Двадцать одна сказка обо всём на свете

Ну, уж тогда Роббер бросал все дела и занимался только ей. Показывал смешные фокусы с фосфором, устраивал дымные забавы с селитрой и серой. А когда возгоралось пламя, и искры летели в потолок, восхищению Натлии не было предела. Глаза её сверкали, светились восторгом и она, как и все маленькие детишки хлопала в ладоши и весело смеялась. Для неё это было непонятным чудом. Таким образом, получалось, что отец знакомил её главным инструментом кузнеца, с огнём. Натли нравились эти занятия, и она потихоньку, полегоньку, пристрастилась к отцовскому делу.

А в это время принц Ромл, подрастая, тоже стал интересоваться делами своего отца. Обучался военному делу, приноравливался управлять лошадьми, и осваивал ещё много прочих премудростей, кои столь необходимы особе королевских кровей. Теперь повелось так, когда ребята были свободны от своих занятий с отцами и отдыхали, то они бегом спешили на встречу друг к другу. И уж тогда их было не разлить водой. Они, как и все дети возились в песочнице строя крепости, озорничали в саду, карабкаясь по деревьям, бегали на речку купаться, а когда были в замке, то играли в догонялки, носясь, словно ветер по всем закоулкам и коридорам. Смех задор и радость царили в это время в замке. Все кто был рядом, начиная с простой кухарки и кончая самим королём с его свитой, были вовлечены в забавы ребят. Однако как только приходила пора занятий, друзья, еле расставшись, брались за ученье и слушались своих отцов.

И вот, как раз в этот счастливый период их детства, в семье Роббера произошло пополнение. Джулия родила мальчика. Теперь все помыслы и устремления у неё были связаны с сынишкой. Натлия же восприняв появление малыша с большой радостью, помогала матери во всём. И всё же, едва у неё выдавалась свободная минутка, она тут же бежала к отцу и присоединялась к его изысканиям.

Мальчика назвали Макстел, что означало большая душа или великая доброта. Как говорили родные Джулии, так звали их общего предка служившего воином ещё при дворе славного короля Карла Великого. Макстел рос так быстро, что будь он котёнком, то к пяти годам превратился бы во взрослого льва. Все домашние не чаяли в нём души, но особенно Джулия. Да это и понятно, ведь он был сильно похож на неё, такой же светловолосый и голубоглазый. А своим добрым и отзывчивым нравом полностью оправдывал данное ему имя. Как только Макстел начал подрастать то сразу стало ясно, в семье появился ещё один помощник. То он воду матери принесет, то отцу спешит угодить. Роббер из кузни приходит, садиться за стол, а он ему уже ложку несет, и хохочет, веселя его своим детским смехом. Отец подхватит его на руки, поднимет над собой и ну нахваливать.

– Да что это у меня за помощник растёт? Да что это за радость такая? – качает его, и аж дух захватывает, а Макстел смеётся, заливается. Радость у всех в доме, а сильнее всех довольна, конечно же, Натлия. Уж так ей хотелось братика, а тут как раз он и появился. Так всё дольше и пошло с добром и радостью. Однако дети растут быстро, и оглянуться не успеешь, как им уже большего требуется.

Вот и Роббер, видя, как повзрослела Натлия, стал больше ей доверять. Он выделил для неё небольшой аккуратный молот и даже маленькую наковальню завёл. Так Натлия приступила к освоению ремесла кузнеца. Теперь понимая, какая она способная и талантливая отец уже не ограничивал обучение только фокусами. Роббер, замечая стремление Натлии учиться, начал более серьёзно рассказывать ей обо всех тонкостях, как алхимии, так и металлургии. Но и это ещё не всё.

Помимо занятий с отцом Натлия любила проводить много времени и с матерью. Джулия ещё с раннего детства заметила, что малышка Натли наевшись грудного молочка, перед тем как заснуть лёжа в колыбельки, начинала про себя что-то, толи мурлыкать, толи напевать. И притом так мелодично, что Джулия диву давалась. Как только Натлия стала произносить первые слова Джулия, будучи от рождения музыкальной стала приучать дочку к пению. А по прошествии краткого периода времени, у Натлии прорезался такой великолепный голосок, что музыкальный магистр из королевского замка взялся его дальше развивать. То был необычный голос, не то бельканто, не то сопрано. Придворный главный музыкант говорил про него «Звучит как два альта».

Ну а к тому времени, когда отец перестал ей показывать фокусы и перешёл к серьёзному образованию, она уже замечательно пела, и даже сочиняла свои мелодии, как какой-то заправский композитор. Иной раз она, сидя с принцем Ромлом на крутом бережку их любимой речки, которая протекала рядом с замком, начинала выводить такие рулады, что рыбы выпрыгивали на берег зачарованные её пением. Вот насколько необыкновенный голос у неё был.

