Два вампира (сборник)

 А до вашего появления у них и в самом деле была своя религия?

— Да, целое религиозное учение. Они возомнили себя слугами дьявола. И своим предназначением считали поклонение ему. Они жили как и положено вампирам, но их существование было намеренно жалким и направленным на покаяние, на искупление греха. А я... Я мнил себя своего рода принцем. Разгуливал по Парижу в красном плаще, подбитом волчьим мехом. Хотя этот плащ был подарен мне, еще когда я был смертным человеком. Вас не удивляет, что вампиры могут тоже быть верующими? Я в корне изменил их существование и не думаю, что они сумели в конце концов простить меня. Во всяком случае, те, кому посчастливилось выжить. Кстати, нас на земле не так уж много.

— Погодите,— прервала мой рассказ Дора.— Я очень хочу выслушать до конца вашу историю, но прежде, чем вы продолжите, должна задать вам один вопрос, выяснить кое-что.

— Что именно?

— Мой отец... Как все произошло — была ли его смерть быстрой, или?..

— Уверяю вас, она была совершенно безболезненной.— Я повернулся и взглянул на Дору.— Он сам сказал мне об этом. Абсолютно никакой боли.

Бледное лицо и огромные темные глаза делали Дору похожей на сову... И в то же время в ней чувствовалась удивительная внутренняя сила. Мне вдруг подумалось, что своим видом она может сейчас напугать любого случайно зашедшего сюда смертного.

— Ваш отец умер в состоянии, если можно так выразиться, экстаза,— продолжал я.— Сначала перед ним возникали образы и видения, потом он потерял сознание, а вскоре сердце перестало биться. Той боли, что я мог ему причинить, он не почувствовал, поскольку я сосал кровь... поскольку я... Нет, он не страдал и не мучился...— Я бросил на нее еще один взгляд, на этот раз более пристальный. Она сидела, поджав под себя ноги, белые колени выглядывали из-под юбки.— Я разговаривал с Роджером через два часа после его смерти. Всего через два часа! Он вернулся в этот мир только ради вас, затем, чтобы увериться, что я позабочусь о его дочери. И что никто не сможет причинить вам вред: ни его враги, ни правительственные чиновники, ни те, с кем он был связан, занимаясь своим бизнесом. И еще... Он не хотел, чтобы его смерть принесла вам. больше страданий и боли, чем она того заслуживает.

— Но почему Господь допустил такое? — прошептала Дора.

— А какое отношение к этому имеет Господь? Послушайте, Дора, дорогая, Он тут совершенно ни при чем. Я ведь вам рассказывал. Я был в Нотр-Дам, и ничего не произошло... И вообще ничего не случалось...

Я лгал и знал это. Разве мог я забыть о своем преследователе?

О том, кто только что посетил меня в облике обыкновенного человека и вышел отсюда, хлопнув дверью. Отвратительное чудовище. Да как он смел?..

— Как могла быть таковой воля Господня? — по-прежнему недоумевала Дора.

— Вы что, серьезно? Послушайте, я мог бы поведать вам еще множество историй. То, что я рассказал о парижских вампирах и их вере в дьявола,— это только начало. Знаете... Знаете...

 Я оборвал себя на полуслове.

— Что это?

 Этот звук... Эти размеренные, медленные шаги... Не успел я подумать о нем со злобой, не успел позволить себе оскорбительные мысли в его адрес, как вновь раздались шаги.

 — Я... Я хотел сказать...

 Все мои попытки выбросить его из головы были тщетными. Шаги приближались.

 Они слышались пока неотчетливо, но я безошибочно узнал походку крылатого создания — похоже, он намеренно сообщал таким образом о своем присутствии,— его тяжелая поступь будто эхом отдавалась в огромном зале, где в тот момент мысленно присутствовал я, оставаясь одновременно в комнате рядом с Дорой.

 — Дора, я вынужден вас покинуть.

