Два узла на полотенце

– Как свидетель Востоков пока отпадает: его не было дома во время убийства, – резюмирует Саблин. – Пригласите Михеева.

Входит Василий. Он испуган и удручен. Облизывает сбитую кожу на пальцах.

– Я же вам уже объяснил все.

– А мы сейчас это и запротоколируем, – откликается следователь прокуратуры. – Повторите, как все это произошло.

– Все начало со ссоры.

– Из-за чего?

– Мы тратим сто пятьдесят на стол. Я с женой вношу сотню, а она добавляла пятьдесят. Сегодня же утром вдруг отказалась: больше тридцатки, говорит, не дам. Я, мол, и ем меньше, и разносолов не требую. Убеждаю ее, как умею, у меня, говорю, все подсчитано, а она свое: зверь-баба.

– А дальше?

– Говорю же, зверь-баба! С кулаками на меня… Ну, меня как повело, в глазах помутилось. Замахнулся сплеча, стукнул, она и упала… Сначала решил: притворяется. А Катерина к ней бросилась, кричит: убил, убил! Не смотрел я, куда ударил, а оказалось – по виску попал. – Михеев всхлипнул, растерянно осмотрел свой кулак. – Ручищи-то у меня… Забылся… – Он опять всхлипнул, что странным казалось: бугай здоровый, чуть не плачет. – Виноват, кругом виноват. А все характер мой дурацкий. Катерина сколько раз твердила: сдерживай себя, дурак, сдерживай… Вот и сдержал. Как по закону положено, так и отвечу…

Следователь прокуратуры Глебовский приглашает жену Михеева. Она сквозь слезу подтверждает все сказанное мужем.

– А не было ли у него корыстных побуждений? – спрашивает Глебовский.

– Не понимаю.

– Ведь ссора-то произошла из-за денег?

– Василий считал, что все члены семьи должны вносить на жизнь поровну.

– Может быть, у вашей матери были солидные сбережения?

– Ну какие же заработки от пения в церковном хоре? Да и покойный муж ей почти ничего не оставил.

– У меня больше нет вопросов, – заключает Глебовский. – Других свидетелей, видимо, тоже нет.

– Есть, – говорит Саблин и обращается к участковому: – Введите гражданку Хижняк Марию Антоновну.

Входит немолодая некрасивая женщина с большой рыночной сумкой. Глебовский берет новый бланк протокола, заполняет паспортные данные, спрашивает:

– Каким образом вы оказались свидетельницей убийства? Вас же в комнате не было.

– Я мимо на рынок шла, а окна у них были настежь открыты. И они так кричали, что на другом конце улицы было слышно.

– О чем же они кричали?

– Ругались, как на базаре. Всячески обзывали друг друга. В три голоса орали: две бабы, один мужик. Я постояла, послушала, да разве поймешь, когда люди собачатся.

– Все-таки постояли и послушали. Что же дошло до вас?

– Брех один. Шурум-бурум семейный. Они что-то хотели от старухи, а она отругивалась. Какую-то мелочь требовали: не то десятку, не то двадцатку. А потом мужик старуху по морде как звезданет! Она сразу бряк на пол. Молодка нагнулась к ней, потрясла ее, по щекам похлопала и кричит, мужу должно быть: «А ведь ты убил ее, Васенька!» Тут я нашего участкового увидала: навстречу по улице шел. Он разобрался во всем и задержал меня как свидетельницу. Вот я и сижу здесь второй час, не обедамши.

– Ничего не добавите?

– А что добавлять, ругань? Хотя погодите: словечко одно неподходящее слышала. Сокровище. Это старуха сказала, а к чему, не помню.

Екатерина Михеева, уже уходившая и остановившаяся в дверях, немедленно откликается:

– Это мать так иронически о Василии говорила: «Убила бобра Катька, нашла сокровище».

