Дважды украденная смерть
Шрифт:
Официант, молодой парень, оценивающе глянул на Алевтину, на Бельтикова и не спеша положил на столик меню. Отошел, давая возможность сделать выбор.
— Шампанское принесите, — крикнул вдогонку Бельтиков.
— Возьму заказ, принесу, — не оборачиваясь бросил официант.
— Боров недоколотый, — вполголоса выругался Бельтиков. — На лакейскую должность пошел, так гнись глистой. А то и рубль дармовой зашибить надо и гонор при себе держать хочется. И рыбку съесть и... Ладно... Подождем, не умрем, коли уже просочились сюда. Расскажи лучше, как ты тут без меня?
Алевтина радостная, возбужденная, стреляла глазками по залу, по столикам, несла всякую чепуху, собирая в одну кучу сплетни городского и общесоюзного масштаба, дворовые и домашние. Газетные сенсации ее не очень волновали, чтением она себя не очень утруждала, поэтому в разговоре с ней Бельтиков придерживался
До того как познакомиться с Бельтиковым, Алевтина успела оставить двух мужей, жила с родителями, но при всей внешней легкости характера на жизнь смотрела достаточно серьезно. У нее рос трехлетний малыш, для которого она мечтала о хорошем отце, но понимала, что в лице Бельтикова она такового не найдет. Еще серьезней относилась она к работе, понимая, что на шее родителей вечно сидеть не будешь, сына самой поднимать придется. И о работе болтать не любила. Да и то сказать, веселого в этой теме мало. Онкология и все с нею связанное слишком мало располагают к легкомысленной беседе.
И поэтому вопрос, заданный просто так, лишь бы что-то сказать, произвел на Алевтину совершенно неожиданное действие. Она вдруг сразу погрустнела, поскучнела, красивое лицо ее приняло задумчивое выражение.
— Да знаешь, хорошего мало...
— С Олежкой что-нибудь? С родителями нелады?
— Да нет, тут вроде все нормально. Относительно. Была тут одна история неприятная... По работе...
Она помолчала. Бельтиков не торопил: не так уж и интересовали его какие бы то ни было истории по работе, особенно Алевтининой. Тем более, что официант заказ брать не торопился. А Алевтина заговорила голосом, который так не вязался с ее праздничным видом и обстановкой, в которой они находились.
— Уколы я одному больному делала. На дому. Рак легких. В этой стадии, когда уже нельзя человека оставлять без морфия. Между прочим, фронтовик, инвалид по ранениям. Набирать в шприц стала, смотрю, ампула последняя: Говорю его жене, кончается, мол, лекарство. «Ой, и правда, закрутилась совсем, не посмотрела. В аптеку надо идти. А у меня ноги больные. Да и его как тут оставишь... Может, сходила бы ты, дочка, я тебе заплачу». Ну, какая там плата, схожу, конечно. Взяла рецепт, пошла. Смотрю, а аптека закрыта, да не просто закрыта, опечатана. И мужики там какие-то, совсем не аптечного вида потом появились. В аптеках-то у нас ведь женщины в основном работают. Ну, выяснилось — ограбили аптеку. Знали, стало быть, что был в ней морфий и другие лекарства, за которыми наркоманы охотятся. Где-то ведь узнают все, и про сигнализацию знали, значит, и про то, как сейфы вскрывать. Я туда-сюда, не так просто на другую аптеку переключиться. Не везде это лекарство есть, а где есть — там не дают, не своим врачом рецепт выписан, надо еще договариваться. Вот и продоговаривались, пока человек не скончался...
— Ну, а ты-то при чем? Чем ты виновата? Аптеку обокрали какие-то подонки, другие подонки не выдали лекарство. Чем ты могла помочь?
— Не знаю... Может, надо было поактивнее бегать. В облаптекоуправление сходить. Или еще куда... Откуда я знаю? А ощущение такое, что я больше всех виновата...
— Не глупи, не бери в голову. Никакой тут твоей вины нет... — И вдруг, вспомнив о чем-то, спросил. — А что еще там украли? Что еще в аптеке может представлять ценность? Для тех же наркоманов?
— Да что угодно. Любым снотворным они не брезгуют. Элениум, реланиум, нозепам, седуксен — все годится.
— И все это было в аптеке?
Задал он этот вопрос неспроста. Его вновь охватило смутное беспокойство. К пакету из аэрофлотовской сумки сам он не притрагивался, но вспомнил, что Витька, перебирая содержимое пакета, называл, читая надписи на коробках, на этикетках. Среди них были и те, что называла сейчас Алевтина... Все это могло быть случайным совпадением. Лекарства, обнаруженные в сумке, могли быть приобретены самым наизаконнейшим путем, но мрачное предчувствие большой беды вновь захватило Бельтикова. Недоставало еще вляпаться в настоящее уголовное дело, да еще связанное с наркотиками. Тут условной мерой не отделаешься. А попробуй докажи, что ни сном, ни духом к делу этому не имеешь ровно никакого отношения. А что если еще этот кретин вздумает искать покупателя на «товар». Это же верная гибель! Бельтиков даже похолодел. И когда официант принес, наконец, шампанское, он дрожащей рукой налил себе фужер
и выпил без всяких тостов. И только тогда сообразил, как это выглядит в глазах изумленной Алевтины.— Пить очень захотел, — извиняющимся тоном объяснил Бельтиков, поспешно наполняя бокал своей спутницы и снова свой. — Шампанского, думаю, у них хватит. Ну, за встречу!
