Двадцать лет спустя (с половиной)

– Эта фуражка ужасно напоминает мне идиотское кепи Отоса, которое он всегда носил, когда напивался до бесчувственного состояния, - пробормотал про себя гасконец.

– Неужели Отос?
– с волнением в голосе, хрипло произнес, надеявшийся на обратное Д’Арнатьян.
– точно, Отос!
– решил для себя Д’Арнатьян, увидев, что незнакомец наступил на собственный плащ, и покатился по ступенькам лестницы.
– Граф де Ла Фер, собственной персоной, мать его так!
– слезы радости появились на глазах гасконца. Отбросив ненужную больше луковицу, он направился к незнакомцу.
– Надеюсь, он уже забыл про полпистоля, которые я у него одолжил лет двадцать с половиной назад, - с надеждой подумал наш герой, приближаясь к своему старому другу.

– Отос! Старина! Это я Д’Арнатьян!

– громко крикнул он, надеясь, что тот не станет сначала стрелять, а потом разбираться.

– Д’Арнатьян! Мой дорогой друг!
– узнал Отос Д’Арнатьяна и выстрелил в цепь подъемного моста. Однако он промахнулся и попал в спящего на часах привратника с большим ружьем. Тот уткнулся носом в кнопку управления мостом и, тем самым, опустил мост, совершив, по мнению Отоса единственно полезный поступок в своей жизни, которая состояла из трех незамысловатых частей - жранья, спанья и посещения туалета.

Мост, состоявший из кривой доски, со свистом опустился, ударив неосторожного Планше по голове. Д’Арнатьян и Отос бросились навстречу друг другу. Поскользнувшись у начала моста, гасконец начал терять равновесие и врезался головой в живот Отоса. Спустя несколько секунд, друзья поднялись и обнялись.

– Д’Арнатьян, мой друг, - друзья еще раз обнялись, - надеюсь, Вы привезли мне мои полпистоля, - с надеждой в голосе и со слезами на глазах (после удара головой в живот) промолвил Отос.

– О, я привез Вам нечто большее, - ответил наш благородный гасконец, приклеивая на спину друга бумажку с надписью “Отос-дурак”. Я предлагаю Вам все, что захотите.

Отос, поморщившись оттого, что его все время называют Отосом, показал автору кулак и незаметно сплюнул Д’Арнатьяну на сапоги.

– Пойдемте в дом, друг мой, там все и обсудим, - предложил Отос (он же граф де Ла Фер). Да кстати, это мой приемный сын Рауль, - он показал на сумасшедшего с пулеметом.

К удивлению Д’Арнатьяна, тот оказался при ближайшем рассмотрении довольно молодым (лет двадцать) парнем. Показав лейтенанту королевских мушкетеров язык, отчего вдруг ужасно стал напоминать Отоса, он спросил у своего, судя по всему, приемного отца:

– Пап, можно я их убью немножко?
– и показал на Д’Арнатьяна с Планше.

– Хороший мальчик, - криво улыбнулся гасконец, застегивая пуленепробиваемый жилет.

– И, судя по всему, воспитан как настоящий дворянин, - фальшиво добавил Планше, прячась за спины графа де Ла Фер и Д’Арнатьяна.

– Заткнись!
– одновременно сказали Д’Арнатьян с Отосом, пиная Планше.

– Вот Рауль, познакомься, это шевалье Д’Арнатьян, о котором я так много рассказывал, - с любовью в голосе, сказал граф де Ла Фер, ткнув длинным указательным пальцем в живот Д’Арнатьяна.

– Ты тот самый Д’Арнатьян, который должен папе полпистоля?
– спросил любознательный Рауль, направляя на Д’Арнатьяна дуло большого пистолета.

– А у тебя есть права на ношение оружия?
– сориентировался находчивый Д’Арнатьян.
– Кстати, могу продать, есть даже права на ношение атомной бомбы.

– Рауль, прекратите!
– строго заметил граф де Ла Фер, дав своему тупому сыну подзатыльник.
– К тому же перед тем как угрожать кому-нибудь пистолетом, его надо снять с предохранителя.

Рауль замигал и заплакал.

– Ты обещал, что я смогу в кого-нибудь пострелять, - с обидой в голосе заревел Рауль де Бражелон (это у него фамилия такая).

– Ну ладно, ладно, скоро ты поедешь в Париж на военную службу, там встретишь много гвардейцев. А здесь просто не в кого стрелять, - успокаивал сына Отос, - к тому же налоговые инспектора после того случая, со взрывающейся декларацией больше не ездят, так что подожди до Парижа, - обнадежил как мог граф де Ла Фер своего придурка-сына.

