Две пьесы о любви

Александр. Понятно. Душат творческую личность. Загоняют в рамки соцреализма. Это понятно. А любовь? Неужели у твоего писателя совсем нет личной жизни?

Владимир (подхватывая). Да. У великого человека должна быть и великая любовь.

Сергей. Не волнуйтесь. Есть и любовь. Во-первых, его жена, Людмила. Она его любит уже много лет, правда, не очень понимает его писательского труда. Зато, женщина она преданная, и всю жизнь, как сестра Чехова, посвятила таланту своего мужа. Она простая и домовитая и у неё благоговейное чувство перед любым проявлением творчества. Она не возражает против разных гостей мужа – поэтов, художников, музыкантов – которые вечно толкутся в их доме. Наоборот, она их всех кормит и поит, стараясь поддержать творческую атмосферу для Николая. А другая женщина, Элеонора…

Владимир (перебивая). Ага! Значит, всё-таки есть и другая. Я так и знал!

Александр. Всё понятно. Великому человеку, как всегда, мало одной женщины.

Сергей. Не надо критики. Вы же не читали пьесы, а уже начинаете критиковать. Да, у него две женщины. Обе красивые, обе образованные. И что самое главное – обе любят его. Более того, и он любит обеих.

Александр. Как это?

Владимир. Не понял?

Сергей. Для тех, кто не понял, повторяю ещё раз. Обе женщины любят его, и он их тоже любит.

Владимир. Пожалуй, тут ты перегнул палку.

Александр. Да уж! Такую пьесу никто не возьмет. Ты же не Юджин О’Нил, в самом деле, и не Теннеси Уильямс.

Владимир. Не забывай, что ты – советский драматург. Где твой социалистический реализм? Это же порнография какая-то получается. Что, любовь втроем, что ли?

Сергей. Вы прямо как герои моей пьесы. Они там тоже только и делают, что осуждают Антонова и его роман.

Александр (с серьезной заинтересованностью). Погоди, погоди. Ну-ка, давай, расскажи поподробнее. А главное, скажи нам, чем там дело кончилось?

Владимир. Да. Хотелось бы услышать весь сюжет в общих чертах.

Сергей. Я же сказал, пьеса ещё не окончена. Ещё два действия впереди.

Александр. Но ты-то знаешь, чем дело кончится?

Владимир. Ты же автор. Тебе и карты в руки.

Сергей. Эх, товарищи, товарищи. Что за детский лепет?

Александр и Владимир (одновременно). Почему лепет? Не понял юмора.

Сергей. Никакого юмора нет. Если бы вы сами писали, вы бы знали, что литературные герои живут своей собственной жизнью. Они не подчиняются воле драматурга. Конечно, если это настоящее произведение, а не халтура какая-нибудь про трудовые будни.

Александр. Что ты этим хочешь сказать?

Владимир. Как это?

Сергей. Очень просто. Я сначала тоже считал, что мой герой быстро решит проблемы своих отношений с друзьями, женой и любовницей. Только у меня ничего не получается. Не выходит, как я задумал. Упирается мой герой. Не может он легко всё решить. Мучается он со своими женщинами и меня мучает. Я уже столько вариантов перепробовал, а ничего хорошего не получается.

Александр. Погоди. А что ты понимаешь под «хорошим»?

Сергей. Мне хочется, чтобы мой герой вышел из этой сложной ситуации достойно. Не хочу, чтобы из-за него страдала жена или любовница. Антонов и сам не знает, то ли ему уходить от своей Людмилы и жениться на Элеоноре, то ли продолжать встречаться с ней тайно. То ли пустить всё на самотек. Он даже толком не знает, какие чувства испытывает к Элеоноре, да и к жене тоже. Вроде бы любит обеих, но Элеонора – это нечто особенное. Короче, у него непростая ситуация.

Александр. Вижу, что у тебя в романе диалектика, о которой ты мне сам недавно рассказывал. Только диалектика не в политике, а в личной жизни. Значит, в твоей пьесе у героев жизнь тоже сложна и полна противоречий? Борьба и единство противоположностей.

Владимир. Ты что, Серж, младшему брату даешь уроки марксистско-ленинской философии?

Сергей. Приходится. Уж очень братец у меня сердобольный. Печётся о моём благополучии в личной жизни. Наверное, своей ему маловато. А, вообще-то, какая у него личная жизнь? Татьяна вечно на телевидении. Встречается с другими. На своего Шурика у неё времени не остается. Он её почти не видит. Только на экране любуется своей телезвездой. Понятно, почему он ко мне пристаёт. Своей личной жизни нет, так хоть о личной жизни брата позабочусь. Правильно?

Александр. Ты не уходи от темы. Мы не про меня говорим. Как же этот твой Антонов сможет выйти из ситуации? Ведь ему всё равно придётся выбирать, как ни крути. При любом исходе какая-то из его женщин пострадает, разве не так?

Владимир. Это точно. Не получится, чтобы и волки сыты, и овцы целы. С женщиной легко не бывает, а уж тем более, с двумя.

Сергей. Не знаю. Пока не знаю. В том-то и дело. Застрял я. Не могу двинуться дальше.

Александр. И не двинешься.

Владимир. Почему это не двинется? Серж – талантливый, что-нибудь придумает.

Сергей. Не знаю. Теперь я уже ни в чем не уверен.

Александр. А я говорю, не двинется он никуда.

Сергей. Почему?

Александр. Наливай, у меня тост созрел.

Владимир. Мне коньяку.

Александр. Мне тоже.

Сергей (наливает коньяк в рюмку себе и другим). Ну, Шурик, что там у тебя за тост?

Александр. Предлагаю выпить за выбор, за то, чтобы мой старший брат сделал правильный выбор.

Владимир. Но мы же пьесу не читали.

Александр. Мне не нужно читать пьесу. Мне и так всё ясно. Серёга не может продвинуться дальше, потому что он не может сделать выбор между двумя женщинами. Серёга, как ты, Володя сказал, преподал мне урок философии. А я сейчас тоже преподам ему небольшой урок философии. Алаверды, так сказать.

Сергей (иронично). Ну-ну, давай.