Двадцатые годы

— Гарбуза!

Гарбуза уже ел глазами начальство.

— Видишь мужика?

— Отогнать?

— Пойдешь с ним, покажет место, и вечером в секрет. Заберешь всех, кто там встречается. Понятно?

— Так точно.

Шишмарев вернулся в залу, снова принялся изучать приказ.

— Я не мешаю вам? — деликатно осведомляется Славушка.

— Нет, нет…

Шишмареву даже приятно присутствие мальчика, он чуть моложе его сына, интеллигентный мальчик — куда только судьба не забрасывает теперь интеллигентных мальчиков, вместо того чтобы учиться в нормальной гимназии, ходит здесь в какую-то вторую ступень, голод, конечно, разруха, куда они не загонят…

От бумаг Шишмарева отвлекает Ряжский:

— Господин подполковник!

— Что, Михаил Гурьевич?

— На два дня обеспечены выпечкой, в Покровском больничную пекарню приспособили, но… запасы муки…

— Пройдитесь по мельницам.

— Я уже сказал интендантам.

— Отлично.

— А если у кулачков…

— Не дразните крестьян. Вот если начнется отступление…

Шишмарев и Ряжский уходят. Один Астров тюкает на машинке. Тоже собирается въехать в Москву на белом коне с притороченным «ремингтоном». Что заставляет его находиться в деникинской армии? Был писарь и будет писарем. Его и завтракать-то всегда забывают позвать!

Славушка бежит на кухню к Надежде.

— Писарь завтракал?

— А кто его знает!

— Полковник велел накормить.

— Так что не идет?

Славушка возвращается.

— Астров, вас завтракать зовут.

— А если кто придет?

Астрову хочется есть, но он боится оставить канцелярию, и Славушка клянется, что ни на секунду не покинет комнату.

Теперь он один. Перебирает бумаги. Где депеша? В планшете. А планшет на Шишмареве…

Писарь успевает вернуться раньше командира полка. На губах у него крошки картофеля.

— Никто не заходил?

Входит Шишмарев со всей своей свитой. Говорят о фураже. Настроение у всех повышенное, должно быть, достали овса.

— А теперь, — обращается Шишмарев к мальчику, — придется тебе…

Славушка понимает. Но уходит он в соседнюю комнату.

Через стенку многое слышно.

— Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие… — Так или почти так. — Указание из штаба дивизии. Если командование примет решение отойти, двигаться на Малоархангельск, и дальше полевыми дорогами…

Слышно не очень ясно.

— Простите, — перебивает кто-то из офицеров. — Я не понимаю: мы наступаем или отступаем?

— Пока наступаем, но… есть опасение, наступление может захлебнуться. Вряд ли имеется в виду общее отступление. Тактический маневр, с глубоким отходом от Орла, Курска…

— И даже Курска?!

— Попрошу к карте. Пока что мы идем вперед. Но если не удастся взять или обойти Тулу…

Славушка не очень-то хорошо разбирается, о чем идет разговор, деникинцы наступают, о каком движении на Малоархангельск речь, непонятно.

Еще рано, рано за реку, но Славушка уже собирается…

Вот дом Заузольниковых, у них квартирует Шишмарев, вот исполком, вот огород, почтмейстерская капуста, зеленые шары благоденствия, почта и аллея любви. Сколько пар бродило по этой аллее!

Куда Кудашкин приведет Гарбузу, известно, но вот откуда придет Быстров?…

Как быть? Не пойти — заберут Быстрова. Пойти в условленное время — заберут обоих…

А что, если… разжечь костер, и такой, чтоб не погас…

Времени в обрез!

Вот когда пригодился Майн Рид!

Прежде всего Петя. Петя никогда не предаст. И Колька. Колька дружит с Петей. И еще Андрей! Андрей Терешкин. Андрей хитрый…

Сложно все придумано, а иначе нельзя.

Сперва Федосей.

Федосей чистит коровник. Лопатой шлепает навоз на телегу, поедет на хутор и повезет навоз.

— Федос Федосыч…

Уж если не просто Федос, а Федосыч, значит, Славушке что-то нужно.

— Чаво тебе?

— Табак весь скурил?

Федосей опирается на лопату.

— Выкладай, выкладай, тебе чаво?

— Ключ от мазута у тебя? Набери два ведра, Федосыч, а я тебе, честное слово, связку табаку украду.

— Мазут-то на чо?

— Обещал отцу Валерию, он мне книги, а я ему — мазут.

— Отцу Валерию? — Федосей воплощение сарказма. — Девкам обещал, а не отцу. Девок мажешь, чтоб ласковей были…

— Ну, Федосыч…

Уломать Федосея не такой уж большой труд. Федосей набирает два ведра, ставит позади пасеки.

— Не видал и не слыхал. Попадешься Павел Федрычу, отопрусь…

— Табак за мной…

Петю и Колю уговорить сложнее.

— Петь, а Петь? Отнесите ведра с мазутом. Чтоб никто не видал. Будто Павел Федорович послал. Сперва огородами до Тарховых, оттуда через парк к запруде. Через речку, и оставить в кустах.

— Зачем?

— Так нужно…

— Зачем?

Приходится намекнуть, что работники исполкома, те, что скрываются по деревням, сегодня ночью, возможно, вывезут из Народного дома все имущество…

Сомнительно, но мальчишки принимают объяснение.

Отнести мазут за речку не так-то уж легко и приятно, но Петя человек положительный, если возьмется, выполнит.

Теперь самое трудное. Андрей старше Славушки и держится с ним свысока, у него уже роман с Сонечкой Тарховой.

Андрей сидит дома и читает, он неохотно помогает отцу по хозяйству, делает вид, что изучает науки, а на самом деле читает исторические романы.

Славушка оглядывается по сторонам и вполголоса многозначительно говорит:

— Андрей! Задание… Тебе и мне. От Еремеева. — Быстрова Славушка не называет, Андрею хватит и Еремеева. — Надо разжечь костер. В лесу. Над Озерной.

— Зачем костер?

— Сигнал.

— Какой сигнал?

— Не сказал. Зажечь и сматываться.

— А как разжечь?

— Из отряда доставили ведра с мазутом.

— Не пойду.

— А я не прошу. Еремеев сказал, в порядке комсомольской дисциплины.

— А если попадемся? — Андрей отрывается от книги. — А спичек-то нет?

— Есть. Еремеев дал. Целый коробок.

Никто не давал Славушке спичек, спички он таскает из лавки, где они припрятаны Павлом Федоровичем.

— Возьми веревку.

— Веревку еще зачем? — пугается Терешкин.