– А Вы, друг мой, идемте в дом, - обратился Отос к Д’Арнатьяну, доставая из-за пазухи своего эсэсовского мундира старую, засаленную от частого употребления колоду карт.

Глава 16.

Оставим пока Д’Арнатьяна проигрывать фальшивые алюминиевые пистоли Замарини и вновь обратимся к политике.

Политика - грязное дело, это известно даже глупому котенку, который гадит в хозяйскую обувь. Сейчас во Франции сложилась следующая ситуация:

Уже не было в живых ни справедливого короля Блюдовника Тринадцатого, ни великого интригана кардинала Ширелье. Первого кто-то заставил принять холодный душ и, схватив воспаление легких, тот откинул сандалии. Кардинал Ширелье же, погиб в автомобильной катастрофе. Когда его тело извлекли из-под обломков роллс-ройса, то на лице обнаружили застывшую глупую улыбку, свидетельствовавшую о том, что даже в свою последнюю минуту, кардинал думал о судьбе Франции.

Его место занял некий Пьер-Луиджи-Мария-Хосе Замарини., бывший налоговый инспектор, отличавшийся весьма усердным шмонанием в чужих карманах.

Королева Анна Австрийская, скоропостижно потерявшая своего горячо надоевшего мужа, и имевшая от него сына, стала регентшей до вступления своего сына Блюдовника Четырнадцатого в совершеннолетний возраст. Но поскольку Ее Величество не могла управлять королевством без помощников, то такой помощник вскоре нашелся. Им стал новый кардинал, помогавший королеве с утра до ночи управлять Францией. Маленький король горячо ненавидел своего “нового папу” и. не имея возможности повлиять на события, ограничивался тем, что подкладывал кнопки, покрашенные под цвет стульев и кресел кардинала, приклеивал их к ручкам дверей и стульчаку унитаза.

Тем временем, против кардинала начали высказываться и народ и герцоги с графами, которым также не хотелось платить налоги, как и любому здравомыслящему человеку. Кардинал вешал народ и сажал герцогов в тюрьмы, графов на кол. Самым отъявленным противником Замарини был герцог Бофор, сидевший в Венсенской крепости за то, что внес в парламент законопроект о ношении премьер-министром (пост занимал его Преосвященство) на шее кольца с тринитротолуолом. Как только в парламенте выносился вотум недоверия путем нажатия двух третей кнопок, автоматически посылался сигнал на взрыв кольца, которое бы снесло голову напрочь экс-премьеру, отправив его тем самым в отставку. Нечего им говорить, что проект очень не понравился Его Высокопреосвященству и очень понравился депутатам, которые очень любили нажимать на кнопки. Замарини наложил вето на проект, а герцог Бофор переехал на новое место жительство. Однако народная слава, сменившая дурную, сплотила вокруг герцога всю оппозицию. Их называли фрондерами (в честь некоего графа Фрондо, сидевшего вместе с Бофором в Венсене. Единственным различием между ними было то, что Бофор сидел в тюрьме, а Фрондо на колу, напротив тюрьмы, вдохновляя герцога своим примером). Народ роптал, парламент каждый день выносил вотум недоверия первому министру королевы, по почте каждый день присылались посылки с адскими машинами в адрес Замарини. Однако кардинал оказался крепким орешком. Вотумы недоверия по дороге во дворец постоянно терялись, или возвращались обратно с припиской от Замарини, что он не умеет читать, посылки в свой адрес Замарини отсылал, не вскрывая, в Народный Фронт поддержки фрондеров, отчего каждый день там кто-нибудь взрывался. Этим Замарини экономил деньги, которые он бы отдавал наемным убийцам и производителям колов. Герцог Бофор сидел уже пять лет в Венсене. Его сорок попыток к бегству пресекались на корню бдительной охраной. Тем временем его состояние лежало в Государственном Банке Франции на беспроцентном депозите. Можно было сказать, что Франция в результате разделилась на две части: противники и сторонники Замарини. Первые предлагали его повесить, вторые подать на него в суд за невыполнение условий, под которые получались взятки. Между двумя этими политическими партиями искусно лавировал старый интриган и развратник канцлер Сега, который, несмотря на свой возраст каждую ночь бродил по Лувру, стучась в разные двери, или подкарауливал в темноте молоденьких фрейлин.