Две личности, одна сущность

– Блум, - позвал принц Эраклиона, заглушив мотор.
– Прежде чем ты уйдешь и вернешься в свой мир…

Валькирия вопросительно посмотрела на парня.

– Я с самого начала подозревал, что в твоем предательстве было что-то неладное. Но Винкс настолько сильно на тебя злились, что я готов был поверить во всё. И я тобой восхищаюсь. Просто восхищаюсь, безо всяких намеков. Хочу, чтобы ты знала.

– Спасибо, - скоромно ответила Хищница.
– Теперь помнишь, что делать?

– Да. Ждать до пяти минут первого, затем возвращаться в пещеру и забрать нашу Блум, - Скай опустил пустой взгляд вниз, кивнул головой и издал невнятное мычание.

– Тогда… всё? Прощай?

– Прощай.

Не было ни объятий, ни рукопожатия, ни улыбок. Девушка отстегнула ремень безопасности, вышла из машины и быстрым шагом направилась вглубь пещер, освещая дорогу встроенным в телефон фонариком, а принц Эраклионский молча провожал её взглядом. Да, кто бы мог подумать, что его Блум при определенных условиях могла стать такой: пронырливой шпионкой, хитрой и изворотливой, но в то же время настоящим Драконом. Но пусть всё же завтра он поговорит с его Блум. Да, его огненная фея была несдержана, много чего не умела, порой вела себя преотвратнейшим образом (настолько, что хотелось придушить её), но… Скай любил её такую. И другой не желал.

Валькирия же бежала к той центральной камере с кристаллами, словно торопилась покинуть это неправильное и сошедшее с ума измерение. Хотелось, чтобы все злоключения остались дурным сном, просто бредом, хотелось быстрее очнутся в своих покоях и быть уверенной, что она на самом деле очень сильно ударилась головой, что долгое время провалялась без сознания… Вот, наконец, она достигла пещеры, освещенной отражавшихся от кристаллов лунным светом, самый крупный уже, казалось, начинал светится голубым…

В отражении вновь показалась её копия, всё так же наряженная в этот ворох цветного тряпья, только вот теперь две абсолютно разные личности с одной сущностью смотрели друг на друга не как в первый раз. Валькирия дружелюбно улыбнулась огненной волшебнице, протягивала ей руку, вторая тянула руку в ответ. Вновь яркий свет, вновь калейдоскоп поганейших ощущений и пустота.

– В следующий раз, когда захочешь обследовать какую-нибудь пещерку по подозрительной карте, возьми с собой хорошую компанию.

Блум, преодолевая слабость, радостно подскочила и повисла у Хищника на шее. Да, никого другого возле своей постели она не ожидала увидеть, и ничего другого она не ожидала услышать, но как же она была рада шутливым упрекам своего учителя!

– Волк, - ласково позвала валькирия.
– Как же я рада тебя видеть.

– А как я рад, - ответил яут, прижимая хрупкое тело подруги к себе.
– Надеюсь, ты там форму не потеряла?

Охотница рассмеялась.

– Я скучал по тебе, Маленький Дракон, - ласково произнес Волк.
– Никогда больше так нас не пугай, хорошо?

В сердце Блум вспыхнула надежда: неужели пребывание в этом безумном измерении и впрямь было лишь коматозным дурным сном?

– Неужели я все эти месяцы валялась без сознания?

– Размечталась. Знаешь, а твой двойник под конец вполне себе рассудок обрел — во всяком случае, не стыдно было выпускать её в общество! А твоя сестра всё это время была просто великолепна — зря мы с Харальдом за неё переживали, в её-то положении. Даже сейчас едва отдыхать отправили!

Валькирия с недоумением посмотрела на друга. О чем сейчас говорит яут, девушка даже догадаться не могла.

– Кое-кто станет тётей, - опережая любой вопрос, пояснил Волк.

Губы Охотницы расплылись в счастливой улыбке. И всё же, возможно ли, что попадание в параллельное измерение было для неё каким-то уроком? Возможно. Только уроком чего, и выучила ли она его? Хотелось бы верить, что да. По крайней мере, её сестра и друг были живы, а столь радостное известие казалось валькирии каким-то вторым шансом. Чего? К примеру, шансом и возможностью провести остаток своей земной жизни хоть сколько-то хорошим человеком.

========== Post Scriptum ==========

«Винкс» спустились в полуподвальное накуренное помещение андерграунд-клуба, откуда доносился грохот, именуемый «тяжелым роком» («хэви-металом»… сами девушки не очень-то разбирались в этих тонкостях жанров и поджанров, да и не желали в них вникать). Добровольно бы они никогда не пошли слушать этот ужас — в котором даже Муза едва могла найти хоть что-то похожее на гармонию, но сегодня им нужно было расспросить здесь пару человек, которые бы смогли вывести их к очередному злодею, которому неплохо было бы поскорее как следует навалять, пока он не натворил что-то серьезное.

На сцене выступали четыре молодых человека, самым старшим из которых выглядел толстый бритый налысо барабанщик с аккуратной каштановой бородкой-эспаньолкой. По краям на первом плане, согнувшись, почти синхронно вертели головой плотный длинноволосый шатен-гитарист и худощавый басист, чьей русой гриве позавидовала бы любая красотка. А возле микрофона, прикрыв часть лица волосами, абсолютно нечеловеческим голосом исполнял вокальную партию стройный блондин с гитарой. Публика принимала их очень тепло, если можно так назвать странную забаву, состоявшую в движении по кругу и толкании друг друга (это ведь могло закончиться травмами — как тут же подумала Флора) или мотание головой с выкинутой вверх рукой со сложенными в странный жест пальцами (на концертах самих «Винкс» публика так себя не вела!). Стараясь не столкнуться с посетителями и охраной, феи прошли к бару, где за стойкой расположился лохматый небритый брюнет, кивавший головой и куривший.

– Припоздали вы малость, концерт уже заканчивается, - выпустив из легких дым, заметил он; в баре было не слишком шумно, так что парень мог особо голос и не напрягать.

– Мы не музыку слушать пришли, - ответила Айша.

– Мы лишь хотим узнать у вас кое-что, - добавила Блум.

– Ладно. Валяйте, - бросил бармен.

Блондин тем временем объявил следующую песню, толпа ответила довольным гамом. Послышалось мелодичное вступление, один и тот же мотив повторился несколько раз, и, наконец, послышались слова, спетые (если можно так назвать) тем же нечеловеческим голосом:

He bears a tale so gloom and tragic never to be known

Into darkness now fallen, into hatred now grown

Like stillborn child drifting in the silent seas

Of blood, crushing all his dreams

No castle walls can hold the fury in his eyes

Devotion for death now controls his life

No gold or silver can bring him consolation

Only one thing is left inside him, the desire of revenge…

Что-то заставило фею Морфикса вслушиваться, через силу разбирать слова — едва она услышала слово «месть». Жажда мести… Как это было ей знакомо. Когда действительно ничто не могло дать удовлетворения, кроме как желание отомстить и никакие стены не могли сдержать гнев. Песня разбередила старую рану, заставила горло сжаться противным спазмом, однако последовавший за этим проигрыш немного её успокоил.