Двадцатые годы
Шрифт:
Выбирали делегатов по норме, и оказалось, что это будет самая представительная делегация. В Малоархангельской организации комсомольцев насчитывалось столько, сколько во всех других, вместе взятых, уездах Орловской губернии.
Ехали все — Ознобишин, Железнов, Ушаков, руководители всех волостных организаций, и в их числе Сосняков, возглавлявший молодежь Успенской волости, Даша Чевырева, и, увы, Франя Вержбловская, ей бы и незачем ехать, но девушек маловато, и пришлось посылать Франю. Для ведения текущих дел в Малоархангельске остался Коля Иванов.
Предстояло
Когда Железнов обратился к заведующему конным двором с просьбой доставить делегатов на станцию, заведующий, грузный, рыхлый, страдающий одышкой мужчина, только засмеялся:
— Вас сколько — пятьдесят? Да у меня и лошадей на всех не найдется! Ничего, дотопаете до станции пешком.
После долгих споров заведующий уступил:
— Ладно, даю экипаж для ответственных товарищей, Ознобишина и вас отвезем, а остальные пусть топают.
Ознобишин кинулся к Шабунину:
— Представляете, Афанасий Петрович? Ознобишин в пролетке, а делегаты догоняют его на своих двоих. В таких обстоятельствах я могу быть лишь замыкающим!
Шабунин, не дослушав, снял телефонную трубку и приказал:
— Отвезти на станцию всех до одного, все экипажи забрать вместе с моим, а нет лошадей, вези сам.
Лошади сразу нашлись, и все средства передвижения мобилизованы — и пролетки, и тарантасы, и дрожки, и даже допотопная линейка, оказавшаяся на конном дворе.
Шума, смеха, криков!
Вечерком, по холодку, доехали до станции, дождались поезда, билеты делегатам начальник полустанка не выдал, хоть и было написано требование, столько билетов просто на нашлось, в вагоны их пускать не хотели, тем более что все ломились в один вагон, разместились с грехом пополам, и -
Мы на горе всем буржуямМировой пожар раздуем,Сброшен в море белый враг,Вейся, вейся, красный флаг!Так, с прибаутками, песнями, частушками, кто сидя, а кто и стоя, допыхтели до Орла.
Вышли на привокзальную площадь.
Приземистые домишки тонули в предутреннем тумане, воздух наполнен густой, вязкой, промозглой сыростью.
Ребята точно птичья стая, прибитая ветром к земле, невесело поглядывали на грязный и хмурый вокзал. Хотелось вернуться под крышу, на скамейки и хоть чуть подремать…
— Товарищи, пошли, пошли! Доберемся до города, напьемся чаю…
Вот и губкомол!
На лестнице мрак и тишина, двери не заперты, но в серых, неподметенных комнатах тоже тишина и пустота.
— Эй, кто есть?
Сонная безлюдная канцелярия.
«Неужто придется спать на столах, как два года назад? — подумал Слава. — Не может того быть!»
В политпросветотделе кто-то спал на столе, закутанный в солдатскую шинель.
— Проснись, проснись, товарищ, пора идти на бой!…
Шинель сползла медленно на пол, и перед малоархангельцами
предстал худой носатый юноша, влажные темные глаза сердито смотрели на делегатов.Слава узнал Каплуновского, два года назад он назывался завхозом, а теперь — шутки в сторону! — начальник административно-хозяйственного отдела!
— Принимай гостей!
Каплуновский, кажется, еще не совсем проснулся.
— Откуда вы?
— С вокзала!
— Ну и надо было там дожидаться.
— Чего?
— Когда все проснутся.
— А ты что здесь делаешь?
— Я ответственный дежурный.
— Вот и устраивай нас.
— Придется подождать.
Неприветливо встречал их Орел!
Даша и Франя пристроились возле подоконника, сдвинули стулья и, положив головы друг другу на плечи, пытались задремать.
— Где общежитие?
— Общежитие отведено, но я не могу покинуть губкомол.
— Куда ж нам деваться?
— Подождите здесь…
— А селедки ты будешь раздавать? — спросил Слава, вспоминая свое первое посещение губкомола.
— Какие селедки? — высокомерно переспросил Каплуновский. — На этот раз вы будете питаться в столовой.
У Каплуновского все было предусмотрено: когда делегатам появляться, у кого регистрироваться, где обедать и ночевать, не предусмотрено было только, что поезда редко ходили по расписанию и люди были мало расположены ждать…
— Ну вот что, Каплуновский, веди нас в общежитие, — сказал Слава. — Мы устали.
— И не подумаю, — твердо заявил Каплуновский. — Я тоже устал, однако не покидаю свой пост.
— Ну и черт с тобой, — сказал Слава. — Скажи-ка тогда адрес Шульмана.
— Зачем тебе Шульман?
— Не ты, так Шульман отведет нас в общежитие.
— Секретарь губкома поведет вас в общежитие?
— А что он за персона?
— Не дам я вам адреса, не для чего его беспокоить!
Но тут Слава призвал на помощь Тужилина, механика малоархангельской типографии и лучшего организатора занятий по Всевобучу.
— Семен, помоги!
Слава и сам не знал, как Тужилин может помочь, но сила у Тужилина такая, что с ним не справиться никому.
Тужилин не раздумывал:
— Скажешь?
— Нет.
Схватил Каплуновского за руку, завел за спину и слегка выкрутил.
— Что за шутки? Брось, больно!
— Скажешь?
— Я уже сказал… Брось руку! Хулиганы…
Тужилин нажал покрепче.
— Я буду жаловаться!
— Это я буду жаловаться, — сказал Слава. — Говори адрес…
Простейший способ борьбы с бюрократизмом.
— Бро… Бросьте! Ой! Вы мне руку сломаете!
— Нажми, Сеня…
— Свиньи! Два… Дворянская, Третья Дворянская…
— Какая еще там Дворянская?
— Ну, Гражданская. Гражданская теперь.
— А номер?
— Не знаю номера. Мать у него зубной врач. Там вывеска…
Тужилин разжал руку.
— Вы ответите! — завопил Каплуновский. — Я этого так не оставлю… Мужики проклятые!
Но Слава уже манил за собой Ушакова.
— Ребята, мы сейчас. К Шульману и обратно. Не расходитесь…