуть ли не в руках банды грабителей и насильников, но мы были там один раз, и все обошлось. А вообще я как-то возвращалась домой около часу ночи… – Я запнулась, вспомнив, почему возвращалась одна так поздно, и закончила коротко: – И ничего. Всюду было полно народу, полиции… светло, как днем.

– А домой тянуло?

– Со страшной силой!

– А вот скажите мне, Екатерина Васильевна, что поразило вас больше всего? Самое сильное ваше впечатление во время поездки?

– Самое сильное, пожалуй, было, когда на улице упал человек. Не смейтесь, – сказала она, заметив улыбку на лице собеседника. – Был он какой-то искореженный, дергающийся, больной, видимо, с церебральным параличом. Шел довольно долго впереди меня и вдруг упал! Я страшно перепугалась, бросилась к нему, хотела поднять. Это был парень лет двадцати пяти. А он говорит: не нужно помогать, нас, говорит, учили. И так он это сказал, что я отошла, а уйти совсем не решаюсь. А он пытается встать, извивается, смотреть больно. Наконец встал на четвереньки, а потом все-таки поднялся и пошел! А я – за ним. Иду и думаю, что не захотел он моей жалости, не принял помощи, и не из-за гордости, а просто не желал быть убогим. Хотел быть, как все.

– Понятно. Еще!

– Еще? Собака-поводырь! Представляете, большая желтая псина – золотистый ретривер, – морда спокойная, умная, идет осторожно, все время оглядывается на слепую хозяйку. На ошейнике белая табличка, на табличке большими буквами написано: «Не мешайте мне и не обижайте. Я на работе!» Мы вместе остановились на переходе. Когда зажегся зеленый сигнал, пес повел женщину через дорогу. И все расступались Я чуть не заплакала…

Еще блошиный рынок! Моя любовь с первого взгляда. Представьте себе – длинные деревянные столы, сплошь заваленные старым барахлом. Чего там только нет! Индейские серебряные украшения с бирюзой, аметистами и кораллами; старинная посуда из Европы и Азии; столовое серебро; фарфор; чучела животных, старые автомобильные номера, телефонные аппараты чуть ли не позапрошлого века; разбитые фарфоровые куклы, самурайские мечи; угольные утюги.

Я купила себе таиландского Будду в шапочке с бирюзовыми бусинами. И знаете, там можно торговаться. Это как искусство, как… правила игры. И что еще меня поразило – старинные фотографии! Дамы в шляпах и кринолинах, мужчины в военной форме забытых армий… Можно подобрать себе предка для семейного альбома. Развлекать знакомых рассказами о дедушках генералах и бабушках фрейлинах.

А продавцы! Такие же странные, как их товар, – потертые, сморщенные, с несовременными лицами, как будто их тоже держат в старых кладовках или на чердаках всю неделю, а в выходные, отряхнув от пыли, выталкивают на люди!

– Екатерина Васильевна, вам романы писать нужно! Я давно заметил, что у вас богатое воображение. А развлечения?

– Развлечений много. Экскурсии, фестивали, концерты. Везде туристов тьма – не протолкнуться. Уличные ярмарки по воскресеньям, дым и чад от жареного мяса и хлеба, все радуются, как дети.

– Да-а, – протянул Кузнецов, – в гостях хорошо. Странную вы мне тут Америку нарисовали, удивили, не скрою. Ну, а как на личном фронте, если позволите спросить на правах старого друга?

– Позволяю. На личном фронте без перемен. – Надеюсь, мой голос прозвучал беззаботно. – Знаете, Леонид Максимович, я поняла, что любой брак – насилие над личностью. Меня не воспринимают как равноправную личность, а, наоборот, от меня ожидают уюта, обеда и покорности. А я не хочу быть кухонной женой! Я способна на большее, и вообще… – Я осеклась, подумав: «Господи, что я несу? Кто требует от меня уюта? Если уж на то пошло, так это, наоборот, я требую! Какой обед? Он же все мои попытки приготовить что-нибудь пресекал на корню и тащил ужинать в ресторан или к друзьям».

– Ясно. А не кажется ли вам, Екатерина Васильевна, что разумные люди всегда могут договориться?

– Разумные – да! А шовинисты с комплексом превосходства никогда и ни с кем договориться не могут. Им нужно только одно – безоговорочное подчинение! Им не нужна личность! – Меня несло, я с ужасом чувствовала, что не могу остановиться. – «Королевскую охоту» я ни за что не променяю на сомнительные радости сомнительного супружества! А всякие шовинисты…

Вдруг резко зазвенел телефон, и я опомнилась и заткнулась. Кузнецов, извинившись, ответил на звонок.

– Леонид Максимович, я к вам по делу, – сказала я, когда Кузнецов положил трубку. – Вчера в «Королевскую охоту» позвонил человек по фамилии Фоменко и спросил дядю. Он не знал, что дядя умер, и очень огорчился. Вчера он видел по телевизору парня, чью личность пытаются установить с помощью общественности, а его друг сказал, что это убийца генеральши Медведевой.

– Так и сказал? – удивился Кузнецов. – А почему он так решил?

– Его соседка работала домработницей у Медведевой, и ей показывали фотографию этого парня…

– Он что, знает этого парня?

– Он хочет знать, за что его задержали.

– Зачем?

– Не знаю, – я почувствовала себя глупо. – А что он натворил? Он действительно убил генеральшу?

Кузнецов рассматривал меня долгую минуту, потом сказал:

– Не знаю.

– Но он имеет отношение к убийству?

– Вообще-то это тайна следствия, Екатерина Васильевна.

– Да, да, я понимаю, – заторопилась я. – Знаете, я однажды видела Медведеву на собрании «Матерей в защиту мира». Поразительно красивая женщина, с сильным характером. Очень жаль… в городе только и разговоров… об убийстве.