Два рассказа

– - Нет, Артур, не видал, -- сказал он, глядя в дальний неосвещенный угол комнаты, туда, где стена сходилась с потолком.
– - А разве она не с тобой уехала?

– - Нет, черт возьми. Нет. Значит, ты не видал, как она уехала?

– - Да нет, по правде говоря, не заметил. Понимаешь, Артур, по правде говоря, я вообще сегодня за весь вечер ни черта не видел. Не успел я переступить порог, как в меня намертво вцепился этот болван -- то ли француз, то ли австриец, черт его разберет. Все эти паршивые иностранцы только и ждут, как бы вытянуть из юриста даровой совет. А что? Что случилось? Джоанна потерялась?

– - О черт. Кто ее знает. Я не знаю. Ты же знаешь, какова она, когда налакается и ей не сидится на месте. Ничего я не знаю. Может быть, она просто...

– - А Эленбогенам ты звонил?
– - спросил седовласый.

– - Звонил. Они еще не вернулись. Ничего я не знаю. Черт, я даже не уверен, что она уехала с ними. Знаю только одно. Только одно, черт подери. Не стану я больше ломать себе голову. Хватит с меня. На этот раз я твердо решил. С меня хватит. Пять лет. Черт подери.

– - Послушай, Артур, не надо так волноваться, -- сказал седовласый.
– - Во-первых, насколько я знаю Эленбогенов, они наверняка взяли такси, прихватили Джоанну и махнули на часок-другой в Гринвич-Вилледж. Скорее всего, они все трое сейчас ввалятся...

– - У меня такое чувство, что она развлекается там на кухне с каким-нибудь сукиным сыном. Такое у меня чувство. Она, когда налакается, всегда бежит на кухню и вешается на шею какому-нибудь сукиному сыну. Хватит с меня. Клянусь богом, на этот раз я твердо решил. Пять лет, черт меня...

– - Ты откуда звонишь?
– - спросил седовласый.
– - Из дому?

– - Вот-вот. Из дому. Мой дом, мой милый дом. О черт.

– - Слушай, не надо так волноваться... Ты что... ты пьян, что ли?

– - Не знаю. Почем я знаю, будь оно все проклято.

– - Ну погоди, ты вот что. Ты успокойся. Ты только успокойся, -- сказал седовласый.
– - Господи, ты же знаешь Эленбогенов. Скорей всего, они просто опоздали на последний поезд. Скорей всего, они с Джоанной в любую минуту ввалятся к тебе с пьяными шуточками и...

– - Они поехали домой.

– - Откуда ты знаешь?

– - От девицы, на которую они оставили детей. Мы с ней вели весьма приятную светскую беседу. Мы с ней закадычные друзья, черт подери. Нас водой не разольешь.

– - Ну, ладно. Ладно. Что из этого? Может, ты все-таки возьмешь себя в руки и успокоишься?
– - сказал седовласый.
– Наверно, они все прискачут с минуты на минуту. Можешь мне поверить. Ты же знаешь Леону. Уж не знаю, что это за чертовщина, но, когда они попадают в Нью-Йорк, всех их сразу одолевает это самое коннектикутское веселье, будь оно неладно. Ты же сам знаешь.

– - Да, да. Знаю. Знаю. А, ничего я не знаю.

– - Ну, конечно, знаешь. Попробуй представить себе, как было дело. Эти двое, наверно, просто силком затащили Джоанну...

– - Слушай. Ее сроду никому никуда не приходилось тащить силком. И не втирай мне очки, что ее кто-то там затащил.

– - Никто тебе очки не втирает, -- спокойно сказал седовласый.

– - Знаю, знаю! Извини. О черт, я с ума схожу. Нет, я правда тебя не разбудил? Честное слово?

– - Если б разбудил, я бы так и сказал, -- ответил седовласый. Он рассеянно выпустил руку женщины.
– - Вот что, Артур. Может, послушаешься моего совета?
– - Свободной рукой он взялся за провод под самой трубкой.
– - Я тебе серьезно говорю. Хочешь выслушать дельный совет?

– - Д-да. Не знаю. А, черт, я тебе спать не даю. И почему я просто не перережу себе...

– - Послушай меня, -- сказал седовласый.
– - Первым делом, это я тебе серьезно говорю, ложись в постель и отдохни. Опрокинь стаканчик чего-нибудь покрепче на сон грядущий, укройся...

– - Стаканчик? Ты что, шутишь? Да я, черт подери, за последние два часа, наверно, больше литра вылакал. Стаканчик! Я уже до того допился, что сил нет...

– - Ну ладно, ладно. Тогда ложись в постель, -- сказал седовласый.
– - И отдохни, слышишь? Подумай, ну что толку вот так сидеть и мучиться?

