Две параллельные

В своей комнате после ужина, я не могу сосредоточиться ни на чем. Я пытаюсь сделать французский, но в голове всплывает образ того, как Артем бьет Микаэля, в тот момент, как двое верзил держат его. И выражение лица Микаэля. Абсолютно спокойное. Будто он привык к кулакам. Это ужасно. Я вздрагиваю от собственной мелодии на сотовом. Кира.

– Ну что там?
– спрашивает она.

– Я не знаю что. Он у себя, он заставил меня покляться, что я не скажу ничего отцу, а переживаю, понимаешь? Хотя, по сути не должна. Мы ведь никто и он большой мальчик, но у него ведь, наверняка, болит и я...не знаю, что я. Не знаю, что мне делать.

– Так первое, это глубокий, глубокий вдох и выдох. Есть?

Я послушнно совершаю вдохи по инструкциям.

– Я чувствую себя глупо, - признаюсь я.

– Так и должно быть, - отзывается Кира.

– Ты смеешься?

– Ни в коем случае, - она смеется, - но ты несешь ахенею. А теперь пойди и обработай его раны.

– Раны?

– Рит, это условное обозначение. Найди в знаменитой бабушкиной аптечке мазь от синяков и ушибов и вперед.

– Я?

– Была бы я рядом, я бы тебя стукнула.

– Но это...

– Давай, крошка, он пострадал из-за тебя. Тебе и должна залечивать его раны.

– Да не буду я этого делать!
– не соглашаюсь я.

– Как знаешь, как знаешь. Он кстати сегодня на всю столовую Власову опозорил, сообщил, что ждет очередного минета где-то под лестницей. Видела бы ты эту стерву. Видела бы ты Артема. Он в ту же минуту с ней расстался и...

– Минета?
– переспрашиваю я.

– Ага, прикинь какова девка, не промах. И видимо...

– Я тебе перезвоню, позже.

Я выключаю телефон и смотрю на время. Уже десять, значит, все легли спать. Я ложусь на кровать и закрываю глаза. Мы никогда с ним не будем. Нужно убедит себя в этом. Затем поднимаюсь, убираю покрывало с кровати. Может, стоит рискнуть, что в этом такого-то? Кира права. Я просто принесу ему мазь и все. Никто ведь не знает о его ушибах. А он не знает, где у нас аптечка. Все. Не думай, делай.

Когда я выкрала мазь из бабушкиной аптечки, то стою у двери в гостевую комнату и не знаю, как зайти. Затем в один момент набираю воздуха в легкие, леконько стучу по двери и открываю ее.

Микаэл сидит на кровате и что-то рассматривает в телефоне. Его брови сведены. Но когда он поднимает глаза, морщины разглаживаются.

– Чита?
– удивляется он и встает мне навстречу.

– Тише, - прошу его я. Мы встречаемся где-то на середине комнаты. Я поднимаю на него глаза, он по-прежнему очень притягательный, - в общем, я тут принесла тебе мазь, - я показываю ему тюбик.

– Мазь?
– он скрещивает руки на груди и выгибает бровь. А мне так и хочется его поцеловать, от этих мыслей я краснею. Ничего не могу с этим поделать.

– Нн-у, д-да...на ушибы твои намазать...

– О, - Микаэл растягивает губы, - на мои ушибы? О`кей, Чита.

Он стягивает свою футболку через голову и кидает в сторону. Его тело. К этому невозможно привыкнуть. Боже, мое сердце готовиться к прыжку. И тут же сжимается, вот у него синяк в районе желудка, возле латиницы тоже темнеет садина.

– Ч-что т-ты д-делаешь?

– спрашиваю я, у меня пересыхает в горле и становится трудно думать. Дурной признак. Дурной.

– Показываю мои ушибы, - невозмутимо отвечает он, и растегивает пуговицу на джинсах, - особенно большой у меня на ноге.

– Микаэл, перестань, - прошу я, нервно сглатывая. Его рука замирает на ширинке. Затем он застегивает пуговицу джинс и идет за майкой.

– Иди спать, Чита, - бросает он, - мне не нужна мазь.

Я уже разворачиваюсь, берусь за ручку, но не открываю дверь.

– Нет, - говорю я.

– Нет?
– Микаэл поварачивается с футболкой в руках.

– Нет, ты сейчас же ляжешь на кровать, - мой голос предательски запинается, но глубокий вдох и я готова продолжать, - ушибы нужно обработать.

Микаэл какое-то мгновенье смотрит на меня, затем вновь откидывает футболку и ложится на кровать. Неуверена, что я поступаю правильно. Но я подхожу, открываю тюбик и выдавливаю мазь на два пальца. Микаэл не отрывает глаз от меня, поэтому держать себя в руках трудно. Но я сосредотачиваюсь на ушибах. И начинаю круговыми движениями намазывать мазь в районе желудка, чувствуя, как его мышцы напрягаются под моими пальцами. Затем снова выдавливаю мазь на пальцы и провожу поначалу латинице, слегка перегнувшись через него. Я останавливаюсь и в нерешительности смотрю на него.

– Н-нужно снять...штаны, - удается выговорить мне. Микаэл с невозмутивым видом растегивает пуговицу, растегивает ширинку и приподнявшись, стягивает. Когда я вижу серо буро малиновое пятно на его бедре, то забываю обо всем.

– Боже, - выдыхаю я невольно, - сильно болит?

– Сильно, - говорит Микаэл, он внимательно следит за тем, как я выдавливаю из тюбика мазь прямо на его ногу и аккуратно начинаю растирать.

Он шумно выдыхает и отстраняет мою руку.

– Черт, Чита, - почти сквозь зубы говорит он. Я смотрю на свою руку, затем на него.

– Извини, я сделала тебе больно?

– Ты серьезно?
– удивляется он и смотрит на меня, - хотя о чем я, конечно, серьезно. Нет, мне не больно. Немного жжет, но не больно.

Он начинает тихонько смеяться, а я сожалеть, что родилась такой тупицей. Трудно не заметить эрекцию у парня, в одних боксерах. Но я генний.

– Я пойду, - говорю я, глядя куда угодно только не на него, бьюсь об угол стола. Здорово, теперь мазь понадобиться и мне. И для мозга, чтоб вырос, а то там явно не хватает извилин.

– Чита, - останавливает он меня, когда я у двери. Я оборачиваюсь.

– Может, посидишь со мной? Твоя мазь жутко печет, я вряд ли усну. Обещаю, буду вести себя хорошо.

Он накрывает себя покрывалом в доказательство. Я с минуту стою в нерешительности.

– Давай, Чита, - говорит он, - я болен и мне нужна твоя помощь.

Я знаю, что это плохая затея. Но я беру стул и размещаюсь у кровати. Мы некоторое время молча рассматриваем друг друга, затем он поднимает свою руку и переплетает наши пальцы.