Ну а ребята, несмотря на их обоюдную занятость, по-прежнему оставались неразлучными друзьями. Ромл освоив верховую езду, стал обучать ей и Натли. На сей случай в королевской конюшне нашлась пара гнедых жеребцов. И тогда оседлав этих замечательных скакунов ребята, несясь по лугам и полям, располагавшимся подле столицы, наслаждались конной прогулкой, довольные свежим ветром и ярким солнцем. Все окрестные крестьяне уже знали эту парочку именитых всадников. И каждый раз, заприметив юную графиню Натлию в сопровождении молодого принца Ромла, махали им руками, приветствовали их, и приглашали к себе.

А ребята и не отказывались и, оставив коней, с радостью присоединялись к земледельцам, оказывая им помощь. Во время работы Натли запевала какую-нибудь весёлую песенку, и тут же всё начинало происходить, будто само собой. Трава, словно повинуясь её голосу, складывалась на стебле и как по команде ложилась в волки. А крестьяне, сколько бы они не трудились, ни капельки не уставали. Под её мелодичный вокализ, и работа спорилась быстрей, и настроение поднималось до непостижимых высот. Такие вот чудеса происходили, когда она пела. Ну а вскоре случилось вот что.

5

Однажды Роббер работал с новыми образцами металла, и Натлия, возвращаясь с занятий по вокалу, войдя в его лабораторию сама того не замечая стала напевать в унисон со звуками молота. И так она этим увлеклась, что местами своим зычным голосом даже заглушала лязг металла и дыхание раскалённого горна. Отец, привыкший к такому высокому голосу, не обращая особого внимания на её пение, продолжал ковать. И вдруг металл каким-то невообразимым образом стал приобретать необычные свойства, сравнимые разве что только с качествами славившимся во все времена восточным булатом. Роббер сначала и сам не поверил в это чудо, но повторяя опыт за опытом ещё и ещё, убедился, что такой итог ковки не случайность.

Это было похоже на волшебство, хотя это и не так. Необычный голос Натлии в два альта давал такой эффект, что раскаленный металл, непонятным образом войдя в резонанс с ударами молота и самим голосом менял свою структуру. И кому как не Робберу знать настоящие качества славной стали из Дамаска. Сравнивая результаты своего труда с работой восточных мастеров, он пришёл к выводу, что его металл нисколько не уступал булату. Теперь он уже и сам стал просить петь Натлию, когда ковал сталь. Но ей было мало петь, она сама брала в руки молот и, распеваясь как на музыкальных занятиях, ковала железо. Опуская молот, одновременно беря высокую ноту, Натлия прямо на глазах преображала простое железо в сталь наивысшего качества. Отец поражался её настойчивости и упорству, а что ему ещё оставалось делать, ведь он и сам был таким.

– Ну, вот наконец-то и сгодились твои навыки по пению… – не раз пошучивал он. А меж тем весть о замечательном по прочности металле достигла ушей всех рыцарей королевства. И вот тогда-то работа в кузне у Роббера закипела. Посыпались заказы. Теперь отец и Натли вместе ковали доспехи. Да ещё какие, мир до сих пор не видывал таких. Как и было заведено во всех кузнецких кланах, состав этих лат стали сохранять в тайне. Так уж повелось, никто не должен был знать секрета нового сплава.

Время летело быстро, тут и Макстел подрос, да так привязался к Натлии, что бегал за ней как хвостик, куда она туда и он. Да и Натли выросла, стала совсем взрослой девушкой. Её чёрные густые волосы, как у отца, и глаза цвета ультрамарина, как у матери, многим юношам в городе не давали спокойно спать по ночам. Такое сочетание родительских качеств, сделали из Натлии стройную, но сильную, нежную, но выносливую, не превзойдённой очаровательности красавицу. А уж о талантах коих у неё с возрастом появилось ещё больше, и говорить не приходится.

Вырос и принц Ромл. Из него вышел отличный наездник и боец. Внешность его была достойна звания первого красавца королевства. Русоволосый, с идеально развитой фигурой античного атлета, наделённый глазами изумрудного цвета, и белозубой улыбкой, он приводил всех девушек, видевших его, в состояние лёгкой влюблённости. Да это и не мудрено, ведь почти все девицы мечтают о принце.

Однако сам Ромл кроме, как о Натлии, ни о ком и думать не хотел. Впрочем, так же как и она думала только о нём. Их детская дружба, с годами окрепнув неминуемо переросла в любовь. И это понятно, ведь за всю свою семнадцатилетнюю жизнь и Ромл, и Натли, так привязались друг к другу, что любовь в их сердцах возникла также просто, как солнце восходит по утрам. Почувствовав это приятное томление души и ощутив страстное желание видеть любимого человека, ребята стремились теперь, как можно реже расставаться. Тем более что у них находилось множество совместных занятий.