Двадцатые
Шрифт:
На удивление, силы оказались практически равны. Конечно же, аппаратный вес Пятакова был несопоставим с ничтожными возможностями «политического Маугли» Завенягина, который до сих пор не обзавелся приличным покровителем. Но большинство донецких большевиков сами встали на сторону молодого коммуниста – просто потому, что он стоял за правду. Не забывайте, что это все-таки были романтические двадцатые годы.
Поначалу успех был на стороне противников Аврамия Павловича. Из партии его исключить не получилось, но с должности Завенягина сняли и отправили из Донецка в местный Мухосраньск-Заглушкинский – райцентр
Хотя бы потому, что город контролировали бандиты - остатки банд Махно, Маруси и Каменюка.
Аврамий Палыч с назначением соглашается, и его сторонники собирают ему в Юзовке отряд из верных людей – выделили около 70 человек. Вскоре они выдвигаются занимать Старобельск.
К городу пробивались с боями, особенно трудным оказался участок от станции Сватово до Старобельска – очень уж не хотели бандиты выпускать из-под контроля важный железнодорожный узел. Пришлось Завенягину просить о помощи железнодорожных рабочих. Те людей дали, и в сентябре 1921 года Старобельск был взят.
Не надобно нам покоя, судьбою счастлив такою.
Ты пламя берешь рукою, дыханьем ломаешь лёд.
И снег, и ветер, и звезд ночной полет,
Меня мое сердце в тревожную даль зовет.
Власть в городе перешла к ревкому, который возглавил Завенягин.
Впрочем, укрепиться удалось только в самом городе, а на дорогах по-прежнему «шалили».
Так Аврамий и сидел в городе, как мятежный барон в осажденном замке.
Между прочим, начальником Старобельской ЧК у Завенягина был не кто иной, как Дмитрий Медведев. Только на Дмитрий Анатольевич, а Дмитрий Николаевич, не плюшевый, а стальной.
Тот самый легендарный Дмитрий Николаевич Медведев, страшный сон атаманов донбасских повстанческих отрядов и главарей одесских уголовных банд, до войны дважды уволенный из рядов НКВД, а в войну ставший командиром созданного Судоплатовым легендарного «партизанского отряда специального назначения «Победители».
Того самого, где воевали наши выдающиеся разведчики Николай Кузнецов, Николай Струтинский, Африка Де лас Эрас и многие другие.
Жилось им в Старобельске весело. Как вспоминает дочь Завенягина Евгения, отец однажды прислал к матери, тогда еще невесте, красноармейца с письмом, в котором просил приехать. «Мама колебалась, не знала, что ответить. Красноармеец решил, что она боится, и стал убеждать, что опасного ничего нет, один участок только и нужно проскочить, а он ей на всякий случай пулемет даст, чтобы отстреливаться».
Такие вот романтические свидания назначались тогда…
Открытие первого в Старобельске памятника "Борцам революции", на заднем плане пожарная часть.1924 г.
Потом качели качнулись в другую сторону – юзовским
коммунистам удалось продавить решение о восстановлении Завенягина в должности секретаря Юзовского укома партии. Это грозило вывести конфликт на новый виток напряженности, поэтому, судя по всему, уставшие от борьбы конфликтующие стороны заключили мировое соглашение, предусматривающее размен по принципу «ни нашим, ни вашим».Поскольку примирение невозможно, а выигрыш одной из сторон проблематичен, Донбасс должны были покинуть обе конфликтующие стороны – и Завенягин с Коржиковым, и Чугурин со своими людьми, но всем дали возможность сохранить лицо.
В частности, было решено, что Аврамий Павлович Завенягин и Тит Михайлович Коржиков уедут в Москву на учебу.
Коржиков собирался продолжить партийную карьеру, поэтому выбрал Государственный институт журналистики – был такой вуз в Москве, позже переименованный в Коммунистический институт журналистики.
Завенягин же, к удивлению многих, отдал предпочтение инженерной стезе и поступил в Московскую горную академию. Единственное, что смогли продавить юзовские коммунисты – постановление, откладывающее отъезд на год. Из-за него Завенягин и начал учебу в академии позже своих ровесников.
Не думай, что все пропели, что бури все отгремели.
Готовься к великой цели, а слава тебя найдет.
И снег, и ветер, и звезд ночной полет,
Меня мое сердце в тревожную даль зовет.
(стихи Льва Ошанина)
Зато перед отъездом жених и невеста наконец-то поженились. Так Завенягин и прибыл в Горную академию – с молодой женой и ее приданным, состоящим из швейной машинки «Зингер» и неподъемного сундука с коваными ручками.
Кто только потом не спал на этом сундуке - включая Хрущева, нагрянувшего как-то в столицу покупать себе охотничье ружье и остановившегося у бывшего начальника.
***
Собственно, на этом я заканчиваю знакомить вас с героями своей книги.
Все пятеро представлены.
Судьба уже собрала их вместе, и пока Завенягин отрабатывает год в Юзовском укоме, его будущие друзья уже начинают осваиваться в Московской горной академии...
Математик и другие
Как же жили студенты одного из первых советских вузов? Выпускник Московской горной академии Илья Шейнман в книге «Люди Сталинградского тракторного» вспоминал об этом так:
«Учились мы в вузе в изрядно суровых условиях, в здании, где раньше помещалось «Училище для слепых и сирот». В этом же здании, на четвертом этаже, помещалось и наше общежитие. В доме шел непрерывный, затяжной ремонт, и мы всегда ходили измазанными, в глине и известке. В спальнях стояли нары, на нарах лежали- матрацы, набитые стружкой. Мы сидели на лекциях в валенках, в пальто, в тулупах. Преподаватели часто тоже приходили в валенках. Помню, у профессора Гребенчи подшитые валенки были так велики, что носки их загибались кверху. Написав что-нибудь на доске мелом, профессор Гребенча стирал написанное рукавом и тут же отряхивал рукав. Поднималось много пыли.