Заказали все самое что ни на есть престижное, фирменное, дорогое, хотя Алевтина и пыталась слабо возражать: «Ну зачем цыплят-табака, да еще лангеты? А шашлыки уж вовсе ни к чему... Да мне вообще одного мясного ассорти хватит. Куда это все — мороженое, шоколад, кофе?» Бельтиков в ответ только безвольно делал кистью руки движение, означающее «А, пустяки!» и в который раз принимался спрашивать официанта, достаточный ли у них запас шампанского. На вопрос: «Не желаете ли чего покрепче? Коньячку или ликерчик есть?» (Официант, наконец, понял, что клиент имеет право на уважительное отношение: этот счет проверять не станет) — Бельтиков энергично крутил головой: «Нет-нет!» Напиваться сейчас в его планы не входило. От выпитого мысль о том, что Фадеич украл ворованное, стала казаться нелепой, совпадение невозможным, и вообще — какое ему до всего этого дело? Ведь он ничего не крал, ни с каким преступным миром не связан, а шампанское пьет на свои, честно заработанные деньги.
Алевтина пользовалась огромным успехом. Ее без конца приглашали танцевать, и Бельтиков, видя, что это ей нравится, лишь улыбался поощрительно. Кто-то послал ей бутылку шампанского, кто-то цветы. С парой, обосновавшейся за их столиком, установились самые родственные отношения, пошел обмен тостами, адресами и телефонами, хотя наверняка они виделись в первый и последний раз.
Но все кончается. Настало и время покидать ресторан. И только оказавшись за его дверями, оба задались одним вопросом: куда теперь? К Алевтине, понятно, нельзя. Где сейчас пребывала его жена, Бельтиков не знал. Но где бы она ни была, домой могла нагрянуть в любой момент. Юридически она имела на это полное право, развод их оформлен не был, естественно, и размен тоже. Ставить Алевтину в неловкую ситуацию Бельтикову не хотелось. Но и расставаться не хотелось тоже. Завалиться к кому-нибудь из друзей? Бельтиков стал перебирать в памяти тех, кто мог бы его приютить сейчас в столь поздний час да еще не одного, но ничего подходящего вспомнить не смог. «Вот ведь читаешь же, как на Западе. Никаких проблем, снял в гостинице номер, и никому дела нет. Даже записаться можно под чужой фамилией...» А что, если попробовать? Гостиница находилась в том же здании, что и ресторан, стоило только пересечь вестибюль, чтобы оказаться у окошка администратора. Оно как водится, было закрыто, табличка «мест нет» могла быть вполне вычеканена бронзой на мраморе на вечные времена. Несколько неприкаянных душ дремали в креслах, ожидая неизвестно чего. Во всяком случае не чуда, здесь оно не происходит никогда. Сложив вдвое четвертную бумажку и уместив ее в согнутой лодочкой ладони, Бельтиков поскребся в окошечко. Окошечко приоткрылось. Подведенные глаза под ярко накрашенными глазами глянули вопросительно и не очень приветливо. «Что вы хотите?» — произнесли ярко красные губы.
Приложив ладонь с кредиткой ко рту, Бельтиков вполголоса ответил:
— Вот мой документ. Мне нужен номер до утра. Только до утра. В шесть обо мне останется только воспоминание. И никаких нигде записей...
Женщина несколько секунд не отрываясь смотрела на бумажку, словно не зная, на что решиться.
— Поднимитесь в вестибюль второго этажа, — проговорила она наконец. — Посидите там, я к вам подойду.
Алевтина, уставшая от шумного ресторанного вечера среди командировочных, сидела откинувшись в кресле с закрытыми глазами, не очень-то понимая, чего добивается ее спутник, хотя и догадывалась, что он хлопочет о ночлеге. В успех она верила мало. «Подожди еще немножко, — шептал ей Бельтиков, — кажется что-то получается».
Дама появилась минут через пять. Спросила:
— Вы не один?
— Естественно.
— Та, что сидит в розовом платье в вестибюле?
— Да. Она не из здешних.
— Я вижу. Давайте деньги. Вот ключ от 212 номера. В шесть утра, чтобы вас не было. И чтобы не видно вас было, не слышно. Из номера тоже никуда не выходите. Там все есть — туалет, ванна.
И она исчезла.
Ничего не объясняя Алевтине, Бельтиков подхватил ее сумку, в которой кроме всего прочего лежали и упакованные в бумагу покладистым официантом бутылки — коньяк и шампанское, и ее самою. Она ничего не спрашивала, стараясь лишь поспеть за своим быстро шагавшим спутником. И только очутившись в номере, Алевтина поверила, что чудесно начавшийся вечер закончится еще более чудесной ночью.