Две невесты Петра II

Солнце поднялось уже довольно высоко, и перед глазами необычных путников развернулась огромная, изумительная панорама Москвы. Бледный зимний луч солнца косо скользнул по расходящемуся веером от Кремля городу, касаясь заснеженных крыш и кое-где зажигая яркие блики над белыми крышами, над которыми возвышались купола храмов и монастырей.

Нельзя было представить себе ничего более прекрасного, богатого, роскошного, сказочного, чем эти купола с крестами, сияющими золотом, эти колоколенки с луковичными маковками, эти шести- или восьмигранные шпили с ребристыми, сквозными, округлыми гранями, заостряющиеся над неподвижным скопищем покрытых снегом крыш.

Позолоченные купола, отражая свет, казались чудесно прозрачными, а на их выгнутых поверхностях он сиял точно звёзды. А там, далеко, виднелись лазурные шпили, купола из гладких медных пластин, пригнанных друг к другу. Кое-где купола были выполнены черепицей, подобно чешуе сказочного дракона, а где-то их луковицы были окрашены в зелёный цвет. Совсем далеко виднелись лишь нагромождения куполов, шпилей, башен всевозможных форм, чьи силуэты на голубеющем фоне неба поблескивали золотом, серебром, медью, сапфирами или изумрудами, и над всем этим вставало разгорающееся зимнее солнце.

Задохнувшись от красоты увиденного, юный государь повернулся к своему другу. В его больших светлых глазах стояли слёзы восторга.

— Ванюша, Ванюша, — прошептал он, — как ты мне угодил! Как я рад, что ты меня сюда привёл, ведь я не видал никогда такой красоты!

Помолчав немного, он добавил чуть громче и торжественнее, раскинув руки, словно обнимая всё увиденное им:

— Всё это моё, моё, моё!

— Кроме солнца, — слегка улыбнувшись, заметил князь Иван, — оно ведь не только здесь, но и там, далеко. — Он махнул рукой туда, откуда всё выше и выше поднимался круглый красный шар солнца.

— Хорошо, хорошо, — согласился Пётр, но по его тону князь Иван понял, что он обиделся.

— Полно, Петруша, пошли обратно, а то уж хватились, верно, ищут тебя повсюду.

— Да-да, пошли, — примирительно сказал Пётр, и, повернувшись, они быстро зашагали к дому по той же пустынной дороге.

Подходя к дому, князь Иван увидел впереди девицу с коромыслом на плечах, на котором мерно покачивались бадейки, полные воды.

— Погоди-ка, — остановил он Петра и, ничего не объясняя, скинул с себя тулупчик, вывернул его наизнанку, быстро надел мехом наружу, нахлобучил до самых глаз лохматую шапку и пустился догонять идущую впереди девицу.

Подойдя к ней сзади почти вплотную, он легко снял с её плеч коромысло с бадейками и повесил на себя. Девица от неожиданности остановилась, оглянулась поглядеть, что же такое происходит, но увидев одетого в вывороченный тулуп человека, закричала от страха:

— Сгинь, сгинь, нечистая сила!

Оставив коромысло с бадейками, из которых полилась вода, она помчалась вперёд так быстро, что стали видны её голые ноги, обутые в короткие валяные сапоги.

Весело посмеявшись над глупой девкой, они направились к дому. Шли той же дорогой, что и уходили. К их обоюдному удивлению, всё было тихо: видно, ещё никто не хватился, что государя нет в его покоях. Однако такое затишье было обманчиво.

Не успел князь Иван скинуть с себя и спрятать вывороченный тулупчик, как у него в спальне появился князь Алексей Григорьевич.

— Признавайся, это твои проделки? — сказал он строго, подходя к кровати, в которую успел юркнуть молодой человек.

— Какие проделки? — глядя на отца непонимающим взглядом, переспросил князь Иван.

— Не притворяйся спящим! — проговорил отец, сдёргивая с сына одеяло и глядя на его ноги в мокрых от снега сапогах, которые тот, заслышав чьи-то шаги, не успел скинуть.

— Какие проделки? — всё ещё упрямясь, повторял князь Иван.

— Девку, что воду несла, не ты, что ли, до смерти перепугал? До сей поры кричит, что на неё нечистый дух напал.

— Как же, — улыбнулся князь Иван, — нужна она нечистому духу, такая толстая да рябая.

— Смотри, Иван, — погрозил князь Алексей сыну пальцем, — сам сколь хочешь куролесь, а государя побереги: не ровен час, случится с ним что...

— Поберегу, поберегу, — скороговоркой пообещал князь Иван, стаскивая с ноги сапог.

Глава 2

Прошло несколько дней с памятной ночной прогулки молодого государя и его любимца князя Ивана, и всё более или менее приходило в норму обычной жизни, если не считать хлопот царского окружения по случаю предстоящей коронации Петра Алексеевича. Более всех беспокоилась великая княжна Наталья — сестра государя. Ей казалось, что парадный костюм, в котором он должен был короноваться, недостаточно богат, слишком мало украшен драгоценными камнями.

Однажды, придя к брату, она принесла небольшую серебряную шкатулку и, протягивая её Петру, сказала:

— Посмотри, Петруша, что тебе подойдёт, то и возьми.

— Что это? — удивился государь.

— А ты открой шкатулку, там увидишь.

Осторожно, словно шкатулка была из хрупкого фарфора, Пётр откинул крышку, и его взгляду предстали немногие драгоценности сестры, которые ей достались после смерти их матери и были хорошо известны государю. Там было несколько колец с небольшими сапфирами в обрамлении мелких алмазов, такие же серёжки, жемчужное ожерелье.

— Зачем это мне? — недоумённо спросил Пётр.

— Возьми, возьми, братец, здесь хорошие камни, ты ими украсишь свой наряд.

— Наряд? — повторил Пётр.

— Да, наряд для коронации, — тихо ответила княжна, покраснев.

— А разве он недостаточно украшен?

— Конечно, недостаточно, — громче и твёрдо сказала Наталья и после недолгого молчания продолжала официальным тоном, обращаясь к брату на вы: — Вы, Пётр Алексеевич, совсем не следите за своим платьем.

— Я не слежу? — удивился государь.

— Ну не вы, — поправилась княжна, — а те, кому должно это делать. Они совсем забросили ваш гардероб, благо вы сами с них не требуете и одеваетесь просто как ваши любимые псари.

— А что, разве мои псари плохо одеты? — улыбнулся государь.

— Да я не о том, — начала было сестра, но не успела договорить, как дверь в покои государя отворилась и в широком её проёме показались двое гвардейцев, нёсших довольно большой, окованный серебром сундук. Предшествующий гвардейцам князь Иван, поклонившись государю и его сестре, сказал: