Две руки потентата

Снятые с «рюриковичей» восьмидюймовые пушки распределили по две на обе «богини» и «Варяг» с «Аскольдом» — теперь каждый крейсер имел на баке и юте по одной 203 мм пушке с массивным щитом, и по четыре 152 мм орудия Кане на каждый борт. Так что залп получился более увесистый, чем у японских «собачек», теперь даже «асамоидам» будет, чем ответить. А вот с «Богатырем» этот «номер» не прошел — требовалось снять башни и переделывать все подбашенное пространство — на полгода работ, а так укладывались в семь-восемь недель. Зато поставили еще одну дополнительную пару шестидюймовых орудий со щитами, доведя число до шестнадцати стволов, из них десять в бортовом залпе.

— Что Степан Осипович думает? Планы изменять не собирается? А то знаю его — «беспокойный» очень, горяч и порывист.

— Нет, все решено и взвешено. Пару дней потерпим, там и март начнется. Не согласятся японцы на перемирие, им же хуже. Выйдем в пролив, погоняем мелочь, постреляем по портам, набег на Фузан будет. А там дождемся «Россию» с «Громобоем» из Владивостока, встретим и в неполном составе, без броненосцев Старка отправимся к Формозе — там крейсера Безобразова уже проказничают, из Шанхая только жалобы идут.

— Правильно — «Петропавловск» с «Полтавой» только мешать будут — как гиря на ноге для бегуна. И оба «императора» не нужны — не тот у них калибр артиллерии, чтобы реальную силу представлять. Зато эта четверка, случись что недоброе, на поддержку выйти сможет. А с ними и отряд Иессена — все же три крейсера, пусть и тихоходные, плюс «Донской».

— Сами справимся — у нас шесть броненосцев против трех, пусть четырех, если «Касугу» посчитать. И три броненосных крейсера на три — полное равенство. И пять крейсеров — «Боярин» в строй вернулся. В декабрьском бою наши корабли пострадали мало — все на себя «Наварин» и «Сисой Великий» приняли. Жаль, конечно, эти два броненосца бы очень пригодились — но такой «размен» был для нас очень выгоден.

— Понимаю, что тяжело у тебя на душе, но поступил ты правильно. На войне чувства не играют роли, одна суровая целесообразность. Тех же местных жителей самураи десятки тысяч вырезали, зато сколько наших жизней сберегли? И ведь за счет этого победили — маньчжуры и корейцы гибли в атаках, а мы помогали им артиллерийским огнем. Народа у них много — чего жалеть союзников — пусть воюют!

Цинизм неприкрытый, но так они не барышни института благородных девиц, а моряки, немалой властью облеченные. А раз война без потерь не бывает, так пусть на ней гибнут лучше «союзники», чем свои. И генералам эту аксиому вбили жестко — и те воевали исключительно третьими батальонами каждого стрелкового полка, куда набирались корейцы, китайцы и маньчжуры. Все «фишки» доставались русским — король Коджон уже передал в «бессрочную аренду» за один золотой империал (15-ти рублевик) остров Квельпатр, а также кучу других «плюшек» — уходить из Кореи русские категорически не желали, а вот иностранцев выбивали руками самих корейцев. И это положение надолго — все местные жители жутко ненавидели японцев, и панически опасались их возвращения.

Ведь всех вырежут без всякой жалости!

Убойный довод кайзерлихмарине — 210 мм орудие, какие в бою у «Коронеля» показали свое превосходство над английской броней…

Глава 51

— Охренеть, вот и попили коньячку — здравствуй, ж…а, новый год!

Вирениус выругался — позавчера, заседая за бутылкой мартеля, они с наместником не подозревали, что их посиделки закончатся самым нетривиальным образом. Вошел донельзя удивленный Эбергард, недавно получивший погоны контр-адмирала, и как в песне — «сообщением потряс». И было отчего двум заслуженным адмиралам разинуть рот — скоропостижно скончался император Николай II Александрович. Здоровый, в расцвете сил монарх непонятно отчего умер — пришедшая следом телеграмма ничего толком не разъяснила. Не террористы убили, как дедушку его, а просто помер — а вот это наводило на мысли, что не своей смертью. Или подсыпали чего-то несъедобного в кашку, либо грибочков не тех съел.

