Двадцать шестой сезон

В бассейне, позабыв про субординацию, все принялись дурачиться, плескаться. Анита, не обращая внимания на сопровождавшего ее повсюду Тоцци, подплыла к командиру.

– Кажется, вы выросли на берегу океана?
– заметил Бурцен.

Вместо ответа Анита глубоко вдохнула, выдохнула, еще несколько раз вдохнула и выдохнула, сдвинула плечи, как бы выжимая из легких воздух, и вдруг погрузилась в воду. Несколько мгновений - и Анита замерла на дне бассейна. Сквозь зеленоватую воду трудно было разглядеть выражение ее лица, но поза - раскинутые руки, вытянутые ноги - свидетельствовала о полной расслабленности ее тела.

– Задержка дыхания, - сказал Саади.

– На выдохе, - добавил Тоцци, озабоченно всматриваясь в воду.

Бурцен поглядел на хронометр и ничего не сказал. Масграйв на всякий случай тоже засек время: долго она так пролежит? Наверное, долго, иначе не бралась бы.

– Сколько?
– не выдержал первым Альберто.

– Две двадцать, - ответил Бурцен.

– Да успокойтесь вы, - возмутилась бортовой врач, - обычная аутогенная тренировка. Пролежит еще минуту и вынырнет.

– Она не шевелится, - сказал Тоцци, и все снова тревожно посмотрели на дно бассейна.

– Три тридцать пять, - ни к кому не обращаясь, произнес Бурцен.

– Ерунда, - не удержалась его жена, - Анита знакома с техникой ныряния. Я видела, как она готовилась. Если "замкнешься" по всем правилам, можно пролежать минут семь. Это так элементарно!

Не дослушав жену, Бурцен нырнул в воду, подхватив Аниту и с помощью Альберто вынес ее на бортик.

– Вы меня слышите?
– Бурцен приподнял девушку, обняв ее круглые загорелые плечи, и, словно обожженная прикосновением, Анита открыла глаза.

– ...Сколько?
– проговорила она чуть хрипловатым голосом.

– Три минуты сорок.

– Почему так мало?
– искренне огорчилась она и тут поняла, что ее специально вытащили из воды. Это вы меня спасали?
– спросила она Бурцена.

– Мы все очень напугались, - ответил тот смущенно, продолжая поддерживать ее за плечи.

– Право, не стоило.
– Анита встала, поправили волосы.
– Я умею нырять. Могу пробыть под водой семь с половиной минут. Я ведь выросла на берегу океана. Но все равно спасибо - меня еще никогда не спасали...

Она благодарно улыбнулась, и тут произошло то, чего, по мнению Масграйва, не должно было случиться. Взгляды Аниты и Бурцена встретились. Длилось это какое-то мгновение. Масграйв не сомневался, что лишь он один, да и то потому, что находился совсем близко, мог видеть сразу оба лица, заметил эту встречу взглядов.

С той минуты и возникло у Терри Мисграйва предчувствие беды. В этом он не обманулся. Обманулся в другом - все, что заметил он, заметила и Елена Бурцен...

Ветер, потянувшись к пустыне, прошелся теплой ладонью по вихрастым кустарникам, дружелюбно колыхнул травинки, пригладил песочные куличики дюн. Потом он несколько раз прогулялся туда-обратно, с каждым разом становясь все резче и жестче, зацепился за самый высокий холм и освирепел. Подхватил пригоршню песка, раскрутил, швырнул на куст, где укрылась птица. Куст сразу же поглотила дюна. Ветер не утихомирился, а принялся взметать песок с новой силой.