Розыск

1

Служебные совещания начальник уголовного розыска подполковник Князев любил проводить с утра, поэтому дело Михеева после его ареста обсуждали на следующее утро, когда заключения экспертов и протоколы первых допросов обвиняемого и свидетелей были уже в папке, поименованной как «Дело об убийстве гражданки Вдовиной Марьяны Федоровны». Да и следователь прокуратуры не торопился с расследованием: слишком уж ясным казалось ему это дело.

Подполковник не терпел опозданий, и с утра уже все были на месте: оба эксперта – врач и трассолог, следователь прокуратуры, два инспектора угро Саблин и Веретенников и секретарь-стенографистка Верочка.

– Дело я просмотрел, – начал Князев, перелистав немногочисленные ею страницы. – Все проведено, по-видимому, вполне добросовестно. Я говорю о предварительном расследовании…

– Ошибки потом обнаружатся, – сказал Саблин.

– Вы думаете, они допущены?

– Бывали случаи.

– Дело поручено вести мне, – вмешался Глебовский, – и никаких ошибок я не вижу. Свидетелей и задержанного Михеева допросили. Экспертизу провели. Соседи Михеевых утверждают, что скандалы в доме были и раньше И до рукоприкладства дело доходило: Михеев вообще сдержанностью не отличается… Михеева показывает: он замахнулся, а старуха отшатнулась, так что удар неожиданно в висок пришелся. А Михеев – бывший боксер, тяжеловес. Не то что больную женщину – быка уложит. Арифметическая семейная ссора, где алгеброй и не пахнет.

Саблин решил поспорить со следователем:

– Любую задачу можно упростить до арифметической. Только выиграет ли от этого математика?

– У вас есть свои соображения? – заинтересовался Князев.

– Нет, спор чисто теоретический.

– Тогда слово – следователю прокуратуры.

– Скажу кратко, – начал Глебовский. – Поскольку обвиняемый тут же сознался в преступлении, а рассказ его полностью подтверждают и медицинская экспертиза, и свидетели, предлагаю считать следствие законченным и дело передать в суд.

– Есть возражения, – предупредил решение подполковника Саблин.

Стало тихо, как бывает, когда на собрании кто-то вдруг выступит с поражающей неожиданностью.

– Я возражаю, – сказал Саблин, – против слишком уж поспешной передачи дела в суд. Следствие, по-моему, еще не закончено.

– Почему? – спросил Князев.

– Позвольте, я объясню это попозже.

– Тогда разрешите вмешаться и мне, – сказал Глебовский. – Саблин, вероятно, настаивает на дополнительных версиях. Конечно, проработка версий – необходимое условие нашей профессии. Но ведь они возникают не сами по себе. Их создают обстоятельства преступления, мотивированные подозрения, сравнение и сопоставление обнаруженных деталей, прослеженный путь розыска. Но какие же версии в деле Михеева? Их можно придумать, конечно, искусственно выстроить, но все они опровергаются сразу.

– Может быть, вы сформулируете все-таки свое мнение о следствии? – поинтересовался Князев.

– Я бы хотел это сделать наедине.

– Хорошо, отложим пока решение. Зайдите ко мне минут через десять.

2

– Явился по вашему приказанию, Матвей Георгиевич, – отрапортовал Саблин.

– Садитесь, Юрий Александрович. Что у вас?

– Меня заинтересовал допрос свидетельницы Хижняк, вернее, ее слова о сокровище. По-моему, о них стоит подумать.

– Но я же читал запротоколированное замечание Михеевой. Слова эти относились к ироническому высказыванию убитой об обвиняемом: «Это мать так иронически о Василии говорила: убила бобра Катька, нашла сокровище».

– Екатерина Михеева умна и находчива: эти слова ее могли быть и прикрытием правды.

– В таком случае, Михеева, по-вашему, сообщница? Не слишком ли? Ее мать убита…

– Может, и слишком… – Саблин пожал плечами. – А все ж слова о сокровище выкинуть из головы не могу. Не имею права, пока все не проверим.