Двадцать тысяч лье под водой

– Поступить так мог бы дикарь, – ответил я, – но никак не цивилизованный человек.

– Господин профессор, я вовсе не являюсь тем, кого вы называете «цивилизованным человеком»! – резко заявил капитан. – Я разорвал все связи с обществом по причинам, о которых никто, кроме меня, судить не вправе. А значит, я не обязан подчиняться его законам и прошу вас никогда их при мне не упоминать!

Он говорил предельно искренне. Ярость и презрение вспыхнули в его глазах, и я почувствовал, что когда-то этому человеку довелось пережить ужасную трагедию. Он не только поставил себя вне всяких человеческих законов, но и сделал себя в буквальном смысле независимым, свободным от любого внешнего воздействия! Кто осмелился бы преследовать его в морских глубинах, когда и на поверхности ему не было равных? Какое судно выстояло бы в столкновении с этим подводным кораблем? Какой броненосец, даже самый прочный, выдержал бы удары его тарана? Никто из людей не мог потребовать у него отчета за его действия. Только Бог, если он в него верил, да совесть, если она у него была.

Эти мысли молнией промелькнули у меня в голове, пока мой необычный собеседник молчал, погрузившись в себя. Я разглядывал его со смесью ужаса и любопытства: должно быть, именно так Эдип взирал на Сфинкса.

После долгой паузы капитан продолжил:

– Итак, я долго колебался. И все же решил, что мои интересы не пострадают, если я проявлю естественное сострадание, на которое имеет право любое человеческое существо. Вы останетесь на борту моего судна, раз уж попали сюда по воле рока. Вы получите свободу, хотя и весьма относительную, – но при одном условии. Пообещайте, что не станете его нарушать! Вашего слова будет вполне достаточно.

– Говорите, сударь! – ответил я. – Полагаю, любому честному человеку не составит труда принять ваше условие.

– Разумеется! И вот в чем оно состоит. Есть вероятность, что некие непредвиденные обстоятельства вынудят меня запереть вас в каютах на несколько часов или даже дней, в зависимости от ситуации. Так как я не люблю применять насилие, то в подобном случае, как и во всех прочих, буду рассчитывать на ваше беспрекословное подчинение. Таким образом, я целиком и полностью снимаю с вас всякую ответственность свидетеля и обязуюсь принять все меры, чтобы помешать вам увидеть то, чего видеть не следует. Принимаете ли вы это условие?

Так значит, на борту и впрямь происходят события по меньшей мере необычные и не предназначенные для глаз людей, живущих по законам общества! Очевидно, судьба уготовила мне еще немало подобных сюрпризов.

– Принимаем! – ответил я. – Вот только… С вашего позволения, сударь, я хотел бы задать вам вопрос – всего один.

– Я вас слушаю.

– Вы сказали, что на борту вашего судна мы будем свободны?

– Полностью.

– Я хотел бы уточнить, что вы подразумеваете под этой свободой.

– Как что? Возможность свободно передвигаться, видеть, наблюдать все, что здесь происходит, – за редким исключением; словом, пользоваться той же свободой, что и я, и все мои товарищи.

Было очевидно, что мы друг друга совсем не понимаем.

– Прошу прощения, сударь, – возразил я, – но эта свобода ничуть не лучше той, что есть у любого узника в тюрьме! Такая жизнь никогда нас не устроит!

– Однако вам придется с ней смириться.

– Вы шутите? По-вашему, мы должны отказаться от надежды снова увидеть родину, друзей, родных?

– Да, сударь. Вряд ли вам будет так уж сложно отказаться снова взвалить на себя тяжкое бремя мирской суеты!

– Ну знаете! – воскликнул Нед Ленд. – Я никогда не дам слова, что перестану думать о побеге!

– Я не прошу вас дать такое слово, господин Ленд, – холодно ответил капитан.

– Но позвольте! – неожиданно для самого себя возмутился я. – Вы злоупотребляете своей властью! Это жестоко!

