Две головы лучше
Шрифт:
Я умудрилась настолько от них отвлечься, что, когда невесть откуда всплыла фамилия Барышникова, я не сразу вспомнила, кто это такой.
Она всплыла в тот момент, когда наша гонка подошла к концу и бедняга байк, недовольно фыркнув, остановился перед моим домом. Как и мне, ему было жаль возвращаться в надоевшее за зиму стойло.
Я поцеловала Пенса и спросила:
– Ты зайдешь?
– А ты хочешь? – поинтересовался он.
Я могла бы задать ему встречный вопрос, хочет ли этого он, или вообще обидеться, но поездка на «Фердинанде» подействовала
– Да, конечно… Конечно, я хочу.
Причем в это заверение мне удалось даже вложить некоторое количество страсти и нежности. Уловив в моем голосе столь непривычные интонации, Пенс какое-то время озадаченно молчал, глядя на меня с нескрываемым любопытством, но потом решил, что ему просто померещилось, и сказал:
– Ладно. Поставлю «Фердинанда» в конюшню и приду. Только ненадолго.
– Ну, это как пожелается, – улыбнулась я, бесстыдно подражая Лизиной улыбке – немного обнажив верхние зубки, так, чтобы лицо замерцало загадочным светом.
Пенса эта улыбка настолько испугала, что он отшатнулся. Потом, осмелев, он поинтересовался, почему я улыбаюсь, как голодная вампирелла.
Мое настроение было столь спокойным и доброжелательным, что я и на это не обиделась.
Я просто усмехнулась и вошла в подъезд, чувствуя себя Золушкой, на которую объявили охоту все Принцы на свете.
В конце концов, один из слоганов фирмы «Парлис» мне понравился. А звучал он примерно так: «Моя красота зависит от меня. Если я хочу, я буду такой, какой мне хочется себя видеть!»
Моя бедная мать уже привыкла к тому, что я вся в работе. Разговаривать со мной в эти моменты довольно затруднительно – один раз она призналась, что после наших задушевных бесед у нее возникает ощущение, что весь мир живет по законам насилия и в нем нет места свету. Так и хочется воскликнуть – но я ведь есть! Несмотря ни на что, я умудряюсь сохранять в себе даже некоторую наивность! Впрочем, заодно с этим во мне проявляется сильная склонность к черному юмору, я не спорю…
– Саша, это ты?
Я как раз стягивала ботинки. Скорей бы настоящая весна! Мне так надоело мучиться с этой шнуровкой!
– Я, мам, – ответила я. – А может быть, какие-нибудь завалящие грабители, которым вечером некуда пойти, и они решили развлечься в нашей квартире, заранее зная, что из нее нечего вынести!
Она возникла на пороге комнаты и смотрела на меня очень серьезно.
– Что-то случилось? – осторожно поинтересовалась я.
Вид у нее был озабоченный.
– Саша, – проговорила она очень тихо. – Тебе звонила какая-то девушка.
– Ну и что? – удивилась я. – В этом есть нечто грозящее моей жизни?
– Нет, – покачала она головой. – Просто мне показалось странным, что она несколько раз спросила, когда ты придешь, и просила тебе передать, что она перезвонит в двенадцать, потому что это очень важно. У нее был странный голос, Саша, как будто она сутки напролет плакала!
– А как ее зовут, она не сказала?
– Сказала… Ее зовут Марина, а
вот фамилию я не помню… То ли Овсянова, то ли …– Овсянникова, – почти заорала я, отчего моя мать вздрогнула. – Она нашлась! Боже мой, мама, это же так хорошо! Она нашлась, и с ней ничего не случилось!
Я летала по комнате в неописуемом восторге, до смерти напугав маму, озадачив Пенса, который при появлении на пороге получил от меня неожиданный и крепкий поцелуй, и сметя нечаянно в порыве радости парочку стульев. Я уже видела счастливый финал этой истории – Марина находится, а остальное…
Ах как же быть с остальным?
Ведь еще надо найти убийцу Барышникова, и не приведи господи, им окажется именно Марина!
Я тут же вернулась в суровую реальность и с тоской посмотрела на часы.
Хотя бы скорее пробило двенадцать, подумала я. Я не выдержу оставшиеся полчаса! Я лопну от нетерпения, честное слово!
– Что это ты закончила свои необузданные танцы? – спросила мама. – В голову пришла мысль о бренности человеческого существования?
– И откуда она знает мой телефон? – ни с того ни с сего вслух подумала я, пропуская мимо ушей мамин вопрос. – Я ей его не давала…
В принципе, это не так уж важно. Мог дать Аристов, например…
Когда наконец стрелка часов доползла до двенадцати, я вскочила и бросилась к телефону.
Он молчал.
Я так и сидела на стуле рядом с проклятым телефоном. Ушел Пенс, чмокнув меня в затылок. Мама, проворчав, что время уже позднее и некоторым девушкам не мешает отдыхать от своей работы, постояла на пороге и, махнув рукой, отправилась спать.
Я осталась одна, пробормотав, что посижу совсем немного и тоже лягу.
Часы показывали уже половину второго, а Марина не звонила.
Я опять начала впадать в панику, вспоминая этих ужасных монстров, которые расправились с Лизиным другом-фармацевтом, убили Барышникова и уж не преминут уничтожить хрупкую девушку, похожую на Одри Хепберн.
Несколько раз я поднималась с твердым намерением отправиться в кровать, но снова опускалась на стул, в сумасшедшей надежде все-таки услышать радостный трезвон телефона и голос Марины, которая скажет мне, что у нее все в порядке и скоро она появится.
Так я и заснула, опустив голову на стол, подложив под нее руки, одержимая этой безумной надеждой и все-таки побежденная усталостью.
И телефон зазвонил.
Я схватила трубку и услышала мужской голос.
– Я обменяю вашу Марину на Елизавету Борисову, – отчеканил этот голос. – Вы согласны?
Я почувствовала, как земля уходит у меня из-под ног.
– Кто вы такой? – прошептала я, пытаясь определить, кому принадлежит голос. Увы, он не был похож на голос никого из моих знакомых. Единственное, что мне удалось понять, так это то, что мой собеседник старательно пытался его изменить.
– А как вы думаете? – спросил голос.
– Честно говоря, пока я никак не думаю, – призналась я.