Два шага до рассвета

— Именем Цезаря! — донеслось откуда‑то сверху. Затем послышался грохот и чей‑то крик. Пламя светильников колыхнулось, и посреди прохода, между амфор, появился второй человек. Его лицо отличалось идеальной, какой‑то неестественной красотой, а кожа, казалось, была белее мела.

— Очень разумно с твоей стороны, Элий, устроить побег своей женушке, — сказал он. — Гелиогабал [10] непременно казнил бы ее, а ведь она носит твоего наследника. Его кровь нам тоже очень пригодится. В свое время, — бледнокожий хохотнул.

10

Гелиогабал — римский император, фанатичный поклонник восточных религий, отличался деспотическим безумным нравом.

Он приближался широким уверенным шагом и вдруг остановился, как будто налетев на невидимую стену.

Мужчина, которого называли Элием, усмехнулся и показал на пол. Там от одной стены до другой изгибалась нарисованная дуга, составленная из множества мелких прихотливых знаков.

— Цезарь может забрать мое имущество, но ни жизни, ни крови моей вы не получите!

Острым лучом серебряной звезды Элий провел по запястью, и на пол густыми каплями пролилась кровь. Он поднял руку и, зажав в пальцах окровавленную звезду, стал водить ей вправо и влево, что‑то бормоча себе под нос.

Вампир, а теперь я не сомневалась, что пришедший красавец сродни Артуру, задрожал, глаза его стали тусклыми и бессмысленными. Элий стремительно бросился к одной из амфор и выплеснул ее содержимое на ночного гостя.

Темная густая жидкость разлилась по мертвенно‑бледному лицу, обильно запятнала дорогую пеструю одежду. Схватив чадящую масляную лампу, мужчина швырнул ее в вампира, и яркое пламя неестественно быстро охватило стоящую неподвижно фигуру.

— Прощай, порождение Эреба, [11] — сказал он. — Будь проклят ты и твой безумный император!

11

Эреб — в греческой мифологии — олицетворение вечного мрака.

На лестнице, ведущей в подвал, послышался тяжелый топот множества ног. Зачерпнув ковшом из ближайшей амфоры, Элий раскрыл над ним головку массивного золотого перстня, украшавшего его указательный палец. Одним глотком выпил вино и медленно, плавно, будто во сне, опустился на пол.

Внезапно неподвижная фигура вампира ожила, и страшный, дикий крик заживо сгорающего существа ударил мне по ушам.

— Аааа! Она, наконец, просыпается! Ну привет!

В лицо мне ударил запах перегара, и я, поморщившись, открыла глаза. Я снова была в промерзшем вагоне электрички, а надо мной наклонилось нечто, сперва показавшееся мне мордой чудовища. Проморгавшись, я поняла, что это физиономия парня, изуродованная сетью проходящих через лоб и щеки чудовищных шрамов, словно его лицо было обожжено — точь‑в‑точь как в моем сне! Я испуганно отшатнулась.

— Гляди, Красавчик, испугалась!

Рядом с уродом возникла еще одна голова. На этот раз вполне человеческая, с коротким ежиком светлых волос, сквозь который просвечивала отчаянно‑розовая кожа черепа, с оттопыренными ушами и любопытными светло‑серыми глазами.

— Не дрейфь! Не съедим! — захихикал ушастый. — Меня вот Славкой зовут! А с Красавчиком ты уже познакомилась!

Я неопределенно кивнула.

— Эй, не спи, замерзнешь! — подмигнул Славка. — Давай лучше по глоточку с нами. Для сугрева.

Он полез под куртку и вытащил оттуда длинную бутылку. «777», — прочитала я на этикетке.

— Нет, спасибо, — поспешно отказалась я.

— Ну я же тебе говорил, — изуродованный укоризненно посмотрел на друга, — такие, как эта, в нашу сторону и не посмотрят. Они, типа, благородных кровей!

Надо сказать, слово «кровь» стало вызывать во мне вполне определенную реакцию, я опять ощутимо вздрогнула и с ужасом посмотрела на парней.

— Да не пугайся, — криво усмехнулся лопоухий, — мы видим, ты вся аж синяя сидишь и вздрагиваешь, вот и подошли, согреться предложили. Пошли, Красавчик, — махнул он рукой другу.

Я действительно ужасно промерзла, к тому же у меня сегодня, если так можно сказать, праздник. Самый оригинальный из всех дней рождения, которые у меня только были.