 — В чем дело?

 Шаги тем временем раздавались все ближе и ближе.

 — И ты осмеливаешься явиться сюда, когда она рядом? — закричал я, вскакивая на ноги.

 — Что происходит? — воскликнула Дора. Она уже стояла на коленях в кровати.

 Я попятился от нее и был почти у самой двери, когда звук шагов вновь начал слабеть.

 — Будь ты проклят! — шепотом произнес я.

 — Объясните же, наконец, что происходит,— остановила меня Дора.— Вы вернетесь? Или уходите от меня навсегда?

 — Нет, я не уйду. Ни в коем случае. Я здесь, чтобы помочь вам. Послушайте, Дора, если возникнет нужда, вам достаточно просто позвать меня.— Я приложил палец к виску.— Зовите, повторяйте свой призыв снова и снова. Как молитву. Это не будет выглядеть идолопоклонством, потому что я не бог зла. Непременно позовите. А сейчас я должен идти.

 — Скажите хотя бы свое имя.

Шаги не стихали. Далекие, но достаточно громкие — сказать, в каком из помещений огромного здания они раздавались, было невозможно,— они мучили и преследовали меня.

— Лестат,— произнес я как можно отчетливее.— Ле-стат, с ударением на втором слоге и четким конечным «т».— И еще одно. О смерти вашего отца пока не знает никто. И она останется тайной для всех еще какое-то время. Я исполнил все, о чем он меня просил. Его сокровища у меня.

— Книги Винкена?

— Все вещи... Все, что он бережно хранил... Ваше состояние и еще многое, чем он владел и что хотел передать вам. Мне пора идти.

Шаги становились тише? Или мне это только казалось? Я не мог позволить себе рискнуть остаться.

— Я вернусь, как только смогу. Вы верите в Бога, Дора? Не оказывайтесь от этой веры, пусть она станет вам опорой. Ибо, скорее всего, вы правы в своих суждениях о Господе, совершенно правы.

Я поспешно выскочил из комнаты, едва ли не со скоростью света поднялся по лестнице в мансарду, оттуда через разбитое окно выбрался на крышу, взлетел высоко вверх и стремительно помчался прочь, чтобы только не слышать больше этой ужасной тяжелой поступи. Город подо мной превратился в ослепительный круговорот огней. 

7

Через несколько минут я был уже во французском квартале — стоял в собственном саду позади своего дома на Рю-Рояль и смотрел на собственные освещенные окна — на те окна, которые принадлежали мне с давних времен. Я молил Бога, чтобы Дэвид был там, надеялся, что так оно и есть, и боялся даже допустить, что его может не оказаться в доме.

Я ненавидел себя за бегство от страшного существа и вынужден был даже ненадолго задержаться в саду, пытаясь подавить бушевавшую внутри ярость. Почему я убежал? Потому что не желал быть униженным в присутствии Доры, которая могла стать свидетелем моего ужаса перед дьяволом и того, как он швырнет меня на пол к своим ногам?

 Кто знает, быть может, и Дора увидела бы его.

 Все во мне говорило, что, покинув монастырь и не позволив этому существу приблизиться к Доре, я поступил совершенно правильно. Дьявол преследовал только меня. И я должен был защитить Дору. Так что отныне у меня был прекрасный повод для схватки с ним не ради себя самого, а ради кого-то другого.

 Только теперь мне в полной мере открылись добродетель и внутренняя красота Доры, и это ощущение не было связано ни с ароматом крови, исходящим от ее лона, ни с устремленным на меня пристальным взглядом. Ошибаясь и оступаясь, смертные проходят свой путь от колыбели до могилы. И лишь однажды за столетие, а то и за два удается встретить среди них такое создание, как Дора,— умное, благородное, исполненное истинной добродетели и в то же время обладающее еще не свободным от пут веры и религии магнетизмом, который тщетно старался описать мне Роджер.