Два шага до катастрофы

Людмила кивнула. Да, она все поняла. Да, она сделает необходимые расчеты, определив место, где ядерный взрыв приведет к землетрясению в США. Но каков лицемер Егоров! Как он обстоятельно расспрашивал ее о последствиях взрыва тысячемегатонной ядерной бомбы, а сам в это время искал способ ее шантажировать. А она, дура, сама познакомила его с Толиком!

– Не слышу ответа! – оборвал фээсбэшник ход ее мыслей.

– Ясно, – через силу выдавила Людмила.

– Наши люди будут постоянно наблюдать за вами, в том числе и на работе. Так что имейте в виду, мы сможем контролировать каждый ваш шаг. Помните об этом.

С этими словами фээсбэшник поднялся со скамьи и, выйдя из сквера, смешался с кружащей возле метро толпой. Людмила даже не заметила, куда он делся. Она осталась одна. Одинокая и никому не нужная. Даже Егоров, который, чего скрывать, понравился ей, подло использовал ее. От жалости к самой себе на глазах женщины выступили слезы, и она закрыла лицо руками. Все они одинаково жестокие и бессердечные. Это же надо, похитить ребенка, чтобы заставить ее выполнить их гнусное задание! Мысль о сыне пронзила женщине сердце. Как он?! Что с ним?! Надо было что-то делать, но Людмила совершенно не представляла, что ей предпринять. Она с трудом встала со скамейки и медленно побрела к метро. В небе, над головой, раздался оглушительный раскат грома, а на землю упали первые капли дождя. Гроза неумолимо надвигалась.

* * *

На следующий день, как они и договорились, Егоров набрал телефонный номер. Он ощутимо волновался. Причин для волнения было по крайней мере две: обещанная Людмилой карта тектонических разломов и возможность снова услышать ее голос. Причем Егоров не мог с уверенностью сказать, какая из них является определяющей.

– Алло, Людмила Викторовна! Это Егоров! – радостно воскликнул он.

Молчание. И после паузы.

– Я узнала.

Совершенно бесцветный голос. В первый момент Егорову даже показалось, что он разговаривает с другой женщиной.

– У вас неприятности? Что-то случилось?

– У меня все в порядке. Я работаю над вашим заданием.

Ни шуток, ни эмоций – ничего. Словно она не живой человек, а робот. Да что с ней, черт возьми?!

– Людмила, вы никуда не собираетесь уходить? Я сейчас приеду!

– В этом нет необходимости. Я все помню.

Короткие гудки отбоя.

Озадаченный Егоров повесил трубку. Она не хочет с ним ни встречаться, ни разговаривать. Что же такое произошло с момента их вчерашнего телефонного разговора, что заставило Людмилу переменить свое отношение к нему? У него-то как раз ничего. Весь день был на службе, вечером поехал домой, утром снова на службу. Разве что Мальцев сообщил из Краснознаменска, что Ракитин наконец пришел в себя. Все это текущая работа, которая не имеет к Людмиле никакого отношения. Это у нее что-то случилось! Как она сказала: «нет необходимости». Что она имела в виду и о чем она помнит?

Егоров вспомнил допрос одного из главарей афганских моджахедов, которому перед этим ввели дозу «сыворотки правды». Тот отвечал тем же механическим голосом. Во всяком случае, тембр и интонация были очень похожи. Но предположение, что Людмила – кандидат наук и старший научный сотрудник института находится под действием психотропных препаратов или, отправляясь в институт, накачалась наркотиками, выглядело просто абсурдным.

Еще минуту Егоров сидел неподвижно, размышляя над странным поведением Людмилы, потом решительно встал из-за стола. Нет! Нельзя оставаться безучастным. Что бы она ни говорила, он должен выяснить, что с ней происходит.

Через полчаса, почти рекордное для Москвы время, он уже подъезжал к Институту физики Земли на Большой Грузинской. Вахтер оказался другой, и Егоров, чтобы пресечь его вопрос о цели визита, на ходу достал из кармана служебное удостоверение и, не останавливаясь, прошел мимо. Он хорошо помнил путь, который проделал вместе с Людмилой, и сейчас без труда отыскал кабинет с табличкой «Морозова Л.В.». Дверь оказалась заперта, хотя из кабинета доносилось пощелкивание компьютерной клавиатуры и шум вентилятора системного блока.