— Постойте, — окликнула я ребят. — Извините, я не вас испугалась. Я так, вообще… — запнулась я. — Меня Полиной зовут.

Оба дружно повернулись и посмотрели на меня немного недоверчиво.

— Что, и портвейн будешь? — спросил Славик.

Я кивнула, и в руках тут же очутилась холодная бутылка. Я открутила крышку и, собравшись с силами, отхлебнула. Бррр! На миг дыхание остановилось, а глаза полезли куда‑то на лоб. Я отчаянно закашлялась, вытирая со щек выступившие слезы.

— Извини, — мрачно проговорил Красавчик, — ничего другого нет, но есть шоколадка. Будешь? — он протянул мне полплитки горького шоколада.

— Спасибо, — я взяла шоколад и принялась заедать им огненную гадость, вкус которой до сих пор ощущался у меня во рту.

— Ты нормальная девчонка, — кивнул Славик, усаживаясь на скамейку напротив меня. — Только сразу видно, у тебя что‑то случилось.

Красавчик тяжело плюхнулся рядом с другом.

— С родственниками поругалась? — предположил он.

— Типа того, — уныло согласилась я. — С прабабушкой.

— Ничего себе, — присвистнул Красавчик. — Слышь, друган, у нее еще и прабабушка есть. Богатая! А у меня вот один отец, да и тот алкаш алкашом.

Вскоре я знала о Славе и Красавчике если не все, то почти все. Красавчик, например, действительно получил ожоги семь лет тому назад, когда его отец по пьяни чуть не спалил дом. Парень рассказывал об этом, как о совершенно рядовом, обыденном явлении, а у меня волосы на голове вставали дыбом. Неужели такое действительно бывает?! Оказывается, все эти годы я жила, словно в аквариуме, в благоустроенном и тихом мирке и никогда даже подумать не могла, что творится вокруг. Сначала я даже не хотела верить, но что‑то подсказывало мне, что Красавчик не врет. Простой нормальный парень, как из песенки про дикарей — тех самых, что на лицо ужасные, добрые внутри. Со Славиком они дружили с детства, так как жили в одном дворе. У того, напротив, была многочисленная семья, и отец тоже «поддавал», хотя не до зеленых чертей — не так, как Красавчиков. Заметив, что я взираю на них с ужасом, ребята быстренько закруглили свои страшные рассказы и принялись усиленно развлекать меня, перейдя на смешные истории из своей школьной жизни. Впрочем, учительница, унижающая взрослого парня на глазах его одноклассников, не вызывала у меня веселья.

До самого конца пути мы проболтали с ними, правда, пить отраву, называемую «три семерки», я, несмотря на все предложения, категорически отказалась.

— Слыш, Полинка, — проговорил, откашлявшись, Красавчик, когда мы вышли на перрон и остановились на холодном ветру. — Ты клевая девчонка и при том совершенно нормальная, без всяких там закидонов. Если тебе нужна наша помощь, и я, и Славик завсегда, только скажи…

— Да не комплексуй. Заметно же, что сейчас тебе не сладко, — вмешался в разговор ушастый, видя, что я молчу, не зная, что и сказать.

И я решилась.

— Ребят, мне, по правде говоря, надо бы со своей подругой поговорить. Но так, чтобы никто посторонний не заметил. Может, вы бы подошли к ней около школы, объяснили, что от меня, и привели бы куда‑нибудь, где мы с ней могли бы без свидетелей пообщаться. А?

Парни переглянулись.

— Ну что, поможем? Дело нехитрое, — спросил друга Славик.

— О чем речь, — солидно согласился Красавчик.

Я сидела в «Макдоналдсе», надвинув Славкину шапку по самые брови и внимательно оглядывала всех входящих. На душе было тревожно. Парни показались мне хорошими ребятами, но произойти могло всякое. Во‑первых, их могли выследить вампиры, во‑вторых, узнать Вику было не слишком тривиальной задачей — даже самый знаменитый предсказатель не мог бы даже предположить, во что она сегодня будет одета — в курточку из вязаной норки, в длинную шубу или оригинальную ярко‑оранжевую дубленку… хотя, что уж я, к новому сезону Вика наверняка освежила свой зимний гардероб. Оставался и третий вариант — Вика просто‑напросто откажется куда‑либо идти с моими посланниками. Честно говоря, я бы сама не поверила, что это — мои знакомые. Так что…