9

Континент закрутился в песчаной буре. От холма к холму метались яростные смерчи, и там, где они приносились, исчезал и песке кустарник, свеженасыпанные дюны взмывали в воздух белесой пылью, обнажая искореженные, спекшиеся стволы деревьев. Спустя некоторое время на стволах, внешне совсем безжизненных, набухали узлы, оттуда проклевывались свежие побеги. Но ветер иногда возвращался, словно вспомнив о чем-то, подхватывал ожившее дерево и нес его через весь континент, пока оно не цеплялось за какое-то другое растение или ветру самому не надоедала его игрушка. Самые упорные вихри пробивались через многорядную кустарниковую изгородь к пересохшему озеру, но, растратив все силы на прорыв, умирали, и лишь жалкие щепотки песка попадали на окаменелое дно.

Пока кибер перетаскивал из модуля наши вещи, я с Набилем обошел форстанцию. Много времени это не заняло: не считая подсобных помещений, бункер представлял собой центральный зал, который считался таковым лишь по названию. На деле это был всего-навсего "пятачок" культурно-бытового назначения семь на семь метров. К "залу" примыкал крохотный водный павильончик с запасом воды и регенератором. Вокруг десяток комнаток-клетушек с отдельными выходами в зал. В комнатах было серо и безлико: койка, шкаф, стол с переговорным устройством, два стула. Словно и не жили здесь никогда люди, не смеялись, не спорили...

Вскоре Набиль вышел на поверхность, а я навестил нижний уровень, где располагались склад и лаборатории, а затем поднялся в обсерваторию в верхней, купольной части форстанции, но и там ничего интересного не обнаружил. Мы принялись перетаскивать багаж, не надеясь разобраться с ним до вечера. Однако с помощью кибера все оказалось пристроенным значительно раньше. Я сказал "вечера", имея в виду корабельное время. На Мегере не существовало темного, "ночного" времени суток, и потому на форстанции мы установили тот отсчет времени, который был нам удобен. Для меня и Сзади стало привычным бортовое время гиперлета, который мы покинули.

Управившись со скарбом, мы наскоро перекусили, и каждый занялся своим делом: Набиль - сборкой полевого психоиндикатора, я - проверкой и регулировкой костюмов, призванных уберечь нас от всевозможных опасностей.

У нас была последняя модель - защитный костюм с автономным силовым генератором. Надежная штука - блокирует тебя от всего живого, кроме человека. Чтобы можно было оказать помощь в случае чего. Отладил ширину защитного поля до десяти сантиметров - так, по крайней мере, будешь задевать не каждую ветку, а через одну. Потом приладил фильтры, подсоединил пси-экраны против гиперизлучений, отрегулировал длину стволов бластеров, чтобы они не оказались короче толщины защитного поля. Если сгоряча шарахнешь в собственную защиту изнутри, считай, что кремация состоялась. Затем комплектовал НЗ. Проверил кэб - гусеничную платформу с большим откидным фонарем. Когда я освободился, Набиль уже ушел отдыхать.

Я запросил кибера, не передавал ли мне что-нибудь напарник. Оказалось, передавал. Я выслушал пространное, минут на семь, витиеватое послание, которое сводилось к тому, чтобы я, если не сумею позавтракать с ним в семь тридцать, к восьми был в кэбе. Кибер воспроизвел сообщение дословно, со всеми интонациями Абу-Фейсала и, что самое удивительное, голосом, как две капли воды похожим на голос профессора.

– У тебя несколько звуковых программ?
– удивился я.

– Мой диапазон, - не без гордости сообщил кибер, - позволяет модулировать любые звуки, доступные человеческому слуху.

– А ну-ка!
– заинтересовался я.

И тут кибер выдал маленькое попурри, в котором были и гул космического корабля на старте, и звон разбитой чашки, и обрывок арии Розины из "Севильского цирюльника", и целая гамма всяческих мужских и женских голосов. Потом, словно певец, который хорошо откашлялся и размял голосовые связки, основным своим баритоном кибер предложил:

– Какое музыкальное произведение послушаем?

Я встал из-за стола:

– Обязательно, обязательно послушаем, но в другой раз. А сейчас пора спать. Впрочем, давай что-нибудь последнее. Из бурценовских записей...