Двадцатое июля

— Мне с ним детей не крестить. — Курков и не сообразил, что произнес фразу на русском языке.

— Что ты сказал? — Герлах недоуменно воззрился на собеседника.

Курков перевел.

— А, русский юмор. — Герлах рассмеялся. — Нужно будет запомнить. А танк ты по всем правилам ликвидировал. Вот только куда потом пропал?

— По голове чем-то стукнуло, — соврал Сергей. — Вроде деревянным, но тяжелым. Видно, от взрыва. Вот и провалялся в яме.

— На войне, как на войне. — Герлах оглянулся по сторонам, кивнул на Радля: — А ведь он в тебя стрелял.

— Только что, когда я выбирался?

— И когда полз на задание. — Герлах отвинтил крышку фляги, прополоскал горло.

— Откуда знаешь? — Курков и не заметил, как перешел с лейтенантом на «ты».

— Видел. Он еще перед посадкой в машину поспорил, что пристрелит тебя во время боя.

— С кем поспорил?

— Со мной.

— Так ты теперь в выигрыше?

— A-а, всего каких-то двадцать марок. Впрочем, Иван, ты, кажется, приносишь удачу.

Курков кивнул на горевший танк:

— Не всем.

Герлах снова рассмеялся. Радль, заслышав его голос, направился к ним. Лейтенант замолчал.

— Не надо мной ли ты только что смеялся? Или мне показалось?

Герлах взглянул на злое, темное от грязи и копоти лицо соратника по батальону и снова рассмеялся:

— В первый раз тебе показалось. А вот сейчас нет.

Радль вскинул правую руку, чтобы нанести удар, но Герлах выставил «блок» и нанес сильный хук левой. Капитан согнулся пополам и со свистом теперь втягивал воздух в лёгкие.

— Ты щенок, а не бойцовская собака. — Герлах развернулся и направился к бойцам своей роты.

Радль разогнулся, правой рукой нащупал ременной чехол и выхватил тяжелый армейский тесак. Курков уже успел убедиться, сколь искусно солдаты Скорцени умеют обращаться с холодным оружием. И не только с оружием. Однажды он даже стал свидетелем незаурядной меткости Радля: тот с пяти метров вогнал в дерево обыкновенную столовую вилку. Тогда, правда, Сергей мысленно усмехнулся: все-таки вилка была достаточно тяжелой, а такие предметы можно использовать и с большего расстояния.

Рука сама собой вскинулась, перехватила кисть Радля, вывернула ее. Тесак упал на землю. Курков ногой отшвырнул его в сторону. Радль взвыл от боли.

Герлах обернулся. Фигуры сцепившихся в схватке четко вырисовывались в свете автомобильных фар на фоне темноты. Наблюдавшие за дерущимися из машин зааплодировали. Фолькерсам выглянул из кабины:

— Что там происходит?

— Русский налаживает контакт с Радлем, — ответил ему чей-то голос сверху, и в кузове грузовика завязался спор, кто выйдет победителем.

Капитан сумел вырваться и ударить Куркова сапогом под колено. Нестерпимая боль обожгла мозг. Следующий удар пришелся в лицо. Курков упал на землю и принялся кататься по ней, ловко уворачиваясь от ударов сапога противника. Со стороны машин донесся смех. Радль попытался ударом ноги достать лицо Куркова. Да так, чтобы обязательно сломать нос или выбить глаз.

Сергей прижал локти к груди, а ладонями прикрыл голову. «Куда немец откинул тесак? Кажется, вон он, упал близ горящего танка. Да, точно, это он там лежит. Ну, сука, заметь его! Дай шанс ответить., Если ты пойдешь на меня с ножом, мне простят твою смерть. А если нет? Вдруг наоборот? Нет, оправдают. Я зачем-то нужен Скорцени, иначе бы на меня столько времени не тратили. Ну же, возьми, фриц, свою железку..>

Радль словно услышал его просьбу. Нанеся еще один удар по телу русского, он подхватил нож с земли:

— Сейчас, Иван, я разделаю тебя, как свинью!..

Курков напружинился. Радль сделал шаг, перехватил поудобнее рукоятку…

Выстрел со стороны машины Форкесама прекратил поединок.

— Убрать оружие!

— Командир, — раздались недовольные голоса, — пусть добеседуют до конца!

Радль, тяжело дыша, злобно уставился на командира.

— Вторично повторять не стану. Считаю до двух…

Радль сплюнул и недовольно спрятал оружие.

Форкесам жестом приказал обоим занять места в машинах:

— У нас дел на сегодня и без внутренних разборок хватит. Связист, сообщи штурмбаннфюреру: мы возвращаемся к ведомству Геббельса. Русский садится во вторую машину, Радль — в первую. Это приказ.

* * *

— Можно закурить?

Мюллер пожал плечами:

— Если вас устроят наши солдатские сигареты… — Он протянул Гизевиусу зажигалку. — И обратите внимание: мы снова перешли на «вы».

— Да, я заметил.

— Итак, господин дипломат. Вам надлежит срочно покинуть Германию. Срочно — это значит немедленно. Пока в Берлине не объявился рейхсфюрер. Пока папаша-Мюллер, то есть я, не начал чистку. А я буду проводить ее очень тщательно. До тех пор, пока не определится будущее лицо власти. Но вам я могу гарантировать: тех лиц, о которых вы мне недавно рассказывали, в новом правительстве не будет. Они закончат свои жизни через три-четыре дня. На виселице. Вы же к этому моменту должны будете находиться уже в Берне. — Мюллер говорил обстоятельно, взвешивая каждое слово. — Теперь поговорим о вашей будущей беседе с Даллесом. Запоминайте. Передадите ему, что гестапо-Мюллер проявил собственную инициативу. Особо выделите слово «собственную». Далее распишите мою несомненную полезность в нашем с ним сотрудничестве. Ее можно выразить следующими пунктами. Освобождение некоторых нужных ему лиц и вывоз их из Германии. Передача кое-каких крайне интересных ему документов. Особенно касающихся некоторых лиц, входящих в круг президента его страны. С такими бумагами он сможет приобрести очень весомую власть. Можно подумать и о материальном поощрении. Впрочем, о последнем лучше не говорите.

«Скажет, — подумал про себя Мюллер. — Обязательно скажет. Всякие высокие материи ничто в сравнении с приличной суммой на собственном счету в банке нейтральной страны. Или, на крайний случай, две-три картины стоимостью в полтора миллиона долларов.

Это весомый аргумент. Они знают, что мы имеем. Война есть война. Она на то и дана, чтобы победителю доставались некоторые ценности. И мы можем этими вещицами поделиться. А почему бы и нет?»

— Вопросы?

Гизевиус затянулся сигаретным дымом, закашлялся:

— Действительно плохой табак. А что мне делать, если Даллес не захочет вступить с вами переговоры?

— Должен захотеть. Если мы услышим отказ, то будем считать, что вы не предприняли должных усилий. Чем это вам грозит, надеюсь, понимаете?

— Да Кому мне передать результаты переговоров?

— Вас найдут. Еще вопросы?

— Как мне выбраться из Берлина?

— Вопрос по существу. — Мюллер подошел к шкафу, выдвинул одно из отделений, быстро перебрал карточки, вставленные в специальные ячейки, и достал одну из них. — На одном из вечеров, если помните, вы встречались с неким господином Штольцем.