И хотя Вирениус с Алексеевым сами готовились к подобному развитию событий, но столь быстрое «решение проблемы» их ввело самих в растерянность. Собравшийся Государственный Совет не внес никаких ясностей — ведь присягу нужно было приносить младенцу-цесаревичу. Причем все прекрасно понимали, что реально управлять должен регент, в роли которого императрица Александра Федоровна многих сановников категорически не устраивала. Оставался родной дядя царевича, великий князь Михаил Александрович — но сторонников у последнего было не так и много.

А уже к вечеру на флоте пронесся слух, что по наущению японцев всесильный Витте отравил государя-императора, и получил за это злодейство тридцать миллионов рублей золотом. Сумма библейская, понятно, что вранье. Но как ни странно, матросы в нее поверили, ведь дыма без огня не бывает, как и в то, что в Петербурге решили все победы флота и армии сдать. Поползли с удвоенной силой новые слухи, и уже опасные для столицы со времен приснопамятного 14 декабря 1825 года, когда гвардия решила в последний раз поиграть «короной».

За подлое убийство государя-императора экипажи кораблей требовали возмездия — выйти к берегам Японии и превратить в руины все приморские города. Логика нижних чинов была прямой как ствол шестидюймовой пушки — раз японцы не принимают ни перемирия и мира, то воевать с ними до крайности, потому что они и есть настоящие виновники злодейства, а с ними. понятное дело англичане и Витте. А то, что последний держался на своем месте благодаря расположению покойного императора, не являлось доводом — раз враг определен, то решать с ним нужно самыми жесткими методами. А какие у военных есть для этого способы и так понятно.

К вчерашнему вечеру ситуация стала заметно накалятся — Дальний и Порт-Артур превращались в бурлящие котлы. Поползли слухи об измене столичных заправил, и о том, что в такой ситуации армия и флот верит только тому монарху, кто вместе с ними шел в бой, сражался рядом и пролил свою царственную кровь. И никому другому, потому что в Доме Романовых сейчас только один такой — великий князь Александр Михайлович, женатый на сестре покойного царя Ксении, и являвшийся младенцу цесаревичу Алексею и дедом, и дядей. И это было принято с восторгом — Вирениус уже не отмалчивался на многочисленные расспросы офицеров его эскадры, наоборот всячески принялся раззадоривать подчиненных. И это ему удалось — все ведь моментально осознали, какую пользу для страны и им лично принесет воцарение «их кандидата». И в «предвыборный процесс» включились все адмиралы и генералы, сделав ставку на одного кандидата. И за ночь флот уже был готов действовать — Алексеев решил, что следует использовать выгодный момент, пока нет присяги новому императору.

В полдень наместник своей властью назначил большой сбор в Дальнем — Евгений Иванович решил, что время настало и следует вмешаться в борьбу за власть. Да, Петербург далеко, но столичные сановники отлично услышат, как лязгают затворы корабельных пушек и трехлинеек. Таких горячих речей от адмирала Андрей Андреевич никогда не слышал — никаких регентов и совета из оных, править должен сильный государь, которому полностью верит армия и флот. Им должен быть Александр IV Михайлович, и точка. И будет править до совершеннолетия нынешнего цесаревича и проведет страну через все войны и беды только он один. А сейчас нужно готовиться к выходу в море, и дать решительный бой коварному врагу. После чего зычным голосом, которым отдают команды в шторм, приказал — «по кораблям!»

Эта картина разбегающихся по своим броненосцам и крейсерам многих тысяч матросов крепко врезалась в память. Только сейчас Вирениус ощутил, какой силой является флот. И как только на готовых к выходу кораблях стали поднимать пары и привели в действие башни, стало ясно, что к телеграмме наместника, который отправил ее в столицу по единодушному настоянию и с одобрения генералов и адмиралов, поневоле прислушаются. Особенно после того, как эскадра начнет стрелять по японским портам, превращая их в щебенку. Это только кажется, что до Санкт-Петербурга далеко, но грохот орудий услышат в столице хорошо…