Егоров настойчиво постучал.

– Людмила Викторовна, пожалуйста, откройте. Я знаю, что вы здесь.

Ему пришлось довольно долго ждать, прежде чем женщина решилась наконец открыть дверь.

– Что вам нужно? – спросила она, остановившись на пороге и не приглашая его войти.

Егоров растерялся, пораженный ее внешним видом. Людмила выглядела просто ужасно. Лицо осунулось, под глазами залегли темные круги. Она выглядела так, словно провела всю ночь без сна. И еще от нее или из кабинета исходил какой-то странный запах, и это точно не был запах парфюма. В следующее мгновение Егоров узнал его: «Валерьянка!»

– Что-то с Толиком?! – Егоров больше ничего не мог предположить, из-за чего она может так переживать.

Людмила дернулась, словно от пощечины. Лицо ее перекосила гримаса отчаяния, а глаза полыхнули такой ненавистью, что Егорову стало не по себе.

– Как вы… можете? – дрожащим голосом произнесла она. – Уйдите! Я не могу вас видеть!

Дверь перед лицом Егорова резко захлопнулась. В полном недоумении он постучал еще раз, а когда, так и не дождавшись ответа, приложил к запертой двери ухо, то услышал доносящиеся из кабинета приглушенные рыдания. Егорову стало окончательно ясно, что, пока Людмила не придет в себя, добиться от нее каких бы то ни было объяснений будет невозможно. В глубокой задумчивости он вернулся к машине. Насколько он успел узнать Людмилу, она не походила на женщину, закатывающую истерики ради сиюминутных капризов. Причина ее подавленного состояния должна была быть более чем серьезна. И эта причина как-то связана с ним или… его последней просьбой. «Как вы можете? Я не могу вас видеть!» – просто так такими словами не бросаются. Егорову и раньше приходилось сталкиваться с негативным отношением граждан к органам госбезопасности и к себе лично как представителю этих органов. Но еще никогда такое отношение не выражалось в столь категоричной форме. Из глубины сознания вынырнула тревожная мысль. В первый момент она показалась ему настолько нелепой, что он отогнал ее от себя. Но мысль продолжала упорно крутиться в мозгу. Егоров понял, что не сможет выбросить ее из головы, пока не убедится в обратном. Он запустил двигатель и, газанув сильнее, чем следовало, сорвался с места.

В этот раз машин перед лицеем не было вовсе. Очевидно, уроки еще не закончились, и родители не спешили забрать своих чад, хотя в просторном вестибюле, перед раздевалкой, носилось несколько мальчишек и девчонок. К удивлению Егорова, ни пожилая вахтерша, ни плечистый охранник в новеньком черном комбинезоне не пытались утихомирить расшалившихся детей. Зато к его появлению вахтерша отнеслась весьма настороженно.

– Вы к кому, мужчина? – строго спросила она.

Егоров решил проверить собственное предположение.

– К директору.

– Второй этаж, – сообщила вахтерша, сразу потеряв к нему интерес. Очевидно, приходящие к директору посетители были у нее вне подозрений.

Убедившись, что в лицей может попасть практически любой человек, Егоров поднялся на второй этаж. Директора на месте не оказалось, и кабинет был закрыт. Сегодня ему определенно «везло». Егоров покрутил головой и, увидев приоткрытую дверь с табличкой «Завуч», вошел туда. Завучем оказалась сухощавая немолодая женщина в строгих очках и строгом костюме.

– Слушаю вас, – сказала она в ответ на приветствие.

Голос женщины оказался под стать ей, таким же строгим. Егоров решил, что ученики наверняка побаиваются ее.

Он извлек свое служебное удостоверение:

– Полковник Егоров, Федеральная служба безопасности.

Если завуча и удивил визит полковника ФСБ, то внешне это никак не проявилось.

– Мне нужно поговорить с классным руководителем Анатолия Морозова, – объяснил цель своего прихода Егоров. – Но я не знаю, в каком классе он учится.