Два шага до любви

— Да, Максим, что случилось? — извинившись перед людьми, сразу спросила я.

— Это не Максим, — ответил мне незнакомый мужской голос и быстро принялся объяснять: — Это врач «Скорой помощи». Машина, в которой ехал ваш сын, попала в аварию, мы везем его в «Склифосовский».

— Что с ним? — холодея, стараясь справиться с паникой, спросила я.

— Жив. Но состояние сложное, тяжелое. Приезжайте в больницу, там вам все объяснят.

Я резко встала с места, так что стул заскрипел по полу, отодвигаясь.

— Я должна срочно уйти! — объяснила я сотрудникам и, кидая, не глядя, в сумку телефон, органайзер, что-то еще, отдавала распоряжения: — Закончите совещание без меня. Олег, разберись с документами и отмени на сегодня и завтра все!

— Что случилось, Мирослава Витальевна? — подскочил ко мне Олег, помогая надеть пальто, видя, что я никак не могу просунуть руку в рукав.

— Максим попал в аварию, я еду в Склиф, сообщи, пожалуйста, Игорю!

Игорь позвонил, когда я выруливала со стоянки от нашей конторы.

— Что с Максом? — почти прокричал он.

— Я пока не знаю, Игорь! — держала в кулаках воли пытающуюся вырваться панику, грозящую затопить мой разум. — Его везут в Склиф, я еду туда!

— Я тоже сейчас приеду!

— Не надо, лучше с Олегом перекройте все мои дела, объясни клиентам сам, отмени все мои встречи.

— Все сделаю. Держись, Славка! И звони!

Держусь! Пока держусь! Макс, что с тобой, сыночек мой родненький?! Ты тоже держись, держись, солнце мое, я уже еду!!!

— Огнев Максим! — подлетела я к регистратуре.

— Да, — сверилась с записями сестра и пояснила: — Его повезли во вторую операционную, готовят к операции, там его врач, он вам все объяснит, идите скорее, пока он не начал мыться!

— Вы доктор? — ухватила я какого-то мужика лет сорока пяти за локоть. — Максима Огнева вы будете оперировать? Я его мать!

—Да, я врач, Геннадий Павлович, — представился он и спросил: — А как ваше имя?

— Мирослава Витальевна, — скороговоркой представилась я, — что с ним, Геннадий Павлович?

Он взял обе мои ладони в свои руки, пытаясь этим жестом и поддержать, и успокоить, и принялся объяснять мягким и четким тоном:

— Мирослава Витальевна, у вашего сына повреждения внутренних органов, но не фатальные, самая большая проблема в том, что у него повреждена артерия на ноге. Он у вас просто молодчина, пока был в сознании, сообразил, что надо делать, — как-то умудрился оторвать от рубашки полосу ткани и наложить себе жгут, а вот затянуть его настолько сильно, как требовалось, у него уже сил не хватило, и поэтому он потерял много крови. Если бы он этого не сделал, то умер бы на месте, через несколько минут. Просто умница ваш сын.

— Так с ним все будет в порядке? — заглядывая доктору в глаза, ждала я немедленного подтверждения.

— Нет, пока нет, — вздохнул тяжело доктор. — Как я уже сказал, он потерял слишком много крови, и сейчас состояние у него критическое. И все бы ничего, и мы бы справились с этой проблемой, но у вашего сына самая редкая группа крови: четвертая отрицательная, к сожалению, у нас в больнице запасов этой группы крови нет, и на станции переливания, с которой мы работаем, тоже ее не оказалось. Мы обзваниваем другие станции, но они далеко расположены. Сегодня пятница, пробки везде и, когда мы найдем кровь, доставлять ее будут больше часа, а у вашего парня столько времени нет. Не стану от вас скрывать: если в течение часа мы не найдем для него кровь… — И он развел руками безнадежным жестом и, вдруг оживившись, спросил: — Какая у вас группа, вы знаете?

— Вторая отрицательная, — ответила я, чувствуя, как пол уходит из-под ног.

— Жаль, — сказал доктор, расстроено нахмурившись, но снова приободрился от пришедшей мысли: — Если у вас вторая отрицательная, значит, сто процентов, что у его отца четвертая отрицательная. Вы можете срочно вызвать его отца?

— У Максима нет… — рассеянно, на автомате, начала я объяснять обстоятельство, к которому привыкла: у моего сына, до недавнего времени, не было отца.

И вдруг, как вспышка в мозгу, ко мне пришло осознание! И надежда застучала кровью в висках, в кончиках пальцев!

— Я знаю человека, у которого такая же группа! — сильно сжала я руки доктора, заглядывая ему в глаза. — Я постараюсь его привезти!

— Везите, везите скорее! — взбодрился доктор. — Как можно скорее! Счет идет на минуты, Мирослава Витальевна! Мы постараемся вас дождаться и сделаем все, что в наших силах! Бегите! — И спохватился, и позвал кого-то совершенно другим, начальственным голосом: — Света!!!

— Да, Геннадий Павлович? — подбежала какая-то женщина в медицинской форме.

— Дай Мирославе Витальевне номер своего телефона! — и снова обратился ко мне прежним тоном: — Это наша старшая медсестра, звоните ей с дороги. Когда уже будете ехать с донором, она запишет его данные и задаст необходимые вопросы, чтобы не терять времени на оформление, и оповестит нас, что вы едете! — И пожелал: — Удачи! Вся надежда на вас, Мирослава Витальевна!

«Не на меня!! — билось у меня в голове всю дорогу. — Надежда не на меня!!! Только на него!!!» И я молила, заклинала всем своим существом, от всего сердца, от своей материнской пуповины: «Только будь на месте!!! Только будь на месте!!!»

Я не заметила и не осознала, как доехала, только промелькнула в голове, как луч надежды, что все будет хорошо, незадержавшаяся мысль: не попала ни в одну пробку. Я выскочила из машины, на бегу лишь хлопнув дверцей, выдирая из сумки свое удостоверение и кидая его охраннику, перескочила через турникет под его возмущенный и удивленный вопль и, заскочив в лифт, подгоняла его мысленно, отсчитывая этажи, и стаскивала с себя мешающее пальто. Стянула, когда, прозвенев звонком, двери лифта распахнулись, и, накинув пальто на руку, постаралась сконцентрироваться и держать себя в четком контроле, понимая, что паника и мой страх помешают мне добраться до цели.

— Я к господину Берестову! — на ходу, стремительно проходя через приемную, сообщила я секретарше, не видя ничего и никого вокруг, кроме заветной двери его кабинета.

— К нему нельзя! — вскочила девочка со своего места и попыталась меня остановить, перегораживая дорогу. — У него совещание!

— Мне можно! — автоматически ответила я и отмахнулась от нее так, что она немного отлетела в сторону, а я рванула дверь на себя и вошла.

У него действительно проходило совещание, и за длинным переговорным столом сидели какие-то люди, и кто-то что-то ему докладывал и замолчал на полуслове, когда я вошла, удивленно уставившись на ворвавшуюся незнакомку. Берестов удивления лицом не выказал, но, глядя на меня, начал подниматься из кресла.

— Простите, господа, но у меня дело, не терпящее отлагательств, — не прерывая своего движения к начальственному столу, к своей надежде, пояснила я на ходу.

— Сергей Константинович, — чуть не плакала у меня за спиной секретарша, — я пыталась ее остановить!

— Все нормально, Лариса, — успокоил ее Берестов, неотрывно глядя в мое лицо.

Он успел сделать несколько шагов, обойти угол своего стола, когда я оказалась рядом и с силой, в которой не отдавала себе отчета, ухватила его двумя руками за правую руку.