Две дороги - один путь

Ленкина мама начала шить Бродягам плащи. Она работала в ателье, и скоро у каждого был плащ своего цвета: у Генки — серебристый, у голубоглазого Сашки — цвета морской волны, у Лешки — коричневый, у светлоголового Олежки — изумрудный, у Ленки — голубой, у Петьки — алый.

— Мама сказала, что ты рыженькая и тебе красный цвет идет, — сказала Ленка.

Петька своим плащом не могла налюбоваться. Он был такой легкий, летящий, такой красивый. Ей захотелось похвалиться перед домашними и посмотреть на себя в зеркало.

— Девчонки есть девчонки, — презрительно фыркнул Лешка, за что чуть не получил тумака от этих самых девчонок. Но Сашка перехватил Петькину руку и сказал:

— Давайте по домам. А то завтра в школу, а ещё Олежку провожать.

Ребята сложили свои плащи в сундук и спустились на улицу по шаткой пожарной лестнице. Только Петька со своим сокровищем расставаться не захотела и пошла провожать Олега в алом, развевающемся на ветру плаще.

— 7 —

Дома восторженную Петьку встретили тяжелым молчанием. Галчонок смотрела на сестру устрашающе круглыми глазами. В Петькино сердце закралось тревожное предчувствие. Предчувствие её не обмануло. Все домашние собрались в Большой комнате. Ирина с Иваном застыли на пороге в одинаковых позах: прислонившись к косяку и сложив руки на груди. Мама опустилась в кресло, Галка устроилась на его подлокотнике, положив светлую головку на мамино плечо. Бабушка с чашечкой кофе села в другое кресло (взгляд осуждающий). Дед с папой переглядывались, стоя у книжного шкафа. Папа выглядел очень сердитым, а дедушка — растерянным. Оценив обстановку, Петька захотела укрыться в детской, но тут папа громко позвал:

— Вета!

Она чертыхнулась шепотом и, состроив невинную рожицу, вышла в Картинную. Папа посмотрел на деда. Тот кашлянул, потер ладони, суетливо снял очки:

— Скажи-ка мне, Лизок, где наш обогреватель? — спросил он.

— И гитара, — добавил Иван.

— И гитара, — согласился дедушка.

Петька опустила глаза. Это был знак признания своей вины — сигнал к тому, чтобы начать Петьку ругать. И все начали. Солировал сначала папа, изредка прерываемый Ириниными замечаниями, потом его сменили бабушка и Иван, потом дед и даже мама. Петька стояла, опустив глаза и глотая горькие слезы вины и стыда. Правда, как она могла забыть, что это любимый дедушкин обогреватель и что зимой около него так чудесно читать интересные книжки! А гитара! Конечно же, она знала, что это бабушкина гитара, что ей полвека и Иван на ней играет!

Петька все это знала, но как-то забыла. Тогда казалось, что Бродягам все эти вещи нужнее. И только сейчас она поняла, как была неправа.

— Ну, набросились, набросились на ребенка, — попыталась смягчить обстановку мама.

— Что ты ее защищаешь? — возмутился папа. — И она уже не ребенок, если позволяет себе такое!

Петьке совершенно нечего было сказать в свое оправдание.

— В общем, так, — сказал, наконец, папа, — чтобы гитара и обогреватель вернулись на свои места. Последний срок — завтрашний вечер. Ясно?

— Ясно, — прошептала Петька.

Грустные думы навалились на неё: как теперь забрать гитару и обогреватель у друзей? Она вспомнила, как им все обрадовались! Санька так бережно держал на руках гитару, будто птицу, а Генка и Лешка скакали вокруг обогревателя и тут же уговаривали Сумятина-старшего провести розетку на чердак. А теперь что же? Прийти и отнять? Горькие слезы обиды за треснувшее счастье покатились из Петькиных глаз. Но делать было нечего. И речи не могло быть о том, чтобы уговорить домашних подарить ребятам гитару и обогреватель.

Весь вечер Петька думала, что сказать друзьям, а наутро, еще до школы, понуро поплелась в Хижину. Забралась по пожарной лестнице. Толкнула дверь.

— Ой, Ленка, ты чего?

Ленка сидела на высоком Генкином сундуке, обхватив острые коленки руками, и думала. Думы были невеселые. Она вздохнула. Петька села рядом и оглянулась. Куда-то исчезли новенький Олежкин чайник и Генкин светильник.

— А… — начала было Петька и посмотрела на подружку.

— Ага, — отозвалась Ленка. — Им, наверное, влетело, как и мне.

— И тебе?

— Такой скандал из-за какой-то этажерки допотопной!

— У меня тоже, — сокрушенно призналась Петька и приврала чуть-чуть: — папа сказал, чтобы без гитары и обогревателя домой не являлась.

В это время на чердак ворвались Лешка и Санька. Увидев девчонок, они смутились и затоптались у порога.

— За шкурой? — понимающе спросила Петька Саньку.

— Да… Дома такое было! — сказал Сашка и начал деловито сворачивать шкуру.

— И у нас, — хором вздохнули девчонки.

Лешка независимо сунул руки в карманы, сощуря глаза, сказал сердито:

— А у меня батя орал, орал… только я все равно машинку не понесу обратно. Это мамина. Мама бы мне разрешила.

Лешкина мама умерла четыре года назад. С тех пор он с отцом жил неладно. Все помолчали.

— Никакой жизни с этими взрослыми, — сокрушенно вздохнула Ленка.

— 8 —

В школе Петьку тоже ждали неприятности. Анна Матвеевна, глядя в журнал поверх очков, тяжело вздохнула и стала искать глазами Петьку. Петька это сразу поняла, потому что только у нее не было по математике ни одной приличной оценки. Петька попыталась спрятаться за тощую спину Шурика, но это ей не помогло.

— Елизавета Петушкова пойдет к доске, — сурово сказала Анна Матвеевна.

Класс сочувственно вздохнул. Помочь Петьке было невозможно. У Петьки заныли коленки (они всегда первыми отзывались на неприятности). Она всеми силами души ненавидела математику. И все, что с ней связано.

— Та-ак, — зловеще протянула Анна Матвеевна. — Плохи твои дела, Петушкова. Конец года, а тебе, кажется, и дела нет! Тетрадочку захвати, я твою домашнюю работу проверю.

Совсем плохо — домашние примеры Петька ни сделать, ни списать не успела.

Закончилось все весьма плачевно: Анна Матвеевна влепила Петьке очередную двойку и написала в её дневнике огромное и гневное послание родителям.

На перемене у Петькиной парты собрались все её друзья.

— Ладно тебе, не переживай, — сказал Лешка, — подумаешь, двойка по математике!

— Ага, подумаешь! У меня там и так не праздник. Ненавижу математику! — сердилась Петька.

— От родителей попадет? — спросил Сашка.

Петька задумалась. Не должно попасть. Петькиной учебой редко интересовались. Если только мама спросит, а Петька ей соврать не сможет, или дедушке вздумается её дневник посмотреть. Но и тогда навряд ли попадет: все знают, что Петька с математикой не дружит.