– Напротив, сударь, милосердно! Вы захвачены в плен на поле боя. И я сохранил вам жизнь, хотя запросто мог бы вышвырнуть обратно в бездны океана. Вы на меня напали! Раскрыли тайну, недоступную ни одному живому человеку, – тайну, которая составляет смысл моего существования! И после этого думаете, что я позволю вам вернуться на землю, где про меня никто не должен знать? Никогда! Удерживая вас здесь, я спасаю не вас, а себя!

Эти слова доказывали, что капитан уже принял решение и никакие доводы здесь не помогут.

– Стало быть, сударь, вы всего лишь предлагаете нам сделать выбор между жизнью и смертью? – спросил я.

– Стало быть, так.

– Друзья мои! – обратился я к своим спутникам. – Как видите, дело обстоит так, что возражать бесполезно. Однако и мы не дадим никаких обещаний, которые связали бы нас с хозяином этого судна.

– Никаких, сударь, – согласился капитан.

Затем, чуть более мягким голосом, добавил:

– Теперь позвольте договорить. Я знаю вас, господин Аронакс. Если бы не ваши спутники, вряд ли вы стали бы жаловаться на судьбу за то, что свела вас со мной. Среди множества книг, которые скрашивают мне часы досуга, вы найдете и собственную работу о морских глубинах. Я часто ее перечитываю. В своих исследованиях вы продвинулись гораздо дальше, чем позволяет современная наука. Но даже вы не знаете всего, вы многого еще не видели! Смею вас заверить, господин профессор, вы не пожалеете о времени, проведенном на борту моего судна. Вы побываете в чудесных местах! Изумление и восторг станут, возможно, привычными состояниями вашего разума. Вам будет трудно пресытиться нескончаемым спектаклем, что развертывается прямо на глазах. Я отправлюсь в очередное подводное путешествие вокруг света – как знать, быть может, последнее в своей жизни! – чтобы еще раз увидеть все, что мне доводилось наблюдать на дне морей и океанов, которые я изучил вдоль и поперек; и вы станете моим соучеником. С этого дня вы попадаете в новую стихию, и перед вами развернется то, чего прежде не видел ни один человек, за исключением моей команды. Благодаря мне наша планета раскроет вам свои самые сокровенные тайны!

Отрицать не стану: слова капитана произвели на меня огромное впечатление. Он нашел мое слабое место, и на мгновение я забыл, что созерцание прекрасного не стоит потерянной свободы. Впрочем, решение этой дилеммы я решил пока отложить и удовольствовался следующим ответом:

– Сударь! Пусть вы и порвали с человечеством, но, хочу верить, не отреклись от человечности. Приняв несчастных жертв кораблекрушения на борт своего судна, вы проявили истинное милосердие, и мы никогда этого не забудем. Что касается вашего предложения, то я готов признать: ради науки можно порой поступиться свободой. И понимаю, какие огромные возможности открылись бы передо мной благодаря нашей встрече.

Я думал, капитан протянет мне руку, чтобы скрепить наш договор. Однако, к моей досаде, он не сделал ничего подобного.

– И последний вопрос… – сказал я, когда этот непостижимый человек собрался уже уходить.

– Слушаю вас, господин профессор.

– Как прикажете к вам обращаться?

– Профессор, для вас я просто капитан Немо [52] , – ответил он, – а вы и ваши спутники для меня – всего лишь пассажиры «Наутилуса» [53] .

52

Никто (лат.).

53

Головоногий моллюск из рода наутилусов, который встречается в Индийском и Тихом океанах.

Капитан Немо позвонил. Вошел стюард. Капитан отдал какие-то распоряжения на все том же неизвестном мне языке. Затем, повернувшись к Неду и Конселю, сказал:

– Завтрак вас ждет в вашей каюте. Ступайте за этим человеком.

– Не откажусь! – ответил гарпунщик.

И они с Конселем вышли наконец из застенков, где провели в заточении более тридцати часов.

– А теперь, господин Аронакс, отправимся и мы завтракать. Извольте следовать за мной.

– Как скажете, капитан.

Выйдя за порог вслед за капитаном Немо, я оказался в залитом электрическим светом коридоре, напоминавшем узкие проходы на кораблях. Через десяток метров передо нами открылась вторая дверь.