– - Да, да, понимаю. Я бы и не волновался, ей-богу, но ведь ей нельзя доверять! Вот клянусь тебе. Клянусь, ей ни на волос нельзя доверять. Только отвернешься, и... А-а, что говорить... Проклятье, я сума схожу.

– - Ладно. Не думай об этом. Не думай. Может ты сделать мне такое одолжение?
– - сказал седовласый.
– - Попробуй-ка выкинуть все это из головы. Похоже, ты... честное слово, по-моему, ты делаешь из мух и...

– - А знаешь, чем я занимаюсь? Знаешь, чем я занимаюсь?! Мне очень совестно, но сказать тебе, чем я, черт подери, занимаюсь каждый вечер, когда прихожу домой? Сказать?

– - Артур, послушай, все это не...

– - Нет, погоди. Вот я тебе сейчас скажу, будь оно все проклято. Мне просто приходится держать себя за шиворот, чтоб не заглянуть в каждый стенной шкаф, сколько их есть в квартире -- клянусь! Каждый вечер, когда я прихожу домой, я так и жду, что по углам прячется целая орава сукиных сынов. Какие-нибудь лифтеры! Рассыльные! Полицейские!..

– - Ну, ладно. Ладно, Артур. Попробуй немного успокоиться, -- сказал седовласый. Он бросил быстрый взгляд направо: там на краю пепельницы лежала сигарета, которую закурили раньше, до телефонного звонка. Впрочем, она уже погасла, и он не соблазнился ею.
– - Прежде всего, -- продолжал он в трубку, -- я тебе сто раз говорил, Артур: вот тут-то ты и совершаешь самую большую ошибку. Ты понимаешь, что делаешь? Сказать тебе? Ты как нарочно -- я серьезно говорю, -- ты просто как нарочно себя растравляешь. В сущности, ты сам внушаешь Джоанне...
– - Он оборвал себя на полуслове.
– - Твое счастье, что она молодец девочка. Серьезно тебе говорю. А по-твоему, у нее так мало вкуса, да и ума, если уж на то пошло...

– - Ума! Да ты шутишь? Какой там у нее, к черту, ум! Она просто животное!

Седовласый раздул ноздри, словно ему вдруг не хватило воздуха.

– - Все мы животные, -- сказал он.
– - По самой сути все мы -- животные.

– - Черта с два. Никакое я не животное. Я, может быть, болван, бестолочь, гнусное порождение двадцатого века, но я не животное. Ты мне этого не говори. Я не животное.

– - Послушай, Артур. Так мы ни до чего не...

– - Ума захотел. Господи, знал бы ты, до чего это смешно. Она-то воображает, будто она ужасная интеллектуалка. Вот где смех, вот где комедия. Читает в газете театральные новости и смотрит телевизор, покуда глаза на лоб не полезут, значит, интеллектуалка. Знаешь, кто у меня жена? Нет, ты хочешь знать, кто такая моя жена? Величайшая артистка, писательница, психоаналитик и вообще величайший гений во всем Нью-Йорке, только еще не проявившийся, не открытый и не признанный. А ты и не знал? О черт, до чего смешно, прямо охота перерезать себе глотку. Мадам Бовари, вольнослушательница курсов при Колумбийском университете. Мадам...

– - Кто?
– - досадливо переспросил седовласый.

– - Мадам Бовари, слушательница лекций на тему "Что нам дает телевидение". Господи, знал бы ты...

– - Ну ладно, ладно. Не стоит толочь воду в ступе, -сказал седовласый. Повернулся и, поднеся два пальца к губам, сделал женщине знак, что хочет закурить.
– - Прежде всего, -сказал он в трубку, -- черт тебя разберет, умный ты человек, а такта ни на грош.
– - Он приподнялся, чтобы женщина могла за его спиной дотянуться до сигарет.
– - Серьезно тебе говорю. Это сказывается и на твоей личной жизни, и на твоей...

– - Ума захотел! Фу, помереть можно! Боже милостивый! А ты хоть раз слыхал, как она про кого-нибудь рассказывает, про какого-нибудь мужчину? Вот выпадет у тебя минутка свободная, сделай одолжение, попроси, чтобы она тебе описала кого-нибудь из своих знаковых. Про каждого мужчину, который попадается ей на глаза, она говорит одно и то же: "Ужасно симпатичный". Пусть он будет распоследний, жирный, безмозглый, старый...

– - Хватит, Артур, -- резко перебил седовласый.
– - Все это ни к чему. Совершенно ни к чему.
– - Он взял у женщины зажженную сигарету. Она тоже закурила.
– - Да, кстати, -- сказал он, выпуская дым из ноздрей, -- а как твои сегодняшние успехи?